Цепи 2
– Серьёзно люблю, – с улыбкой сворачивает сдутый матрас. Разрывает зрительный контакт, и я ловлю мгновение, когда с его лица слетает маска и взгляд на секунду темнеет. Всего секунда – и он снова улыбается. – Лучше скажи, куда мы поедем завтракать? – переводит тему.
– Я хочу омлет с ветчиной и апельсиновый фреш с сельдереем.
– Значит, поедем в «Кошкин дом». – Подмигивает, называя уютное кафе с небольшой проходимостью, где можно в спокойной обстановке вкусно позавтракать.
– А ты что хочешь?
Димка выпрыгивает из багажника, несёт коробку с матрасом на заднее сиденье, немного тормозит рядом со мной и, чуть наклонившись к уху, заигрывающе шепчет:
– Тебя.
– А если серьёзно?
Он закидывает коробку, хлопает дверью, закидывает в рот сигарету и, склонив голову вбок, подкуривает, глубоко втягивая первый дым. Потом смотрит на поражение, через глаза в душу.
– Серьёзно. Я. Хочу. Тебя. – Пожимает плечами и стряхивает пепел. – Причём очень давно.
– Я передумала, – отмахиваюсь и иду к двери, достаю свою сумку с вещами, предусмотрительно собранную для этой поездки. – Я хочу жирный хот-дог и американо, – безапелляционно заявляю, называя его любимый завтрак.
Стоя возле открытой задней двери, стягиваю джинсы, потираю ладонями красные отпечатки грубых швов на бёдрах, которые дали о себе знать и резко защипали. Надеваю белую юбку, меняю футболку с каплями от чая на джинсовый топ. Глядя в отражение тонированного стекла, стираю остатки вчерашней косметики диском с мицелляркой. Являю миру свою естественную красоту – с кругами под глазами, слегка потрескавшимися губами и парой красных прыщей на щеке.
Навожу марафет, расчёсываю волосы, накладываю макияж в стиле «натюрель». Скрываю трещинки на губах помадой естественного цвета.
Дима наблюдает, стоя за спиной так близко, что мои лопатки то и дело упираются в его живую, молодую, сильную грудь.
– Одолжить помаду? – спрашиваю, толкая его попой и случайно попадая в пах.
– Предпочитаю другой оттенок, – деловито фыркает, паркует горячие ладони на моих бёдрах и возвращает меня попой к своему паху, крепко прижимается.
Пожар в груди вспыхивает. Дыхание перехватывает. Твёрдый стояк, упирающийся в ягодицы, настойчиво просится внутрь. Моё тело сразу реагирует: в мозг ударяет будоражащее возбуждение, в голове вспыхивает картина, как он берёт меня вот так – сзади, у машины.
Истосковавшиеся по мужскому члену внутренности сводит приятной судорогой.
– Ждёшь моего разрешения? – замираю, спрашиваю, глядя на его отражение в стекле автомобиля.
– А ты этого хочешь? – хрипит, слегка поскуливая, прижимаясь и до боли сжимая бёдра руками.
– Сейчас – да.
Димка выдувает горячий пар в мой затылок и резко отпускает.
Между ног резко заныло болью разочарования.
– Что это значит? – разворачиваюсь к нему, возбуждённая и злая.
– То, что я не хочу просто трахаться с тобой! Я не хочу, чтобы потом ты пожалела или сказала, что это был просто секс.
– А что я должна буду сказать? Скажи! Я скажу, что хочешь.
– Что это не просто секс. Что наши отношения что-то значат для тебя.
– Смешно слышать это от проститутки, – злюсь.
– Обхохочешься, – выплёвывает с обидой. Нервно обходит тачку, садится за руль и врубает музыку так громко, что её слышно за пределами салона. Стёкла дребезжат от басов.
Стоя на ручнике, Димка давит на газ, заставляя пикап реветь и прогазовывать.
– Бешеный! – кричу со злостью, прекрасно зная, что он меня не слышит.
Дорога до пит-стопа, где продают его любимые хот-доги, проходит под пение надрывающегося солиста, орущего о неразделённой любви. К счастью, мы доехали до того, как мои ушные перепонки лопнули от душераздирающего нытья под громкую рок-музыку.
Забрав заказ, Дима припарковал пикап и сделал музыку тише.
Беру стакан с кофе, делаю пару глотков – и если бы не жалость к белой юбке, выплюнула бы немедленно.
