Цепи 2

Глава 1

Клара.

С трудом удалось смотаться с дня рождения знаменитой певицы Сони Кукушкиной до того, как пьяные гости принялись делить торт.

Я не ем сладкое, кроме лимонного мармелада. И терпеть не могу пьяных.

Но должна отметить, что праздник удался! Приглашённые комики выступили с новым материалом – мышцы моего живота до сих пор ноют от смеха. Ещё и в горле першит: наверное, не стоило орать в караоке после ледяного шампанского.

Мечтаю скорее добраться до ванны, смыть косметику и удариться лицом в свою невероятно мягкую подушку. Накрыться пушистым пледом цвета спелой вишни, полистать роман Саши Седовой «Друг. Любовник. Муж». Я с удовольствием осилила первые две книги и застряла на третьей. То работа, то встречи с подругами, то прогулки с друзьями.

Боже, как я хочу скорее вытянуться в полный рост на своём диване под тёплым пледом! Налить горячего чёрного чая, слопать пару долек мармелада и, наслаждаясь тишиной, почитать в своё удовольствие.

Неделя выдалась богатой на съёмки. Но мне же было мало того успеха, что имею! Соня Кукушкина настояла на том, что я обязана выпустить мегахит, чтобы он звучал из всех колонок страны. Убедила, что необходимо завоёвывать поклонников в разных направлениях. А я и согласилась!

Агата поддержала эту идею, объяснила, как это работает. Когда звезда шоу‑бизнеса начинает петь, это цель – выкачать со своих фанатов больше бабла. Так как, кроме них, готовых на всё ради кумира, слушать треки никто не будет. Ну, может, небольшая часть меломанов подтянется, если трек и правда выстрелит.

У меня кроме работы нет личной жизни. Мне только в радость чем‑то заняться, чтобы пустых вечеров было как можно меньше.

Потому что, как только наступает пустота, я сразу думаю о нём.

Книги хорошо помогают переключить мысли, но иногда получается так, что даже во время накалённой главы строчки постепенно расплываются – и вновь является его образ. Его улыбка, божественные руки, плечи. Прошло 8 лет, а любовь никуда не делась. Она заглушилась, как хроническое заболевание, вошедшее в ремиссию. Но стоит немного ослабить иммунитет, как эта болячка возвращается с новой силой.

Я не страдаю, не ною по ночам в подушку, не мечтаю о встрече.

Я просто знаю, что, чтобы ни происходило в жизни, я его люблю.

Смирилась с тем, что так будет всегда.

Мне уже 27 – срок годности заканчивается, пора как бы и о серьёзных вещах задуматься. Но достойного мужчины нет. Все какие‑то… Слабые. Я имею в виду сейчас слабость характера, а не физическую силу. Чуть что – сразу ноют, жалуются, обижаются! Подумаешь, сказала его матери, что нужно было научить сына пользоваться утюгом – тогда бы и не ходил в помятом.

С актёром Антоном Антоновым тоже не сложилось. Запретил мне ходить без него в клуб! Посоветовал поменьше тратить на развлечения!

Я эти деньги сама заработала и сама решаю, куда ходить и сколько тратить.

С режиссёром Антиповым был самый быстрый роман. Продлился всего две недели и закончился в парке аттракционов, когда я предложила ему прокатиться со мной на американских горках. Он сказал, что ни за что не сядет в эту адскую машинку. Я сказала, что сделаю ему очень приятно, если он всё‑таки проявит мужество. Антипов согласился. Уже в середине горки его вырвало на впереди сидящую женщину. И когда вечером он намекнул на интим, я засмеялась и сказала, что не стоит, а то вдруг его ещё укачает.

Был ещё бизнесмен – какой‑то нефтяник, работающий в ОАЭ. Заваливал мой директ, присылал домой ко мне огромные букеты. Я повелась на его фотки в социальных сетях, согласилась встретиться, о чём потом сильно пожалела.

Сначала он весь вечер болтал о своей работе и о том, как много денег она ему приносит, кичился знакомствами и тем, что его в Эмиратах встречают с красной дорожкой. Мне казалось, что креветки в его салате умерли от скуки. Так надоел мне за ужин, но я подумала, что, может, он в постели ничего. Но и тут обломилась. Даже одежду не успели снять, как он схватил меня за горло. Хотел слегка придушить в порыве страсти. А я в порыве злости слегка сломала ему челюсть.

