Против ветра

Все мероприятия с участием Павла проходили бурно и с размахом. Высокий, мощный, стойкий, он всегда был центральным звеном, этакой энергетической машиной, не знавшей усталости. Для того, чтобы свалить этого богатыря требовалось немало спиртного, и, как правило, к концу вечеринки, когда основная масса уже расходилась по домам, он был еще полон сил, и его неуемная русская душа требовала продолжения.

Я всегда его сторонилась, он напоминал мне медведя из русских сказок: высокий, широкий в плечах, темноволосый, грозный на вид, с густым басом. Густые волосы слегка вились, когда отрастали, поэтому он старался стричь их как можно чаще и короче. Для солидности и придания большей значимости отпустил аккуратную бороду, густо обрамлявшую волевой подбородок. Основной слабостью этого гиганта помимо спиртного и развлечений были женщины модельной внешности: красивые, худые, длинноногие. Это был его бзик. К пышкам и слишком округлым формам был равнодушен. Загорался новой пассией очень быстро, обещал горы счастья, звезды с неба и вечное блаженство, но и остывал быстро, а если девушка начинала капризничать или выставлять претензии по поводу несбывшихся надежд, то затыкал ее так, что в последствии она боялась попадаться ему на глаза. В общем, бабник еще тот, зациклившийся на своей личности, и воспринимающий женскую любовь как нечто обыденное и поверхностное. Это было то, без чего он не мог обходиться, также как без еды и воды, но и не привязывался по настоящему ни к кому и никогда. По данной причине слабых мест у Павла Скольникова не было, и приструнить его неуемный характер было не кому.

Если признаться честно, то я всегда побаивалась Павла и старалась по возможности обходить его стороной. Не раз ловила на себе его заинтересованный плотоядный взгляд, хотя к девушкам модельной внешности не относилась: не хватало сантиметров пятнадцать-двадцать роста и грудь у меня не совсем плоская, как-никак полноценный третий размер. Хоть Павел и говорил, что девушки друзей для него табу, но он не единожды умудрялся незаметно ущипнуть меня пониже спины, а на одной из вечеринок пьяный зажал в углу, позволив себе отнюдь не дружеские поглаживания. Мне было неприятно, я еле от него отбилась, но ничего не сказала Славе, просто старалась реже пересекаться с Павлом. Парни были не разлей вода и дружили дольше, чем мы со Славой встречались. Я считала, что пока мы не оформили наши отношения официально, я не вправе ограничивать его и ставить условия, это только все усложнит.

– Хорошо, съезжу сама, – для видимости нехотя согласилась я, но внутри радовалась такому повороту событий, зачем ему знать, что отец выгнал меня из квартиры и переселил черт знает куда.

– Ты у меня умничка, бери, но только потом заправишь. Хорошо, Лапуля?

Я киваю в знак согласия и пытаюсь прикинуть в уме как распределить имеющиеся у меня деньги, чтобы хватило и на топливо и на еду. Славка не заметил моего секундного замешательства и с нетерпением стянул с себя шорты вместе с боксерами.

– Как там насчет интервью?

Я опустилась возле дивана на колени и начала игру, от которой, я это точно знаю, в нем закипала кровь, а мощный выброс гормона заставлял забыть обо всем на свете. Его глухие стоны возбуждали меня не хуже самых смелых и откровенных ласк. Я хотела ответа и взаимности, поцеловала выше, поднимаясь по крепкой груди, потянулась к нему, нежно целуя в шею, затем в губы. Он страстно поцеловал в ответ, посадил меня с верху и судорожными от нетерпения пальцами оттянул в сторону трусики не тратя время на их снятие. Невольно охнула, чувствуя как он заполняет меня изнутри. Я налилась желанием, готовым с минуты на минуту взорваться красочным фейерверком, но не успела. Слава резко вышел и закончил самостоятельно, без меня.

Черт! Как я не люблю такие моменты. Ничего, наверстаю ночью или под утро, когда Славка будет ложиться спать. Он у меня ненасытный.