– Кофе с сахаром! – обвиняюще кричу на друга.
– Для мозга полезно, – отвечает так же нервно.
Да что с ним такое?! Всё ещё злится? Обычно его обидчивости хватает от силы на пару минут.
– Я возьму себе новый, – раздражённо вздыхаю, хватаюсь за ручку двери, чтобы выйти.
– Ты перепутала стаканы, – останавливает громкий, строгий голос.
Он не смотрит в мою сторону и даже к еде не притрагивается. Держит руль одной рукой, будто сейчас поедет, и, отвернувшись, изучает парковку пит-стопа в окно.
Возвращаю его кофе в подстаканник, беру другой, пробую.
Без сахара и без молока. Чистый американо. Как я люблю.
Если бы мы с Димой были шоколадом, то я была бы российским горьким – 98% какао. А он… сладкий киндер-сюрприз, из тающего молочного и белого нежного.
– Лар, я больше не могу так, – поворачивается. Смотрит с нажимом, взглядом толкает стену, отражённую в моих глазах.
– Как?
– Просто дружить. Я мог раньше, терпел, думал, что справляюсь… но теперь всё. Я перешёл черту в своих мыслях, предположив, что мы можем быть вместе. Это была моя ошибка, но я не могу вернуться к заводским настройкам.
– Говоришь так, как будто прощаешься, – смеюсь.
Смех нервный. Немного истеричный.
Хочет меня сломать своим признанием? Вызвать жалость?
– Надеешься, что я под страхом потерять друга немедленно кинусь на шею и пообещаю любить до гроба?
– Почему ты постоянно язвишь?! – психует. – Ты ведь не такая стерва!
– А какая?
– Не знаю… Мне кажется, что я совсем тебя не знаю.
– Дим, если хочешь свободы от нашей дружбы – я тебя не держу. Вали на все четыре.
– Так просто, да?
– Проще некуда.
– Ешь. Я отвезу тебя домой, – закрывает тему, берёт свой хот-дог и с вынужденной жадностью кусает. Терзает несчастную булку с сосиской, выливая злость на меня.
Расправляется с хот-догом за минуту и пьёт свой кофе с сахаром и молоком.
Впиваюсь в свой завтрак зубами, и на ногу капает смачная капля соуса. Испугавшись за юбку, резко дёргаюсь.
Дима наклоняется к моим бёдрам. Не торопясь, слизывает с кожи соус, продолжая ласкать место загрязнения губами.
Возбуждает до чертиков. И возбуждается сам. Прокладывает дорожку горячими влажными поцелуями под юбку, обдаёт жаром дыхания промежность, оттягивает зубами ткань прилегающих трусиков.
Обожаю его.
Довёл до приступа гнева, а потом – до оргазма.
Кончив, возбуждение никуда не испарилось. Я его хочу!
И плевать, что мы на парковке в многомиллионном городе.
Пока Дима ласкает языком клитор, нащупываю рычаг у сиденья, опускаю спинку кресла до упора.
Низ живота ноет и радостно пульсирует от предвкушения.
– Трахни меня, – стону.
Он поднимает голову, взглядом ныряет в распахнутое, мокрое влагалище.
– Что ты со мной делаешь? – толкает обвинение.
– Дим, пожалуйста, я хочу тебя, – уговариваю. Опустив руку вниз, ласкаю себя пальчиками, растираю его слюни по опухшим от возбуждения половым губам.
– Сука! – сдаётся.
В момент стягивает с себя футболку и швыряет её назад.
Боже, как он красив!
– Быстрее, Дим! – тороплю, изнывая от желания.
Он открывает бардачок, достаёт пачку дорогих презервативов, извлекает из неё один.
Звонок мобильного вызывает острое желание убить звонившего.
Как не вовремя!
Судорожно ищу в сумке телефон, вижу на экране номер Сони.
Чёрт.
Это может быть важно. Например, о записи моего трека.
Дима терпеливо ждёт, заживо сгорает, накаляет салон своим жаром, как печка.
– Да, Сонь. – Отпускаю парню извиняющийся взгляд и отворачиваюсь к окну, чтобы сосредоточиться на разговоре.
– Встречаемся в кафе через полчаса! – вопит подруга запыхавшись, будто прямо сейчас бежит марафон.
– Зачем? – спрашиваю осторожно.
– Анечка звонила, у неё там трагедия! Срочный сбор! – на фоне слышится стук каблуков и шум улицы. Реально бежит.