В общем, не вывозят они меня.

Никто не вывозит.

Даже Игнат решил, что лучше будет моим другом, после того как на знакомстве с его родителями я нечаянно перебрала отцовской настойки и предлагала зажарить их мини‑пига, называя домашнего питомца куском сала.

Я виновата в том, что люди сошли с ума и держат в квартире свинью? Да, маленькую, да, миленькую, но ведь это свинья!

Единственный мужик, которого я слушалась, с которым вела себя как полагается леди и была самим ангелом, – это Роберт.

Но он и вывозил. Справлялся же как‑то с моим характером, воспитывал, учил всему, заботился. Похоже, таких, как он, больше нет.

Я вижу его только на экранах. Благодаря удивительным совпадениям мы можем находиться на одной премьере и ни разу не увидеться. Можем присутствовать одновременно на концерте и не столкнуться даже взглядом.

За это время он добился небывалых высот: снялся в Голливуде и номинирован на «Оскар». Все его фанаты ждут саму премию в надежде, что любимый актёр, наш земляк, получит самую роскошную награду и разнесёт тем самым Запад.

Я тоже слежу за новостями шоу‑бизнеса и за его карьерой в том числе. Я помешана на нём. Один раз даже скупила все футболки с его наглой рожей! Ни разу не надевала – так и лежат нераспакованные в гардеробе.

Я определённо больна. Но эта болезнь не лечится. Даже спустя столько лет я чувствую тягу к этому мужчине. Что‑то невероятное тянет к нему и душу, и тело.

Я перестала ходить на свидания, игнорирую сообщения в директе, стараюсь держаться подальше от мужчин. Тех нескольких попыток завести отношения хватило с лихвой, чтобы окончательно разочароваться.

Чтобы мужик меня вывозил, он не должен обладать хорошей физической подготовкой – он должен быть сильным внутри. У него должен быть мощный стержень. Он не должен впадать в истерику, когда я прошу его самого погладить свою рубашку. Не должен проявлять грубость в постели. Не должен лезть на чёртов аттракцион, зная, что ему будет плохо, – он должен иметь стойкость отказать. Он не должен следить за моими деньгами и за тем, сколько я трачу. Я не требую подарков и обеспечения – мне это не нужно. Но мне будет приятно, если он позаботится и проявит симпатию, сделав приятный сюрприз.

Короче, чтобы мужик мне подошёл, он должен быть круче Роберта: сильнее, умнее, лучше в постели.

Что, в принципе, невозможно.

Я до сих пор помню, как он чистил мои туфли на съёмку, чтобы я блистала.

В таком простом выражении заботы хранилось гораздо большее, чем в огромных бездушных букетах, что шлют мне поклонники.

У меня как‑то забился унитаз. Решила написать одному парню, который каждый день слал сообщения о том, что готов ради меня на всё. Скинула ему фотку забитого унитаза, описала проблему, попросила помочь. Оказалось, что парень готов достать для меня звезду с неба, но не помогать с дерьмом.

Посоветовал мне вызвать сантехника. Я посоветовала ему идти в жопу.

Сантехника я могла вызвать в любой момент, но почему‑то решила дать этому идиоту шанс завоевать моё доверие, проявить себя как мужчина. Мог приехать, поддержать, вызвать мастера. Но он струсил.

Унитаз починен, слабак – в блоке.

А какие сообщения писал – зачитаешься!

Я и зачитывалась вместе с подругами. Смеялись от души над бедолагой.

Нет, не стыдно.

Не стыдно выносить слабости других людей на посмешище. Мне вообще нет дела до чувств других людей.

Может, потому что я сама ничего не чувствую.

В определённых кругах сложилось мнение, что я – редкостная стерва, с которой боятся разговаривать.

Зато среди режиссёров меня знают как актрису, готовую на самые смелые роли.

ОбНАЖЁНКА? Пожалуйста!

Лечь в гроб? С удовольствием!

Оскорбить в кадре женщину, просящую милостыню у церкви? Раз плюнуть.

Подруги часто скидывают рилсы, где звучит моё имя. Всякие горе‑психологи делают разборы моих интервью и поведения. Их диагнозы вызывают смех.

Плевать.