Он отпустил меня в ванную первой, затем пошел сам. Когда вышел с полотенцем на бедрах, я невольно залюбовалась его стройной спортивной фигурой: не парень, а мечта всех девушек и женщин. Возможно, вот с таких великие скульпторы лепили свои шедевры. Я не однократно ловила на себе завистливые взгляды девушек, бросаемые в мою сторону, когда мы были рядом, но Славка мой и пусть даже не пытаются зариться на чужое. Не получится. Мы идеально подходим друг другу.

Предмет моих мечтаний подошел к зеркальному шкафу и, взяв чистое белье, сбросил полотенце на пол. Я наблюдала за ним лежа на диване на животе одной рукой подперев подбородок. Слава без стеснения с игривой искринкой в глазах, мягко и соблазнительно покачивая бедрами, стал одеваться, словно танцуя стриптиз, но только наоборот. Закончив, лениво завалился рядом, и протянулся к своему мобильному телефону.

Я взглянула на наручные часы. Ого, семь вечера! Время летело непозволительно быстро или это я "муха-копуха"? Куда-то ехать уже поздно: пока найду, где находится моя новая-старая квартира, то соседка, у которой хранятся ключи, скорее всего, ляжет спать. А если не ляжет, то точно будет ворчать, почему так поздно заявилась. И возвращаться в потемках не очень-то хочется. Все, решено, этим я займусь завтра.

Успокоив себя такими доводами, взяла свой новенький iPhone последней модели и придвинулась поближе к Славику, по-хозяйски закинув на него обнаженную ногу. Не отрываясь от телефона, он погладил ее и снял с себя, ограничивая таким образом свое личное пространство. Да и жарко в квартире, не смотря на открытую настежь целый день балконную дверь. Теплый августовский воздух повис в квартире, располагая к томной неге и беззаботному безделью.

Мы оба растворились в просторах интернета, не замечая как быстро полетело время. Солнце незаметно скрылось за высокими домами, уводя за собой последние ласковые лучи, щебет птиц и дневную суматоху. Город накрыла тихая теплая безлунная ночь, пронизанная мириадами звезд, призывающих задуматься о вечном, философском. Этот немой призыв остался невостребованным, ибо вырваться из паутины мировой информации нам обоим было не под силу.

***

Я проснулась и открыла глаза. Комната залита ярким светом, уже глубокое утро. Я заснула на диване даже не раздевшись и, скорее всего, с телефоном в руках. Славка дрых в метре от меня голый, но укрытый легким пледом. Обо мне он даже не позаботился, я спала в том, в чем уснула. Обида кольнула тонкой иголочкой, но я решила не расстраиваться, и не акцентировать на этом внимание, ведь сама навязалась в приживалки и нарушила его будничный уклад жизни. Он никогда и ни с кем не жил, кроме родителей, ни о ком не заботился, у него даже домашнего питомца в детстве не было. Терпение. Не все приходит сразу. А предъявлять претензии в первый день совместной жизни весьма нерационально. Несмотря на то, что мы встречались почти два года, вместе хозяйство не вели, так что притираться друг к другу придется заново.

И где все-таки мой телефон? Я заворочалась в его поисках и, обнаружив у себя под попой, чуть не обомлела, но покрутив в руках поняла, что он цел и спокойно выдохнула. Вот что значит держать себя в форме и не питаться фастфудом: и попа круглая, и вес небольшой, дорогущий девайс не раздавила.

Активировала экран и резко подскочила. Черт! Без пятнадцати одиннадцать, вот это я выспалась! Помчалась в ванную, но смогла только умыться и расчесаться. Ни косметики, ни средств для укладки волос, ни зубной пасты с собой не было. Про плойку и фен я вообще молчу. И одежды свежей нет, чтобы переодеться. Кажется, я начинаю понимать, как чувствуют себя бомжи, живущие на помойках. Слишком громко сказано, но сути дела не меняет: мне было некомфортно без моих обыденных вещей.

