Все некроманты делают это

– Почему-то мне казалось, что ваш, так сказать, кабинет должен выглядеть несколько иначе, – протягивая мне крепкую, совершенно не аристократическую руку, проговорил Виталий Павлович.

– Ожидали увидеть здесь паутину, чёрные стены, засушенных монстров, пентаграмму на полу и плюс к этому обязательные скелеты в каждом углу? – улыбнулся я. – Сила влияния стереотипов на воображение огромна, поэтому я уже не удивляюсь.

Я давно привык, что приходящие ко мне люди искренне недоумевают при виде светлых стен, панорамного окна, дорогой классической мебели, кожаных диванов и более чем современной техники: большого плазменного телевизора в полстены, стильного моноблока на небольшом письменном столе в дальнем углу кабинета, ноутбука последней модели на моём личном рабочем месте.

– Ваша версия слегка утрированна, но в целом верна, – усмехнулся посетитель, занимая так называемое «клиентское» кресло. – Мне раньше не доводилось сталкиваться с представителями вашей профессии, так что моя неосведомлённость простительна.

– То есть сам факт существования таких специалистов, как я, вас не удивляет, – я откинулся на спинку кресла и, спокойно положив ладони на подлокотники, с интересом взглянул на гостя. – Неожиданно, признаюсь. Обычно те, кто приходит ко мне в первый раз, начинают как раз с того, что они, конечно, в некромантию не верят, но…

Виталий Павлович пожал широкими плечами и невозмутимо ответил:

– Я давно привык ничему не удивляться, Антон Борисович. И если я столкнулся с тем, что нельзя объяснить логикой, анализом и прочими привычными мне категориями, значит, есть другие – непривычные. То, что я с ними не пересекался, совершенно не означает, что их не существует.

– Достойная позиция, – в моём голосе не было даже намёка на иронию, напротив, я даже не пытался скрыть искреннее уважение. – Не подскажете, кто порекомендовал вам меня? Как вы понимаете, я на столбах объявления не расклеиваю и на «Авито» свои услуги не предлагаю.

– Понимаю ваш интерес, – кивнул посетитель, – мне посоветовал к вам обратиться Давид Гольдман. Вы помогли ему найти…

– Я помню его, – остановил я Зильберта и мягко улыбнулся, извиняясь, – прошу простить мне некоторую резкость, но есть вещи, которые лучше не озвучивать даже здесь. Вы понимаете меня, Виталий Павлович?

– Не подумал, – согласился посетитель, жестом показывая, что извинения приняты, и в свою очередь прося прощения за собственную торопливость, – я давно знаю Давида, привык доверять его мнению и прислушиваться к его советам. Он уверен, что вы, Антон Борисович, единственный, кто может мне помочь.

– Не исключено, – я и не подумал спорить, – но я не гарантирую вам, что возьмусь за ваше дело. Не потому что не захочу, а потому что оно просто может оказаться не по моему профилю.

В кабинет по-прежнему бесшумно вошла Леночка и поставила сначала перед гостем, а потом и передо мной дразнящие ароматным паром чашки.

– Спасибо, Леночка, и меня ни для кого нет, – сказал я и, подумав, добавил, – если через десять минут Виталий Павлович не покинет кабинет, то через полчаса принеси следующий кофе, хорошо?

– Слушаюсь, Антон Борисович, – почти пропела Леночка и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Итак, – я внимательно посмотрел на посетителя, – для начала вкратце познакомьте меня с вашей проблемой. Пока можно без подробностей.

– Завтра должно состояться подписание очень крупной сделки из разряда тех, о которых не пишут в газетах и в интернете, но которые во многом определяют вектор развития целой отрасли. Я один из участников, то есть лицо более чем заинтересованное в том, чтобы всё прошло гладко и результат был бы именно тем, который нужен. Более того, я отвечаю за организационную сторону встречи… Понимаете?

– Пока не очень, – я бросил быстрый взгляд на антикварные часы, в которые была встроена миниатюрная видеокамера, – и пока не улавливаю, где ваша деятельность может пересечься с моей.