Пусть называют меня сукой, стервой, дрянью. Пусть зарабатывают на моём имени, раз создать что‑то своё не в силах. Лишь бы в душу не лезли.

Подъезжаю к дому, уже вижу, что парковка забита. Наметанный глаз тут же цепляет среди ряда машин свободное место, у которого крутится потрёпанный «Лексус». За рулём – мой сосед Ярослав.

Да, мои соседи не сходят с ума от того, что живут в одном доме со знаменитостью. Они больше сходят с ума от того, что из моей квартиры иногда гремит музыка.

Пока Ярослав пытается впихнуть свою «лейку» на парковочное место и сдаёт задом, я быстро паркуюсь и выхожу из машины.

Ярослав выглядывает из открытого окна, светит красной рожей не хуже светофора.

– Эй, слышь, а ничего, что это место занято?! – рявкает.

Фу, как грубо.

– Конечно, занято. Моей машиной, – улыбаюсь в ответ.

Сосед окатывает яростным взглядом мой новенький вишнёвый «Порше».

– На тачку насосала, теперь думаешь, всё можно? – рычит.

Тоже слабак. От своей слабости опускается до такой низости в обвинениях.

Парковка общая. Я не виновата, что он тупил, как двоечник на пересдаче.

– Твоя жена тоже сосёт, а ездит на ржавом «Фите», – отвечаю, нагло вскинув голову. – Не у того сосёт, получается. Надо поделиться с ней контактами.

Боже, как же люблю наблюдать, когда у людей говно закипает. Оно прям бурлит, шипит, свистит паром. В то время как я остаюсь совершенно спокойной. В такие моменты я чувствую себя выше и лучше.

Захожу домой, скидываю туфли от Gucci, уставшая, с охрипшим горлом, мечтающая о тихом спокойном отдыхе, – и с порога понимаю, что отдохнуть не получится.

Из комнаты доносятся звуки бурного секса – с рычанием, стонами, скрипом кровати и шлепками. Даже дикая музыка и орущий солист из колонок не в силах перекрыть этот разврат.

Бесит!

С ноги открываю дверь, захожу, встаю напротив кровати, сложив руки на груди. Злая и раздражённая.

Славик долбит очередную девицу.

Слышал ведь, что я зашла, – и продолжает!

В отличие от его девчонки. Та начала орать, чтобы он перестал, скинула с себя парня, запуталась в простыне. Перепуганная и покрасневшая от стыда.

Она испугалась, а Славик ржёт.

– Чтобы через три минуты тебя здесь не было, – бросаю как можно строже девчонке.

Ухожу на кухню, придавливаю бархатную обивку стула за столом. Жду.

Славик в одних штанах заходит. Сразу ставит чайник, наливает в мою любимую чашку мой любимый чай. Достаёт из холодильника мой любимый мармелад и ставит на стол.

Ни извинений, ни объяснений.

Чувствует свою вину и заглаживает её заботой. Наверняка даже ужин сегодня приготовит и посуду сам помоет.

Входная дверь хлопком оповещает о том, что гостья ушла.

– Сколько раз повторять? – срываюсь. Но голос твёрдый, даже не дрожит. – Мне надоело ругаться с соседями из‑за музыки! Я купила тебе наушники – пользуйся! И хватит приводить домой всяких девок! Здесь тебе не бордель.

– Ты просто завидуешь, – улыбаясь, хмыкает он, ставя передо мной чашку с ароматным чаем.

– Чему?

– Тому, что у меня есть секс, а у тебя нет, – подмигивает.

Как же хочется треснуть, чтобы мозги на место встали!

– Ты подал документы? Я договорилась – тебя возьмут, – делаю первый глоток чая и моментально успокаиваюсь. Я сама взвалила на себя эту ответственность в виде трудного подростка. Чего тогда теперь ругаюсь?

Мой вопрос отразился на юношеском лице презрением.

– Нет. Я не пойду учиться.

Сказал как отрезал.

Я снова вспыхиваю. Этот сопляк даже не подозревает, скольких людей мне пришлось напрячь, сколько связей поднять и скольким людям я теперь должна, чтобы его ленивую тощую задницу взяли в институт! Балбес не понимает важности образования, а я, сколько ни бьюсь, не могу ему это донести.

