Не отпускай моей руки

– Конечно! Он же – граф, он не посмеет, он не позволит себе причинять боль равному. Он же человек чести.

– Ну, не знаю… – Барон повёл подбородком.

– Сегодня ночью надо послать гонца на север, пусть местные бароны поторопятся. Мы уже второй день в осаде, а они где-то запропастились! Сколько можно? Долго мы ещё должны ждать?

– А переговоры с Годвином?

– К чёрту его переговоры!

– Что мне ответить ему?

– Ничего!

– Ничего?! – Барон невольно опешил.

– Да! Ничего!

– У него в руках твой сын-наследник, а ты просто собираешься молчать на это? – Графиня гневно глянула в сторону советника, поджимая губы. – Даже если придут бароны с севера с войсками, Годвин успеет отослать его в тыл, он заберёт его с собой, к себе, в Андор. Мы не сможем отбить его. Как ты не понимаешь?

– Вот тогда мы и будем разговаривать.

– А Арольд всё это время будет в плену?

– В почётном плену, – поправила своего советника графиня.

– В почётном? Ты так думаешь?

– Конечно. – Графиня Эйвин пожала плечами. – Он не посмеет сделать больно моему сыну. Он же тоже – отец.

– Ну, не знаю, я бы не рассчитывал на это.

Графиня усмехнулась и передёрнула плечами. Вимпл – шейный платок – был подобран к цвету её карих глаз, он был малахитово-зелёным. Графиня всегда умела хорошо одеваться, и смотреть на неё – одно удовольствие. В свои тридцать пять она была не только ещё красива, но и умна. И характер у неё – дай Бог! – не у всякой такой отыщется.

Барон вздохнул и ответил негромко:

– Ладно. Я отправлю их посыльного без ответа. Представляю, что на это скажет граф Годвин…

– Пусть что хочет, то и говорит! – она резко перебила советника, не скрывая раздражения, и снова отвернулась к окну.

Барон Киарт постоял ещё некоторое время, рассматривая неподвижную фигуру графини, а потом вышел из солара.

«Как, как это могло получиться? Арольд, ну почему ты позволил взять себя в плен? И этот Роллон тоже… Он никогда мне не нравился! Надо было послать кого-нибудь другого, надёжнее, умнее… Потерпи, мой мальчик, мама спасёт тебя из этого плена. Потерпи ещё немного…»

ГЛАВА 6

Всю дорогу до Оранта его так и держали в цепях и везли даже не верхом, ему приходилось идти пешком с обозными под охраной двух конных арбалетчиков. Зачем это надо было делать? И в самом деле, если бы Арольд вдруг вздумал бежать, они что, начали бы стрелять в него?

Зачем это сделали так, он понял очень быстро, уже в первый день. За часы, проведённые в дороге пешком да в цепях на руках и ногах, Арольд устал так, что еле ноги переставлял, и оглядываться по сторонам уже не было сил. От изнеможения он даже не мог попросить ни еды, ни воды.

И если в начале перехода он ещё просил своих конвоиров дать ему поговорить с графом Годвином, позволить им встретиться, то через пару часов пути он уже не заговаривал об этом. А к вечеру вообще обо всём забыл и уснул на том же месте, где ему указали сесть. Он ничего не ел, ничего не говорил, а во сне даже цепи перестали ему мешать.

Тысячи вооружённых людей верхом и пешком, обозы, гружённые оружием и провизией, невообразимый грохот, крики и пыль. Но к концу третьего дня Арольд ни на что уже не обращал внимания, страшно устал, натёр ноги и сбил цепями запястья, и шёл уже просто по нелепой привычке, подчиняясь приказам своих конвоиров.

Если он замедлялся, его охранники толкали его ногами в спину, отпускали шуточки и не давали пить, хотя сами ели находу и пили почти постоянно от скуки дороги. Может быть, они и не знали, что их подопечный был сыном графа? Может, они думали, что охраняют какого-нибудь преступника, дезертира или мелкого вора?