– Ты уверена, что это важно? – вздыхаю.
– Позвони ей сама! Если, конечно, поймёшь, о чём она говорит из-за рыданий!
Отключаю звонок и смотрю на Диму. Он уже закинул нераспакованный презерватив обратно и завёл машину.
– Прости. – Улыбаюсь, ощущая себя предательницей.
– Потрахаюсь на работе. – Улыбается в ответ.
Ведёт машину без футболки, со стояком. Невозможно оторвать взгляд и перестать хотеть его.
Следом за Соней поступает новый звонок. Номер отображается как «Папочка».
Дима метает скользкий взгляд на экран моего телефона и заметно усмехается.
– Да, слушаю, – отвечаю на вызов.
– Здравствуй, дорогая. Ты знаешь, где сейчас Славик? – задаёт вопрос майор полиции Папочкин Виталий Маратович.
– Нет. Что-то случилось?
– Привези его ко мне в отдел сегодня, ближе к пяти вечера. Я буду там.
– Зачем? – неприятное предчувствие колким льдом забивает горло.
– На месте поговорим, мне сейчас некогда. Привези его сама, чтобы без официального задержания.
– Ты его арестуешь?
Это важно знать. Если да – то хрен я его повезу в участок! Я буду на стороне Славика и помогать ему скрываться, даже если он кого-то убьёт. Потому что это мой пацан. Мой!
– Нет. Лар, когда я тебя обманывал? Сегодня я просто с ним поговорю, а дальше всё зависит от него.
– Хорошо. Я постараюсь.
Убираю телефон в сумочку и теряюсь в мыслях.
– Это майор? – спрашивает Дима.
– Знаком с ним?
– С его женой, – усмехается.
– Могла бы и догадаться, – улыбаюсь.
– А ты откуда его знаешь?
– Виталий Маратович – поклонник Игната. Обожает сериалы, в которых он снимается. Как-то пригласил актёра к себе на юбилей, а Игнат взял меня за компанию. Я накидалась, слово за слово… Оказалось, что у меня с майором больше общих тем для душевных разговоров и схожие взгляды на закон и порядок, чем у Савченко. С тех пор и дружим.
– Просто дружите? – тон спокойный, интересующийся, но в голосе сквозит ревность.
– Я с ним не сплю.
– Мне всё равно.
Ага, как же. Он ведь поэтому и спрашивал, потому что ему «всё равно».
Глава 5
Клара.
Шевеля ногами, отмечая каждый шаг стуком каблуков, я приближаюсь к нашему столику, отделённому плетенной ширмой, украшенной свежими цветами. За красивой ширмой скрываются два уютных мягких дивана и стол между ними.
Здесь можно сидеть, не привлекая внимания, болтать о чём угодно и даже немного выпить.
Наш с девочками стол всегда свободен для нас. И это не заслуга внимательного персонала – это бонус моей дружбы с хозяином кафе, живущим в Париже Андреем Гончаровым, которого все зовут Эндрю. Эндрю нечасто посещает родину, руководит своим предприятием онлайн, скинув всю ответственность на своего младшего брата. У Эндрю младшего (у пацана, конечно, есть своё имя, но мы зовём его так – из-за внешней схожести с братом) есть тяга к прекрасному. Он художник-фотограф. Любит это кафе и каждый сезон делает внутри ремонт, вносит новые декорации, обновляет дизайн. Бонусом устанавливает крутые фотозоны у входа. Иногда проводит в кафе мастер-классы по живописи или же полноценные фотосессии.
Приближаясь к столу, я слышу жалкие всхлипывания Анечки, нашей близкой подруги. Девушке 19 лет, она фотомодель, фрилансер, дышащая маткой повелительница вселенной и носитель женской энергии.
Я удивляюсь, как наша Анечка со своей инфантильностью и эмоциональностью дожила до своих лет и чего-то добилась.
В целом, дружба между мной, 27-летней актрисой, 39-летней певицей, что уже пела в «Голубом огоньке», когда я только шла в первый класс, и 19-летней фотомоделью – довольно странная, но крепкая вещь.
Я обожаю своих девчонок. И готова броситься по первому зову, как и любая из нас.
С шумом швыряю сумку на стол.
– Если вы лишили меня секса ради какой-то фигни, я вас убью! – рычу сквозь зубы так злобно, что Анечка даже плакать перестаёт. – Что стряслось? – падаю на диван рядом с Соней, и подруга тут же чмокает меня в щёку.