Кое‑как окончил 11 классов, кое‑как сдал ЕГЭ. Хотел уйти после девятого, но я настояла. Он хоть и дерзкий, но слушается меня… иногда.

Шесть лет назад я вернулась в родной Приморск на могилу бабушки в родительский день. Словила странное наваждение: будто ветер на кладбище бился в голову и шептал её голосом, что я должна позаботиться о Славике, что я должна найти его.

Что я и сделала. Оформила опеку в кратчайшие сроки и вернулась в Москву с двенадцатилетним отбросом, успевшим познать все правила выживания.

За шесть лет мы прошли долгий, трудный, изнуряющий путь от загнанного пацана, знающего только, как украсть, чтобы не посадили, – до высокого, красивого, воспитанного молодого человека, каким вижу его сейчас каждый день.

Моей ошибкой было сразу отправить Славку в частную школу к мажорам. Всё равно что льва посадить в клетку к ягнятам. Он научил их играть в карты, жульничал и заставлял отдавать ценные вещи. Когда директор прикрыла лавочку, Славка стал просто воровать. При том что сам он не испытывал нужды. Я покупала ему всё самое лучшее, чтобы он ничем не выделялся в новой школе: лучший телефон, лучшая одежда, крутые аксессуары.

Ушло около года, прежде чем я поняла, что дело не в вещах и не в достатке, а в его голове. Он всё ещё боялся. Боялся, что я его брошу. Что случится апокалипсис – и он снова останется один. Что ему снова придётся выживать, а как выживать по‑другому, он не знал.

Я вижу в нём точную копию себя в детстве. Я понимаю каждый его шаг, понимаю его состояние.

Поэтому сильно не давлю. Нельзя давить. Поможет только дисциплина, любовь и забота.

Да, пожалуй, сопляк – единственный человек в этом мире, к которому я испытываю тёплые чувства. Единственный, кто способен вывести меня на эмоции.

– У меня завтра выходной, – совершенно спокойно, даже расслабленно. – Поведу тебя за ручку в институт, как ребёнка. – Отставляю чашку в сторону и внимательно слежу за его реакцией.

Кривится, злится. Дёргает мышцами на груди. То, что он не впадает в истерику, не матерится и не орёт о том, что лучше сдохнет, чем будет жить по моим правилам, говорит о прогрессе.

Сейчас, глядя на Славу, я вижу молодого, прыткого красавца с веснушками и светлыми кудрями. Он правда хорош собой. Он выучил язык вежливости, стал спокойнее, стал увереннее. Перестал показывать свой характер, когда понял, что я тоже человек, а не робот. Теперь он чаще жалеет меня и бережёт мои нервы, поэтому всё чаще выбирает промолчать, если не согласен.

Меня такой вариант не устраивает. Он должен научиться говорить о проблемах, а не замалчивать. Должен научиться их решать по‑мужски, а не прятаться за своими мыслями.

Но это уже следующий этап. Сейчас я рада тому, что мы имеем. Он сам уже и не помнит многих ссор, а я никогда не забуду, как рыдала ночью в подушку от бессилия и страха, что не справилась.

Он не является моим сыном, а я никогда не стану для него матерью. Это более чем устраивает нас обоих. Мы просто есть друг у друга и знаем, что, чтобы ни случилось в жизни, мы всегда рядом.

– Тебя что‑то не устраивает? – подталкиваю его к разговору.

– Да много чего, – рычит сквозь зубы себе под нос в свойственной ему манере. Часто так делает. Как будто не со мной разговаривает, а с самим собой.

– Что конкретно в том, что тебе необходимо поступить в институт ради своего же будущего, тебя не устраивает?

– То, что я не хочу! Я могу делать бабки и без твоего образования. Эти дипломы никому не нужны, их любой дурак может в метро купить.

– С этого места подробнее. Где и как ты делаешь бабки? – копирую его манеру, нервно дёргаю слоги в словах.

– Это тебя не касается. Я сам разберусь со своей жизнью, ладно?!

Боже, как я от этого устала!

Сам он разберётся… Все такие в восемнадцать – умные, сами всё знают. А потом вырастают и не знают, куда от приставов прятаться, потому что живут на кредиты.

– Слав, послушай, я тебе не враг…

– Опять началось! – психует, не дав договорить. – Лар, просто дай мне самому жить так, как мне нравится. В чём проблема?