У Арольда не было сил и желания что-то объяснять и доказывать, он всё время молчал.

На четвёртый день армия андорского графства подошла к Оранту и обложила его со всех сторон, перекрыв все дороги. Так замок был взят в осаду.

Измученный Арольд смотрел на родной дом со стороны и чувствовал, как щемит сердце. Он помнил расположение построек во дворе своего замка, помнил лица людей, солдат из гарнизона, слышал, как звонят колокола орантской церкви, и понимал, как трудно, как невозможно будет теперь вернуться ему домой. Вот он, рядом, кажется, руку протяни… Все эти места верхом изъезжены-переезжены, а теперь здесь расположилась вражеская армия.

И положение его незавидное, и вообще хоть волком вой.

Когда встали у Оранта и разбили лагерь, Арольда перевели в шатёр графа Годвина под охрану его личной стражи.

– Теперь ты будешь тут, парень, – обратился к нему сам граф. – Завтра мы пойдём на штурм, а сначала я отправлю сообщение твоей мамочке. Посмотрим, что она скажет?

Тогда Арольд ничего не сказал графу в ответ: он так устал за долгую дорогу, что, звеня цепями, просто сел в том углу, где его оставили.

Она ответит, она, конечно же, ответит, пусть он не думает плохо о его матери.

А утром его разбудили и вывели на улицу к строившимся войскам. О, он так крепко спал, что и не понял, когда здесь всё началось. Стоял такой шум, а он не слышал. Мимо ходили отряды лучников и пехоты, носили палисады – щиты для прикрытия. Стучали молоты, ещё вчера начали собирать из привезённых с собой брёвен осадную башню. Сколачивали лестницы… Сотни, тысячи людей, занятых своим делом. И это всё не просто люди, это всё – враги, и всё, что делают они, угрожает миру и покою его дома.

От обиды, от досады Арольд не сдержал стона и скрипнул зубами. Что же ещё будет? Что будет?

Войска неторопливо выдвигались на позиции, строились рядами, и его провели вперёд по длинному проходу между стройными шеренгами пеших солдат. Его вывели на пустое пространство перед замком, и Арольд метнулся взглядом к родному Оранту, искал-искал глазами по стенам. Где-то там должна была быть его мать. Но видел лишь бьющиеся на ветру полотнища флагов и слышал колокольный звон.

Там тоже готовятся к осаде.

К нему подошёл граф Годвин и его люди, все в доспехах, сверкающих на солнце, все с серьёзными лицами, и Арольд почувствовал себя рядом с ними неловко. Он грязный, голодный, с всклокоченными давно немытыми нечесаными волосами, да ещё и в цепях, как приговорённый к казни преступник.

Первым заговорил граф Годвин:

– Мы ждём ответа твоей матери. Я послал ей письмо. Интересно, что она скажет?

Арольд разлепил пересохшие губы и громко шепнул:

– Она не поверит вам…

Граф в ответ усмехнулся и смерил его долгим взглядом с ног до головы.

– Поверит, вот увидишь. Я об этом позаботился.

Арольд только хмуро глянул в его сторону исподлобья. Опять, наверное, то письмо, что матушка написала в монастырь? Как ещё они могут доказать ей, что к ним в руки попал именно он? Только этим письмом! Никаких фамильных колец Арольд не носил, и креста с шеи у него не снимали, так что…

Они просто ждали возвращения посыльного, а граф и его люди о чём-то негромко разговаривали. Арольд не прислушивался, он шептал молитву за молитвой – все, какие знал и помнил. Одну за одной, одну за одной.

Она не бросит его, она постарается спасти его, она любит его и обязательно вернёт домой. Всю свою жизнь он помнил её рядом, её ободряющую улыбку, её гордость при взгляде на сына. Что бы он ни делал, она всегда старалась во всё вникнуть. Она такая… Она – его мама, графиня Эйвин Орантская.