Танго с ветром

– М-м-м-м, какая дыня! Мед! – восхищается Игорян.

– Да ничего особенного, если честно, – Наталья брезгливо кладет обгрызенную корку и тянется за вторым куском. – Несладкая и водянистая. Наверняка туда нитратов впрыснули шприцем, чтобы быстрее созрела.

А дыня-то реально хороша. Соня и Рита встречаются взглядами и понимают, что они подумали об одном и том же.

– Есть люди, – говорит Рита, – рядом с которыми киснет молоко.

– И мед становится горьким, – добавляет Соня.

Им становится весело, они с трудом удерживаются от смеха.

– Это вы к чему? – спрашивает Игорян, протягивая руку за следующим куском дыни. – Ну-ка. Вот, вот этот.

– Да так просто, – взгляд Риты вызывающе сверкает.

Наталья кладет скомканную салфетку в тарелку и сверлит Риту огненным взглядом. Но это только бодрит оппонентку. Как бы сама себе, Рита произносит:

– Интересно, почему-то никогда не слышала о женщинах-маньячках. А они ведь есть, наверное? Я вот одну точно знаю.

Наталья прекрасно понимает, в чей адрес реплика, но это ни на йоту не смущает ее.

– Женщины умнее, – говорит она. – Они тщательнее скрывают следы. И у них другие методы, требующие интеллекта. Женщина может лаской довести до такого ада, что мало не покажется. Не зря говорят: сила есть – ума не надо. Приятного аппетита.

Отодвинув стул, Наталья удаляется.

– За что ты ее так? – спрашивает Соня.

– Есть за что. Она вот так нудит уже вторую неделю и утром, и вечером. Я уже видеть ее не могу. Я отдыхать сюда приехала, а она настроение портит.

– Ну да. Наталья – эксклюзивная женщина, – соглашается Игорян.

ГЛАВА 6. Ночные мысли

Ночью Соня почти засыпает. Почти. Где-то на грани, на поверхности между двумя мирами, Соня думает о том, что привычное может быть скучным, но не пугающим. Хотя и скука может стать смертельной. Мы поглощаем мир глазами, ушами, губами, желудком, мозгом, снами, словами, касаниями. Мы пьем его, жуем или жадно глотаем, думаем его. Этот поток и есть мир, мы наполняем им мозг и существуем.

Нет потока – нет сознания, но и слишком бурный поток может сбить наше сознание с ног и повергнуть в панику. Паника – это когда мозг не успевает раскидать новости по полкам. Или когда новостей нет.

Это просто ощутить: стоит остановить взгляд, мир исчезает за серой пеленой. Но и если очень быстро двигаться, мир также превращается в нечто однородно неразборчивое. В серую глину пустоты. Выходит, слишком быстрая скорость равна для нас полной неподвижности. Кто сказал, что за неподвижностью нет ничего? Кто сказал, что за скоростью света нет ничего? Впрочем, «неведомо» равно «не существует».

Это, собственно, и есть коридор реальности – то, что мы успеваем разглядеть, расслышать, ощутить, измерить. Но измерить реальность мы можем только реальностью, доступной нам в ощущениях, и в этом ограничены. Наше общение с миром похоже на бесконечный коридор отражений, возникающий в двух зеркалах, направленных друг на друга, где каждое отражение обогащено сложностью предыдущего.

Соня думает о том, что пространство спокойствия – это пространство предсказуемости. На предсказуемое мозг не тратит энергии, поэтому он так не любит расставаться с прошлым. Твое прошлое и есть ты сегодняшний. В этом секрет всех гороскопов. У нас нет универсального сознания. Прежде чем увидеть мир, мы должны получить инструмент зрения. Сначала рождается тело, а потом – долго, в течение нескольких лет – в мозгу вызревает личность. Это называется детство.