– В том, что тебе нравится дизайн! Ты любишь эстетику, у тебя отличный вкус. Ты можешь выучиться и стать известным дизайнером. Ты так обставил нашу квартиру, что все гости просят контакты дизайнера, который это сотворил. А ты хочешь отказаться от таланта – ради чего? Чем ты думаешь промышлять?

– Я не пидор, чтобы заниматься дизайном, – отрубает. – Я не пойду учиться, – завершает разговор, уходит в свою комнату и снова включает музыку.

Вот это его «Я не пидор» – не просто тревожный звонок, это прям сирена.

Остатки прошлого? Или это уже новые загоны? Где успел нахвататься? Чем он сейчас занимается? Как он будет жить дальше?

От этих мыслей взрываются мозги. У меня нет времени и желания следить за ним, чтобы выяснить всё о его жизни.

Я просто надеюсь, что Славка не залез в какую‑нибудь жопу. Иначе…

У него уже висит один условный срок за грабёж магазина. Дурак поспорил с одноклассниками и вынес ноутбук – и не какой‑нибудь, а самый дорогой.

Если ещё где‑то проколется, окажется за решёткой – даже моя известность не спасёт.

Закрываюсь в ванной, принимаю душ. Читать перехотелось, да и нежиться под пледом тоже. Здесь нужно средство помощнее.

Набираю номер Димы:

– Ты мне нужен.

– Малышка, я сейчас на работе, – отвечает хрипло, запыхавшимся голосом. Прям в поте лица трудится, бедолага. – Закончу – заскочу.

– Не забудь помыться! – смеюсь в трубку и отключаюсь.

Димон – молодой парень, стриптизёр, подрабатывающий проституцией. Спит с богатыми дамами за деньги.

Он красивый, весёлый, лёгкий в общении, без загонов морали.

Мы дружим уже третий год. Можно сказать, что Димон – мой единственный настоящий друг из

всей толпы окружающих меня людей.

Ему я могу рассказать обо всём на свете, и он обязательно поймёт. Он никогда не осуждает, никогда не читает моралей. Всегда поддерживает, даже если я объективно не права.

А главное – он отлично владеет искусством оральных ласк.

Мы ни разу не занимались настоящим сексом: секса в его жизни предостаточно, но он всегда не прочь уделить мне время и помочь справиться с напряжением.

Глава 2

Клара.

– Спасибо, было вкусно.– Отложив в сторону столовые приборы, наблюдаю, как Славка убирает со стола и загружает посудомоечную машину.

Я была права: ему стыдно за своё поведение. А точнее – за то, что огорчает меня, но по-другому он не может. В очередной раз ощущаю укол совести внутривенно: за то, что я не забочусь о нём в полную силу, за то, что часто пропадаю на съёмках, за то, что практически не готовлю и не могу дать парню ощущение нормальной семьи. И вроде бы у нас всё хорошо, но правила, привитые обществом, всё равно царапают душу и отзываются едва уловимым чувством стыда. Женщина должна готовить. Должна убираться. Должна рожать детей. Должна, должна, должна… Всем плевать на тебя, если у тебя нет детей. Ты не имеешь никакой ценности для государства, если не воспитываешь будущих рабочих или солдат. Это давление сказывается на отношении таких, как я, к обществу. Приходится быть жёсткой, чтобы отстаивать своё право жить эту жизнь так, как мне хочется. И выдавать свои недостатки, свою неполноценность за собственный выбор – лишь бы в душу не лезли.

– Скоро осенний призыв…– Завожу старую пластинку и вижу, как дёргаются мышцы на его спине. Мне и самой опостылело быть тревожной бабкой и говорить Славке об одном и том же. Но если он не понимает!

– Тебе нужно поступить.

– Если придёт повестка, я пойду служить, – отвечает, развернувшись ко мне лицом. Нисколько не сомневаясь.

– Что и кому ты хочешь доказать? – устало вздыхаю. Спорить с пубертатным пацаном всё равно что бороться с носорогом.

– Тебе, – тихо, проникновенно. – Что я сам в состоянии всё решать.

– Слав, – почти шёпотом. – Мне не нужно ничего доказывать. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Пожалуйста, давай завтра сходим в институт.

– Я сам решу, – отрезает.