– Молодость всегда тороплива, – философски вздохнул Виталий Павлович, а я едва заметно улыбнулся: если бы посетитель узнал мой истинный возраст, он был бы, мягко говоря, удивлён, – одним из обязательных условий сделки является личное присутствие всех концессионеров. Без исключения. В ином случае документы подписаны не будут и все договорённости обнулятся. Мы не можем этого допустить, так как слишком долго и трудно шли к разумному и, главное, мирному решению вопроса. Но сегодня утром один из ключевых участников встречи скоропостижно скончался.

– Надо полагать, по абсолютно естественным причинам, – предположил я, неторопливо просчитывая, стоит ли ввязываться в это откровенно дурно пахнущее дело. Впрочем, большинство клиентов приходило ко мне именно с такими вопросами.

– Всё кристально чисто, – кивнул посетитель, – сердечный приступ, что никого не удивило, так как наш партнёр отличался редкостной невоздержанностью во всём при совершенно реальных проблемах с сердцем.

– Я искренне сочувствую родным и близким покойного, – я вздохнул, – но по-прежнему не улавливаю, чем могу помочь?

– Он должен появиться завтра на подписании документов, – негромко, но очень внушительно проговорил Виталий Павлович, пристально глядя на меня, – что с ним будет потом, меня совершенно не беспокоит, мы никогда не были друзьями. Мне нужно, чтобы в назначенный час он приехал по конкретному адресу, вошёл в кабинет, подписал бумаги, вышел на своих двоих и сел в машину. Всё. И совершить это чудо можете только вы, Антон Борисович.

На некоторое время в помещении повисла полная тишина, нарушаемая только едва слышным тиканьем часов. Виталий Павлович молчал и терпеливо ожидал моего решения, так как понимал: есть ситуации, когда от тебя, как бы ты ни был влиятелен в реальном обычном мире, ничего не зависит.

– Когда, вы говорите, с вашим партнёром произошло несчастье?

– Сегодня около пяти часов утра, – ответил посетитель, в глазах которого вспыхнула надежда. – Мне сообщила его домработница около десяти часов.

– Кто ещё знает о том, что он умер? – я задумчиво рисовал на листке бумаги никому кроме меня не понятные завитушки и спирали.

– Слухи наверняка просочились, – не стал скрывать правду Зильберт, – но официального подтверждения в прессе пока не было, так что в курсе только непосредственные участники сделки. Мы постарались максимально быстро изолировать всех, кто успел так или иначе узнать о случившемся. Домашних, любовницу, обслугу, секретаря.

– Разумные меры предосторожности, – одобрил я, – и последний вопрос на данном этапе: где тело?

– В загородном доме покойного, – Виталий Павлович пожал плечами, – он предпочитал жить там, туда же к нему приезжала его молодая пассия. Вот и на этот раз наш партнёр был именно с ней.

Я молча постучал пальцами по полированной крышке стола, выбивая привязавшийся с самого утра ритм, а затем так же молча придвинул к себе лист бумаги, взял ручку и быстро написал на ней несколько цифр.

– Это аванс, тридцать процентов, остальное по завершении, – пододвинув листок к собеседнику, сказал я. – Торг неуместен.

– Хорошо, согласен, – подумав, кивнул Виталий Павлович, – сумма серьёзная, но и я пришёл к вам с непростой просьбой, да ещё и срочной. Так что всё справедливо.

– С вами приятно работать, – улыбнулся я, – а теперь давайте проговорим детали.

Через два часа Виталий Павлович садился в машину, чувствуя себя таким вымотанным, словно лично вскопал пару гектаров целины. Рубашка промокла от пота и прилипла к спине, мышцы болели, сердце трепыхалось, и больше всего хотелось принять душ и выпить водки. Или наоборот – сначала выпить, а потом уже в душ. И потом снова выпить…

Молодой человек по имени Антон Борисович, которого порекомендовали для решения вопроса, казалось, выпил из него всю кровь, причём у Виталия Павловича было ощущение, что выпил в самом что ни на есть прямом смысле. Ему пришлось вспомнить о покойном Мише Шляпникове всё, что он знал, и даже то, чего не знал. Сумма, запрошенная этим экстрасенсом – ну не верил Зильберт ни в какую, прости Господи, некромантию! – была велика, но выхода не было. Ставки были слишком высоки, и Шляпников просто обязан был появиться и подписать документы.

