Кактус для вашей мыши

– Испытательный срок? Зачем? И что мы будем испытывать? – он неожиданно перегнулся через стол и взял в ладони мою руку. Жест получился каким-то очень личным, почти интимным. – Лера, я уверен, что всё будет прекрасно, но если вам так будет спокойнее, то давайте установим этот ваш испытательный срок, скажем, на три недели. Если вы поймёте, что это – не ваше, что я вам неприятен как начальник и не привлекаю вас как мужчина, я не буду препятствовать и отпущу вас. Так годится?

Я кивнула, обратив внимание на то, что двое мужчин, только что вошедших в бар, заметили, как Беляев взял меня за руку, и что-то теперь оживлённо обсуждали. Я взглянула в кристально честные светло-серые глаза моего нового начальника и тихо прошипела:

– Вы это нарочно, Дмитрий Васильевич! Вы хотели, чтобы они увидели, как вы тут меня за руки хватаете. Ну как вам не стыдно!

– Мне? Мне очень стыдно, Лера, честное пионерское! – он засмеялся, не выпуская из рук мою нервно подрагивающую ладошку. – И привыкай обращаться ко мне по имени, хорошо? Дмитрий, а ещё лучше – Дима.

– Нет, я не смогу, не сегодня, – я отчаянно замотала головой, – Это уже слишком для бедной маленькой меня!

– Ну хорошо, но привыкай, ладно? И, естественно, на «ты», да, Лерочка?

Господи, во что же я вляпалась??

Тем временем Беляев выпустил мою руку и, снова став очень серьёзным, сказал, глядя мне в глаза:

– Лера, давай я ещё кое-что проясню. Тебе ничего не нужно делать специально, поверь: я всё сделаю сам.

При этих словах я нервно хихикнула: именно эти слова в любимых мною дамских романах говорили брутальные мачо своим возлюбленным, планируя лишить их невинности. Брутальный мачо в наличии имелся, а вот со всем остальным наблюдалась явная напряжёнка. Дмитрий Васильевич причин моего хихиканья, к счастью, не понял и лишь удивлённо заломил бровь. Но ничего не спросил, заработав, определённо, плюсик к карме.

– Так вот, – продолжил он после небольшой паузы. – Тебе не придётся что-то специально делать или придумывать. Просто позволь мне начать за тобой ухаживать. Я умею, честное слово. Никто не удивится, так как многие были свидетелями нашего с тобой вчерашнего незабываемого знакомства. И то, что я решил приударить за понравившейся мне умной женщиной, будет выглядеть совершенно естественно. Просто, если я вдруг сделаю что-то для тебя неожиданное, не шипи разъярённой кошкой, что «мы так не договаривались», ладно?

– Надо же… – я снова принялась мучить многострадальную кофейную ложечку, – а мне говорили, что вы исключительно честный семьянин и ни разу не были замечены с … посторонними женщинами. Разве не будет странным, что вы вдруг изменили свою позицию по данному вопросу? Не боитесь разрушить положительный имидж?

– А обо мне так говорят? – Беляев довольно улыбнулся. – Значит, так и есть. Люди, они же всегда всё знают, про интернет я даже не говорю. А насчёт имиджа… может быть, как раз сейчас самое время его сменить? Как думаешь?

– Вот уж не знаю, – я пожала плечами, показывая, что беляевский имидж мне в общем-то, если разобраться, до лампочки. – А что, положительный образ уже жмёт в плечах?

– Есть немного, – он как-то неожиданно по-хулигански ухмыльнулся, моментально помолодев лет на десять. Интересно, кстати, а сколько ему лет? На вид около сорока, но современная косметология творит чудеса. А вдруг ему уже пятьдесят или больше? Хотя вряд ли: волосы тёмные, но седины не видно, морщин практически нет, так… «гусиные лапки» вокруг глаз. Нет, ну не пятьдесят, нет! Не то чтобы это имело какое-то принципиальное значение, но просто интересно. – О чём ты задумалась, так внимательно на меня глядя?

– А сколько вам лет? – неожиданно для самой себя спросила я вдруг, но тут же покраснела и обругала себя последними словами. Мало того, что это в принципе некорректный вопрос, так ещё надо думать, кому можно задавать такие вопросы, а кому не стоит… для спокойствия и сохранения нервов. – Простите, ради бога. Это я от растерянности. И от нервов. И от вашего предложения. И от… От всего, в общем.

– Для тебя это имеет значение? – Дмитрий Васильевич слегка нахмурился, и я про себя тут же решила: точно, как минимум пятьдесят. Иначе чего бы ему напрягаться?

– Не особенно, просто, когда вы улыбнулись, то резко помолодели, вот я и задумалась, – честно призналась я, не видя смысла увиливать от ответа. Тем более обманывать. Это вообще очень непростая штука – грамотно врать. Всегда можно забыть, чего напридумывал, и оказаться в дурацком положении.

– Мне сорок три, и я очень надеюсь, что тебя это не смутит, – мне показалось, или Беляева действительно беспокоил этот момент? – Я назвал не слишком ужасную цифру? Лера, считается, что для мужчины это самый расцвет умственной и, хм, физической формы.

– Нет, конечно, – я облегчённо перевела дух и махнула рукой, – совершенно нормальная цифра. И потом – даже если бы было больше, мне же вас не варить… Так что цветите себе на здоровье!

Беляев нахмурился, помолчал, а потом расхохотался, так искренне и заразительно, что я не могла не улыбнуться в ответ.