Он уходит из кухни; в прихожей накидывает на плечи мотоциклетную куртку, берёт шлем.

– Когда вернёшься? – спрашиваю, кусая щеку.

– Лар, мне уже восемнадцать, я не должен перед тобой отчитываться, – грубо и дерзко. Подкидывает одной рукой ключ от байка, ловит и выходит из квартиры.

Байк я подарила ему на совершеннолетие. Сама с удовольствием иногда беру покататься, чтобы вспомнить, какое это чувство – полёт, бесстрашие.

Иногда думаю, что он весь в меня. Эти мысли заставляют улыбаться. Мы не связаны кровными узами, но больше похожи, чем некоторые родственники.

Взять, например, Роберта с Алисой.

Мне кажется, что внешне она больше похожа на Игната, чем на своего отца.

А может, это моё подсознание заставляет видеть то, что хочу, но чего нет на самом деле.

Девушка уже совсем взрослая, готовится к свадьбе, о чём неустанно трезвонят во всех новостях. Её жених – сын какого-то бизнесмена. Алиса сама стала известной благодаря шумихе вокруг её семьи, вызванной восемь лет назад. Дочь Роберта пыталась петь и даже собирала полные залы подростков. Но потом ее мать стала требовать больше гонорара за выступления, и продюсер разорвал контракт. После этого Алиса занялась одеждой, создавала и продавала свой мерч. Затем были ещё какие-то вялые попытки напомнить о себе, и в итоге она ограничилась ведением блога. Я не подписана на неё, она мне не интересна. Стараюсь проматывать новости о его дочери, если они всплывают в ленте. Прошло уже много лет, а я всё так же её ненавижу. Эта ненависть заставляет чувствовать себя грязной, потому что разум твердит, что она просто ребёнок, жертва обстоятельств. Но тот факт, что он бросил меня ради неё, не отпускает.

Я заставляю себя желать ей счастья, но совершенно неискренне. Даже я боюсь заглянуть в глубину своей души, потому что там окажется столько грязи, что я захлебнусь.

Очень долго я приписывала ей свой грех, винила в том, что потеряла сына. Потому что его отец выбрал её. Мне было легче обвинять весь мир, чем смириться с тем, что я сама приняла это решение.

Татуировка с именем сына на груди не даёт забыть о том, что я сделала. Каждый сантиметр краски пропитывает кожу глубокой ненавистью к Роберту и к его семье.

Стук в дверь напоминает о моём звонке Диме.

Как раз вовремя.

Щёлкаю замком, выглядываю в коридор.

Стриптизёр стоит напротив, прижав лопатки к стене. На нём белая обтягивающая футболка и синие джинсы с потёртостями. Слегка подняв лицо, смотрит на меня взглядом повиновения с лёгким напылением грусти. В чёрных глазах пляшут бесы, разжигая костёр, в котором сгорит вся оставшаяся совесть.

Дима безмолвно протягивает букет красных роз.

Парень красивый до невозможности. Неудивительно, что от него у многих женщин сносит крышу и они готовы платить большие деньги за ночь с этим красавчиком.

– Это мне? – удивляюсь.

Друг не дарит цветы женщинам. Он вообще никогда не тратится на девушек – своего рода профессиональная деформация. Привык к тому, что обычно женщины платят за его внимание.

Он отходит от стены и в несколько шагов преодолевает расстояние, отделяющее нас.

Подносит благоухающие бутоны к моему лицу.

– Нет, это для Славки, – улыбается, обдавая моё лицо свежестью мяты от зубной пасты со сладким перегаром после шотов с маракуйей.

– Я ему передам, – возвращаюсь в квартиру, иду по направлению к кухне, хочу поставить цветы в вазу.

Вдруг чувствую, как крепкая мужская рука хватает за затылок.

Дима останавливает меня, резко разворачивает к себе и беспрепятственно прижимается губами в сочном, возбужденном поцелуе.

Друг не целуется в губы со своими клиентками. Как истинная проститутка, он готов вылизать и обласкать женское тело с головы до ног, но поцелуй в губы – это что-то сокровенное, слишком личное, интимное для него.

Поэтому я растерялась.

Отвечаю на его поцелуй, отмечая, что Дима неплохо целуется. Как будто мы с ним созданы из одной стихии, которая смешивается, перекручивается, движется в одном ритме с одинаковой силой.