– Тебя ждали. Отказывается говорить, пока все не соберутся, – Соня кивает на Анечку и, закатив глаза, залпом глотает ледяное шампанское из запотевшего бокала.
– Хватит бухать, – вырываю из её рук шампанское. – Утро только началось, – подмечаю. Держу бокал в своей руке и впиваюсь взглядом в самую молодую и красивую из нас в ожидании объяснений.
– Девочки, это конец! – трагично всхлипнув, Анечка готовится одарить нас новой порцией рыданий.
– По делу, пожалуйста, – грубо отрезвляю.
И это работает. Подруга собирается с мыслями, промакивает влажный нос салфетками и выдаёт:
– Помните Никиту? Бизнесмена, с которым я познакомилась на Бали?
Как же не помнить? Влюблённая дура прожгла дыру в моём мозгу рассказами о том, какой он классный, заботливый, щедрый и вообще – любовь всей её короткой жизни.
– Умер? – предполагаю. Потому что не знаю, из-за чего ещё можно так рыдать. За что получаю локтем в рёбра от Сони.
– Хуже! – с жаром обиженной ярости вздыхает Анечка. – Он… ЖЕНАТ!
– Пффф, – выдыхает Соня и громко хихикает.
Я вспоминаю о бокале в руке и махом допиваю остатки.
Прошу официанта принести нам сразу бутылку.
Это, наверное, первый случай, когда я полностью понимаю её горе и разделяю эмоции.
Мне было столько же, сколько ей, когда Роберт бросил меня, как надоевшего щенка.
Странно, но этим утром я вспомнила о нём впервые. Как и о том, что он разводится. И мне, умиравшей без него все эти годы, неожиданно для себя будто бы плевать.
Если бы не Анечка, я бы и не вспомнила о нём. А вот о том, что Дима был готов меня трахнуть, но из-за подруг этого так и не случилось – я помню хорошо.
– Что значит «пфф»? – негодует наша младшенькая.
– Тоже мне, проблема, – в открытую усмехается Соня. – Это даже хорошо, что женат! – заявляет уверенно. – Одни плюсы!
– Нет, я говорила, что она ненормальная! – вспыхивает Анечка. – Это климакс так на мозги влияет?
– Дура, что ли? Какой климакс? – обиженно отбивается Соня. – Ты лучше всё хорошо проанализируй! Женатый мужик – это лучший мужик! Во-первых, кольцо – это знак качества. Плохой товар в мужья не берут. Во-вторых, стирать его грязные носки, гладить рубашки, готовить – будет жена. В-третьих, они никогда не жмутся на подарки любовницам. Ты для него светлый луч в жизни, отдушина. Курортный отдых от семейной жизни и старой жены. Потрахаетесь, поимеешь с него всё, что можно, и разбежитесь.
– А если я не хочу?! Я ведь люблю его! Девочки, если бы вы знали, как сильно я его люблю!
– А ты хочешь в свои девятнадцать превратиться в домохозяйку? Родишь ему сопливых деток, будешь жопы подмывать да пелёнки менять – зато милый рядом. Анечка, послушай взрослую тётю: женатый мужик – золото! Мозг тебе не выносит, не контролирует, вещи свои грязные не раскидывает.
– Бросай его, – вставляю свои пять копеек в пулемётную очередь Сони. – Беги от него, дурочка!
– Лар, если тебе один раз не повезло, не значит, что всем будет плохо, – фыркает Соня. – Кстати, мне стилист шепнула, что Гарсия разводится.
– Знаю.
– И? – хором выпали девочки, уставившись на меня как на восьмое чудо света.
– Ничего, – отвечаю.
– Совсем? – неудовлетворённая моим ответом Анечка пытается получить хоть что-то.
– Совсем.
– Вот и правильно! – оживляется Соня. – Знаете, девочки, я вам так скажу: мужики бывают разные – жадные, щедрые, культурные, пошлые, женатые, холостые. Но они все козлы.
– Согласна, – кивает Анечка.
– Кроме Димки, – произношу и слышу, как по залу кафе катится девичье «ууууу».
– Так это с ним мы тебе секс сорвали? – Соня впивается в меня горячим взглядом, требуя подробностей.
– А вы что, ещё не трахались? – удивляется Анечка.
– Стоп! Давайте остановимся! – прошу.
– А как он в постели? – не унимается Анечка, забыв даже о своём женатике.