– Ох, Лера, я чувствую, что проведённое с тобой время будет гораздо более захватывающим, чем я мог предположить, – он вытер выступившие от смеха слёзы и вдруг неуловимо напрягся. Нет, улыбка по-прежнему сверкала, поза оставалась расслабленной, но что-то изменилось. Может быть, взгляд, из которого исчезли смешинки, может быть, скулы обозначились чётче – не знаю, очень сложно объяснить. Но я не удивилась, когда в поле моего зрения появился один из недавно вошедших в бар мужчин, тех самых, что обратили на нас внимание. Вы когда-нибудь видели викингов? Нет? Я до этих пор тоже.

– Дмитрий Васильевич, приветствую! – проговорил он, протягивая Беляеву руку, которую тот пожал, поднявшись из кресла навстречу подошедшему. – Так и надеялся, что перед конференцией застану тебя здесь. Надеялся перекинуться парой слов, но не предполагал, что ты будешь в компании, да ещё и с прекрасной незнакомкой. Не представишь нас?

– Разумеется, – в голосе Дмитрия Васильевича было столько льда, что вполне хватило бы на небольшую локальную Арктику. – Валерия Андреевна Одинцова, пока просто мой спичрайтер, а в перспективе – редактор «Тетриса».

Я вежливо кивнула, стараясь, по выражению Макса, сделать умное лицо и не показать, что очень удивлена появлением в своей карьере очередной внезапной должности. Беляев тем временем продолжал:

– Герман Янович Верзиньш – наш партнёр из замечательного города Риги.

Рижский гость облобызал мне ручку и попросил позволения присесть. Разумеется, ему позволили. Сказать, что я чувствовала себя неуверенно, – это не сказать ничего.

– Не знал, что тебе нужен спичрайтер. Или слухи не врут, и ты собираешься активизироваться в политике? Дело, конечно, твоё, но подумай. Хлопотно, и не всегда оправданные риски. Хотя, пожалуй, в любом случае от такого симпатичного помощника и я не отказался бы, – он по-свойски и как-то слегка похабно подмигнул Беляеву, улыбка которого стала ещё лучезарнее, если такое вообще возможно.

– Насчёт своих планов я, пожалуй, промолчу, а то знаю я: тебе палец в рот не клади – по локоть руку отхватишь! Шустрая нынче молодёжь пошла! – и Дмитрий Васильевич вроде как одобрительно и слегка покровительственно похлопал нежданного гостя по плечу, и того аж перекосило от пока не очень понятных мне эмоций. И вообще я чувствовала себя, как маленький котёнок, внезапно оказавшийся между двумя рычащими и скалящими друг на друга зубы тиграми. Хотелось съёжиться и, тихо пятясь и подрагивая хвостиком, убраться с арены боевых действий. А то ведь эти оба – затопчут и даже не заметят. Интересно, какая кошка (и что это меня сегодня потянуло на семейство кошачьих?) между ними пробежала? Хотя нет, не интересно, ибо такие знания мне ни к чему – меньше знаешь, крепче спишь. В моём случае это очень своевременная мысль, как мне кажется! Поэтому делаю нейтральное лицо и срочно придумываю причину для побега.

– Валерия Андреевна, вы, видимо, журналист? – вдруг обратил на меня внимание викинг. – Я никогда не имел удовольствия общаться с людьми вашей … древнейшей профессии, – тут он снова как-то масляно ухмыльнулся, и я поняла, что вот конкретно этот мужчина мне активно не нравится, несмотря на его несомненную внешнюю привлекательность, – это, наверное, очень непросто – написать речь, это ведь нужно прекрасно разбираться в теме. Ну и языком нужно владеть мастерски, – и очередная двусмысленная усмешка.

– А у меня с языком всё в абсолютном порядке, – улыбаясь, вернула я ему более чем прозрачный намёк, чувствуя, как внутри поднимается волна злости, – у меня были прекрасные учителя, знаете ли. Научили владеть им практически в совершенстве, представляете? Особенно в области … числительных. Правда, Дмитрий Васильевич?

– Несомненно, – Беляев откровенно забавлялся, – особенно Валерии удаются сложение и умножение, – доверительно сообщил он слегка зависшему прибалтийскому гостю, который явно не понимал причин веселья собеседника. Знаете, как бывает, когда в компании двое перебрасываются понятными только им двоим шутками, а остальные чувствуют себя «не в теме».

– И ещё проценты, – картинно возмутилась я, – вы забыли про проценты, Дмитрий Васильевич!

– Какие у вас интересные … служебные взаимоотношения, – прокомментировал наконец-то очнувшийся викинг. – А могу я вас попросить о паре уроков, Валерия? Знаете, иногда я делаю ошибки, всё же русский язык для меня не родной, и мне очень пригодилась бы помощь опытного специалиста в области … языка.

– А вот с этими вопросами, пожалуйста, обращайтесь к моему непосредственному руководству, – я подчёркнуто нежно посмотрела на довольно скалящегося Беляева, – моим рабочим временем распоряжается исключительно Дмитрий Васильевич.

– Обломись, Герман, – Беляев, смеясь, развёл руками, – не могу и не хочу. Рабочее время Валерии Андреевны принадлежит исключительно мне. У меня на него, так сказать, эксклюзивные права.

– А нерабочее время кому принадлежит? – тут же ухватился за нюанс формулировки рижский мачо, – по всей вероятности, супругу очаровательной Валерии? Можно я буду обращаться к вам так? У нас, как вы наверняка знаете, не приняты отчества, да и ни к чему подобные формальности столь юной особе.

– Конечно, – кивнула я, – в неофициальной обстановке можно Валерия. Просто Валерия, – тут я перевела смеющийся взгляд на ехидно приподнявшего бровь Беляева. – А что касается моего нерабочего времени, то пусть это останется моей маленькой тайной, хорошо? А теперь позвольте мне вас покинуть, господа. Вам наверняка нужно пообщаться без посторонних. Да и меня дела ждут не дождутся. Чрезвычайно рада знакомству, Герман Янович.