3

Глава 2

Проводив господина Зильберта, я попросил Леночку сварить кофе покрепче и удобно устроился за столом. Нужно было обо многом подумать и составить план действий. Дождавшись, пока секретарша принесёт очередную чашку, я отпустил её обедать и, услышав удаляющийся бодрый стук каблучков, пультом закрыл дверь изнутри. Нужно было исключить даже призрачную возможность того, что кто-то услышит, о чём я собирался говорить со своими, не побоюсь этого слова, ассистентами.

Я произнёс нужные слова, и неподалёку от окна, освобождаясь от полога невидимости, медленно проявился небольшой столик, где расположилась бархатная кошачья лежанка и подставка, на которой сверкал изумрудными глазницами череп.

– Ну, что скажете? – я сделал глоток кофе и подумал, что пора бы махнуть куда-нибудь в отпуск. Туда, где много солнца и неба, где мужчины носят белые гандуры и клетчатые бело-красные гутры, где небоскрёбы пронзают почти всегда безоблачное небо, а банки надёжны и не зависят от странностей европейского мышления.

– Мутное дельце, Тоха, ну их на хрен, таких продуманных, – череп, как всегда, был незатейлив и категоричен в высказываниях.

За те два месяца, что прошли с момента присоединения Афанасия к нашей неоднозначной компании и превращения слаженного дуэта в трио, он вполне освоился. С Фредом они поначалу скандалили так, что искры сыпались, но потом как-то притёрлись, перестали воспринимать друг друга как конкурентов и даже почти сдружились. Афанасий, смирившийся в итоге с именем Афоня, постепенно учился разговаривать не только матом, но и другими словами. Кот делился с ним историями, которых знал какое-то нереальное количество, а череп, в свою очередь, развлекал нового приятеля рассказами из своей богатой на криминальные события жизни. Я пару раз послушал… В общем, сериал «Бригада» на минималке…

Тем не менее знания, обладателем которых так внезапно стал бывший Бизон, постепенно как-то систематизировались и улеглись в его непривычной к активному мыслительному процессу голове. Теперь на мои просьбы сообщить ту или иную информацию он реагировал недолгим жужжанием и каким-то пощелкиванием. Что там в пустом черепе могло издавать такие звуки, даже я предположить не возьмусь, всё равно не угадаю. Но сведения он после этого выдавал чётко, связно и исключительно по делу. Да и вообще Афоня оказался парнем наблюдательным, по-своему, по-бандитски, честным и принципиальным и на удивление сообразительным. Идеи, которые он порой озвучивал, заслуживали внимательного рассмотрения, а даваемые им характеристики часто оказывались удивительно точными.

Меня Афоня называл Тохой, в серьёзных ситуациях – боссом, не признавая никаких других вариантов, правда, поначалу пару раз попытался придумать мне «погоняло». Я этой идеей не вдохновился и предложил креативному черепу вернуться на место постоянной дислокации. Возвращаться на заброшенное зареченское кладбище он не захотел, и в итоге мы остановились на Тохе. Мне не сложно, а ему приятно.

Так и повелось: кот по установившейся веками – я не оговорился – традиции называл меня Антуаном, череп – Тохой, а клиенты – Антоном Борисовичем.

Кота после долгих скандалов и разбирательств череп называл исключительно Фёдором. Когда Фредерик попробовал возмутиться, в качестве альтернативы ему были предложены следующие варианты: Серый, Барсик, Хрыч (не спрашивайте меня, почему!) и Феофан. Впечатлённый кот подумал и решил согласиться на более или менее нейтрального Фёдора.

– А что с ним не так, с клиентом сегодняшним? – поинтересовался я. – Жду оценок, идей, предположений, версий… В общем, как всегда.

– Гнилой он, меня чуйка никогда не подводит, Тоха. Вроде и улыбается, а сам только и думает, как перо в бок вогнать. Не своими руками, ясное дело, но не вязался бы ты с ним.

– Присоединяюсь, – помолчав, сказал Фред, задумчиво изучая кончики бритвенно острых когтей, – на меня господин Зильберт тоже не произвёл приятного впечатления, несмотря на импозантную внешность.