– Ты ему заплатила за секс? – Соня наступает с другой стороны.
– Сонь, ну конечно же нет, они же дружат, – Анечка отвечает за меня, пока я глотаю шипящий кислый алкоголь.
– Я тоже не против с ним подружиться, – игриво дёргает плечиком Соня.
– Какие же вы дуры! – выпаливаю, отставив пустой бокал.
– Но ты нас любишь! – подмечает Соня.
– Девочки… – Анечка снова всхлипывает, угрожая затопить любимое кафе новой порцией слёз. – Вы такие классные! Я так вас люблю! – взрывается подруга и всё-таки начинает реветь.
Мы с Соней резко пересаживаемся к ней на диван, сдавив с обоих сторон, обнимаем, целуем мокрые солёные щёки.
– И мы тебя любим! Золотая наша, самая красивая, – Соня утешительно ласкает подругу комплиментами.
– Что мне делать? – плачет Анечка.
– Беги от него, как от чумы. Номер в блок, вообще везде заблокируй. Не ищи с ним встреч. Женатый мужик предаст тебя в любой момент. Он будет вечно на поводке у своей жены и никогда не разведётся, сколько бы ни обещал. А ты у нас совсем ребёнок: молодая, красивая! Нормальных мужиков ещё миллион будет, – вдалбливаю ей в ухо, обнимая Сонины руки на её плечах.
Соня не согласна с моим мнением, но молчит, чтобы не перегружать юный мозг нашей подруги и не разрывать её на части.
– Сонь, а ты что молчишь? – спрашивает Анечка.
– А что говорить? Что бы мы ни сказали, всё сложится так, как решит твой Никита.
Мы обе перестаём обнимать Анечку и пялимся на Соню, ожидая объяснений.
Подруга пожимает плечами.
– В таких ситуациях всегда всё зависит от мужика. Да и в любой другой ситуации всё всегда зависит от мужика. Если он захочет – достанет Анечку из-под земли и будет с ней, даже если она его заблокирует. А если жена потянет за поводок – бросит и побежит к ноге хозяйки.
Испугавшись, что затихший слезовыделительный гейзер снова рванёт, с ужасом смотрю на Анечку.
К моему удивлению и всеобщему облегчению девушка не взорвалась рыданиями.
– Я не собираюсь сидеть и ждать, пока жена не потянула за поводок! – решительно заявляет младшенькая и берёт в руку свой бокал. – Девочки, у меня созрел тост!
Мы с Соней берём свои бокалы.
– Хватит позволять мужикам нами помыкать! Пусть теперь всегда всё зависит от женщины! Теперь я сама буду дёргать за поводок и встречаться с ним только когда я хочу!
Боже мой, да она совсем ненормальная.
Встречаюсь многоговорящим взглядом с Соней. Подруга, улыбаясь победной улыбкой, подмигивает мне и, чокнувшись с Анечкой, допивает шампанское.
– Дуры вы обе! – с горечью приходится принять этот факт и запить его горечь весёлыми пузырьками.
– И мы тебя тоже любим! – смеётся Соня, пересаживается от Анечки ко мне, и теперь уже в капкане дружеских объятий оказываюсь я. А это не так приятно, когда тебя давят с обеих сторон. Не понимаю, они душу хотят успокоить или вытрясти?
И всё-таки я люблю этих двух куриц. Эти курицы – самые дорогие и красивые в курятнике.
– Ларка, дай мне номер своего Димки, – внезапно отрезвляет пьяный голос Сони.
– Зачем? – настораживаюсь.
Я не знаю его клиенток лично и никогда не ревновала. Но сейчас, только представив своего друга в постели с моей подругой, сердце дрогнуло. Шаткая психоэмоциональная система пошатнулась.
– Для Анечки! Пусть девочка отвлечётся от своего Никиты, – смеётся Соня.
– Нет, мне не надо. Я только по любви могу, – оправдывается Анечка.
– Дура, нет никакой любви! – злится Соня. – Есть потребность одних людей в других.
– Ты Тимура тоже не любишь? – бьёт в сердце младшенькая.
У Сони сложные отношения с мужем, который по совместительству ещё и её продюсер. Мы никогда сами не лезем в эту тему, потому что у каждой из нас есть запретные темы для разговоров. Это такие темы, которые нужно чувствовать, но не произносить вслух.