Детство – самое безопасное время, каким бы оно ни было. Время доверия. Ты вынужден всему, что приносит поток реальности, говорить да. Иногда это помогает тебе, иногда это тебя калечит, но у тебя еще нет слова «нет». Сначала ты весь – одно сплошное «да». Мир впечатывается в тебя, делая из куска глины пустоты город твоего сознания, потом населяет его живностью. И дальше ты будешь жить внутри этого города, даже если он полон вурдалаков и змей, даже если его стены получились кривыми, а лестницы ведут никуда. Если смотреть сверху, этот город выглядит как матрица или печать. Отныне все, что ты будешь создавать – вещи, отношения, слова, поступки – будет слепком этой матрицы. И все, что ты будешь брать из мира, должно будет совпасть ямками и выпуклостями со сложной архитектурой твоего внутреннего города. Иногда ты будешь встраивать свою матрицу в нечто неподходящее и неведомое тебе, и тогда дома и эстакады твоего города будут крошиться и оседать в руины. И тебе будет больно. Печалясь и плача, ты будешь исправлять разрушенное, ремонтировать, изменять очертания, не желая расстаться с тем новым, что пришло в твою жизнь, чтобы нанести урон твоему городу. Ты будешь чувствовать панику и страх, пока не возведешь новые формы. Так ты будешь учиться. И однажды, усвоив множество уроков, почувствуешь себя героем, победителем драконов, и вот тут-то тебя и поджидает смертельная встреча с неизвестным. Ты не сможешь предугадать, каким будет человек, который сотрет твой город с лица земли, как Хиросиму и Нагасаки. Твой победитель может оказаться кем угодно: маленькой девочкой, взрослым мужчиной, случайным прохожим, любовником, тренером по танго, учителем литературы, персоной, о которой ты прочтешь в газете. Ты никогда не предугадаешь, кто сотрет тебя с лица земли и превратит твое сознание в пустоту. И лишь тогда ты снова станешь чистым, как в тот миг, когда родился на свет. И лишь тогда ты увидишь мир таким, как есть. Из мира зрителей ты переместишься в мир артистов и рабочих сцены. Увидишь серые кулисы, скрипучие механизмы, цепи, шестерни, которые приводят в движение громоздкую махину мироздания.

Это твоя внутренняя крепость, зона защищенности и комфорта.

И Соня вдруг понимает, что даже к ужасу и насилию можно привыкнуть в детстве и полюбить это только потому, что это из детства. И что потом, даже если ты осознаешь это, все равно будешь искать безопасности в ужасе, и глаза и руки тиранов и преступников будут завораживать тебя, как удав кролика, потому что это пришло и отпечаталось в тебе в детстве.

Соня и сама не знает, зачем эти мысли приходят к ней каждый вечер перед погружением в сон. Поток сознания закручивается вихрем, разгоняется до серого ничто, и перед глазами Сони возникает длинный коридор внутреннего города. И опять она не может понять, где находится этот город – внутри или снаружи. А потом наступает сон.

ГЛАВА 7. Пиратский флаг

Утро прекрасно. Солнце, ветер, запах акаций. Словно мир влюблен и танцует от радости. Высоченная южная осока шуршит на ветру, шумит прибой, поскрипывают песчинки под ногами.

Соня и Рита идут по тропинке к морю. Рите приходит СМС. Она читает и начинает на ходу отвечать.

Соня находит уместным спросить:

– Поток СМС. Любимый пишет? Или военные действия?

– Военные действия. Развод, блин, – Рита отвечает с досадой и останавливается, чтобы набрать ответ.

– А-а-а. Сочувствую, – Соня останавливается чуть в стороне и от нечего делать разглядывает пейзаж. Взгляд скользит по вершинам гор, по макушкам деревьев, огибает мыс, выступающий в море, и останавливается на черном пиратском флаге, что трепещет на ветру, пытаясь сорваться и полететь. Флагшток укреплен на крыше ангара, которая становится видна, когда осока пригибается под порывами ветра. Соня привстает на цыпочки, и ей даже удается рассмотреть, как недалеко от берега покачивается серф с ярко-бирюзовой, как ее шарфик, полосой на парусе.

Сердце начинает колотиться. Парус, ветер, волны! Одна мысль о том, что это может быть возможно и для нее, сводит Соню с ума. Она тянется вверх, хотя уже готова бежать туда, но вдруг ногу сводит судорогой, и Соня, вскрикнув, падает на песок.

Рита сочувственно морщится.

– Что с ногой? Петровна сказала, что ты попала под трамвай.

Соня усмехается.

– Уже донесла Петровна?

Боль отпускает, и Соня некоторое время отдыхает от нее. Рита садится на корточки рядом.

– Да вот, утром сказала.

– Ну да. Трамвай, – вздыхает Соня. – Она любит его, он любит другую, а потом приходит трамвай. С большой буквы «Т» , и она прыгает с седьмого этаха. Надо было повыше выбрать место, но не было времени.

– О, боже!

– Да все уже. Все позади, слава богу. Год целый прошел. Теперь я могу жить и без него. И даже неплохо. Скучно только. Как в пустыне. Как будто ненастоящее все. Получается, вроде не только он мудаком оказался, а вообще весь мир фальшивый. Но раз я не увидела, как он меня обманул, значит, я и другого обмана не вижу. Так ведь? Прикольно. Вот я сейчас иду, а эти акации меня обманывают. Прикинь? Вот эти акации обманывают меня! И осока меня обманывает. И песок, и море.

Они поднимаются и продолжают путь.

– А у меня в разгаре мой трамвай, – вздыхает Рита. – В разгоне. Мать его разэтак!

Соня замечает черный пиратский флаг на фоне моря.

– А что там, не знаешь?

– Серфстанция, кажется.

– Серфстанция? – посторяет Соня завороженно. – Круто. Пойдем туда!

– Нет. Это не по мне, – качает головой Рита.