– Он поставил мне концерт в мой день рождения, – Соня выплёвывает слова с ненавистью. – Нормальные мужья на день рождения дарят подарки, а мой заставляет работать. О какой любви ты говоришь?
– Почему ты не разведёшься?
– Потому что у нас брачный контракт. Если мы разведёмся по моей инициативе или вине, то я останусь с голой жопой. Он даже имя моё отберёт! Прикиньте, моё имя, данное родителями, мне не принадлежит. Потому что Соня Кукушкина – это лейбл. В случае развода придётся менять имя. Надо было брать псевдоним.
– А если вы разведётесь по его вине? Например, если он тебе изменит? – спрашиваю.
– Тогда всё имущество поделится пополам. Я уже нанимала частного детектива, хотела подловить. Но Тимур хорошо шифруется, – Соня грустно вздыхает, уходит в свои тяжёлые мысли.
– Что с моим треком? – задаю вопрос, чтобы вернуть её к нам.
– Всё готово, музыку накидали. Только текст… Всё, что мне скидывают, полный отстой. Может, тебе самой написать?
– Мне? – удивлённо таращусь на подругу.
– Ну а что? Напиши о неразделённой любви или ещё о чём-нибудь, – советует Анечка.
– С матами можно? – спрашиваю.
– Их всё равно запикают, – отвечает Соня.
– Тогда это будет самый короткий трек из одного длинного пиканья! – смеюсь.
Спустя пару часов разговоров обо всём и ни о чём, где-то на третьей бутылке, вспоминаю о том, что мне ещё Славку к майору везти. Начинаю потихоньку собираться, вызываю такси.
– Ларка, ну куда ты торопишься? – возмущается Соня.
– Полицейский участок стоял и будет стоять, никуда не денется, – подпукивает ей Анечка.
– Мне ещё нужно Славку найти. Я понятия не имею, где его носит, на звонки не отвечает, – жалуюсь. Хотелось бы поныть девочкам о том, что я чувствую себя плохим опекуном, о том, что как бы ни старалась, не получается наладить контакт с пацаном и вбить в его дурную башку правильные мысли. Но вовремя прикусываю язык. Не дай бог начнут жалеть – ещё задушат ненароком. Тогда я точно не уйду живой из этого кафе.
– Мне тоже пора на студию, – вспоминает Соня.
– Предательницы! – вздыхает Анечка.
– Чуть не забыла! – Соня ставит свою сумочку на колени и открывает её. Достаёт из неё две запечатанные упаковки дорогущих фирменных духов. – Подруга привезла из Италии! У нас теперь хрен где найдёшь, только из-за границы заказывать, – делится подробностями. – Это вам!
Анечка визжит от радости, благодарно целует Соню в щёку.
Духи – в самый раз. Я такими не пользуюсь, для меня аромат слишком приторный, но Агата их просто обожает. Бедняжка уже месяц мучается, выжимает остатки по капле и не знает, где достать новые. Если кто-то и привозит из-за границы небольшую партию – их тут же расхватывают.
Подарю своему агенту – она будет счастлива.
Решив, что времени до встречи с Папочкой ещё вагон, еду на такси в другое кафе, где Агата любит работать.
Мой агент и по совместительству подруга не любит сидеть дома и предпочитает делать работу за столиком кафе для фрилансеров.
Её постоянство радует меня тем, что не приходится её искать. Если Агата не со мной, то она всегда на одном и том же месте.
Перескакивая взглядом по макушкам посетителей, нахожу нужную. Наступая на носочки, чтобы каблуки не касались пола и не выдали меня раньше времени, крадусь к её столику.
Подхожу ближе, зависаю в паре метров, уткнувшись глазами в экран ноутбука. Игривое настроение резко падает в самый низ.
Ни Агата, ни Наталья (агент Роберта) меня не видят. Зато я отлично их вижу и слышу, о чём они разговаривают по видеозвонку.
– Так, со съёмками в Останкино разобрались, – выдыхает Наталья, щёлкает ручкой и делает пометки в своём блокноте. – Завтра премьера спектакля Аниты Власовой. А мы так и не договорились.
– Там будет столько народа! Они и так не пересекутся, – хмыкает Агата.
– И всё же, давай делать свою работу. Скандалы не нужны ни моему, ни твоей, – строгим тоном командует Наталья. – Роберт прибудет на премьеру со своей семьёй в 17:40, за двадцать минут до начала. Десять минут пробудет у входа на красной дорожке перед камерами, затем уйдёт в левое крыло на балкон.