Вернувшись в зал, натянула джинсы и немного помятую майку. Окинула себя критическим взглядом в зеркале. Даааа! Все печально, но не критично. Туда, куда я собираюсь ехать, самое то, не буду привлекать к себе лишнего внимания. В сумочке нашла завалявшуюся резинку для волос, собрала волосы в хвост на затылке. Отправилась в кухню, сделала чай с бутербродом. На полноценный завтрак нет времени, и так уже почти полдень. Вчера к этому времени я планировала съездить на квартиру и вернуться. Славка, если его не будить, может проспать и до вечера. Надеюсь, так и будет. Вернусь, сделаю завтрак своему Котику, хотя, скорее всего, это будет обед, плавно переходящий в ужин. Но не стоит загадывать наперед. Судя по холодильнику и остаткам вчерашнего обеда-ужина, от которого почти ничего и не осталось, он просидел за телефоном до утра. Но это и его заработок, так что ничего не поделаешь.

Взяв с полки ключи от машины, всунула ноги в легкие кроссовки, и вышла из квартиры. Дверь за мной захлопнулась, и только в этот момент я вспомнила, что не додумалась поговорить со Славкой по поводу второго комплекта ключей от входной двери и подъезда, чтобы не ходить гостьей. Вот чем я вчера думала? Да ничем. У меня стресс. Упомнишь тут обо всем!

Стоявший на нашем этаже лифт я проигнорировала и сбежала по ступенькам вниз. Чем не утренняя разминка? Выйдя из подъезда, свернула за угол дома. Спортивный ядовито-желтый Додж Стилс нашла сразу: он стоял на углу парковки, ярким пятном выделяясь из общей массы автомобилей. Конечно, это не совсем мой вариант, но выбирать не приходилось. Подойдя к машине задумалась: в моем случае целесообразнее будет вызвать такси, дабы не плутать по улицам и не тратить лишнее время. Я же совсем не знаю района, в который предстоит ехать.

Вызвала такси и спустя полчаса въехала в небольшой дворик, окруженный старыми пятиэтажками, по недоброму хмурящимися пошарпанными глазницами разноцветных окон. Я попросила таксиста подождать и вышла, осматриваясь вокруг. Первое впечатление было шоковым: однотипные дома советской застройки в пять-девять этажей, окрашенные когда-то в разные цвета, но со временем выгоревшие и имевшие одинаковый непривлекательный серый цвет. Асфальтовое дорожное покрытие истрепано, усеяно черными провалами дыр и зеленью травы, пробивавшейся сквозь щели. Между старыми рослыми деревьями стояли две железные с погнутыми прутьями качели, выкрашенные синей краской поверх множества других слоев. Одна из них не имела деревянных перекладин на сиденье. Чуть поодаль железная горка без бортиков с отполированной посередине детскими попками поверхностью. Возле некоторых подъездов стоят деревянные лавочки без спинок с покореженными от солнца, дождя, снега и ветра балясинами. И мой отец хочет, чтобы я здесь жила?

Я стояла перед домом номер сто двадцать пять и взглядом искала таблички на подъездах в поисках нужной квартиры. Никаких опознавательных знаков. Прикинув в уме, что квартира номер тридцать четыре должна быть во втором подъезде, несмело ступила под поросший мхом и лишайником щербатый козырек. На двери подъезда имелся затертый до блеска пальцами старый домофон, по видимому не рабочий, так как входная дверь была приоткрыта. Я брезгливо потянулась к пошарпанному дереву двери, обитого с внутренней стороны листовым железом, боясь дотронуться до видавшей виды ручки. Дверь поддалась неожиданно легко, и я сразу одернула руку, помогая себе ногой. Оказавшись внутри, мое неизгладимое впечатление пополнилось видом голубых обрисованных, поцарапанных стен, не видавших ремонта лет двадцать, а то и более, усеянных множеством цензурных и нецензурных надписей. Неприятно пахло котиной мочой и чем-то еще, не совсем приятным. Поднимаясь по лестнице, обратила внимание на отсутствие бычков и вымытые окна лестничных пролетов. Ну, хоть кто-то в этом "сарае" поддерживал некое подобие чистоты.

Квартира номер тридцать четыре находилась на четвертом этаже. Дверь простая с маленьким дверным глазком, обитая коричневым дешевым дермантином. Я нажала кнопку звонка соседней тридцать третьей квартиры. Спустя несколько секунд за дверью раздался недовольный женский голос.

– Кто?

– Ника Валюшицкая. Отец сказал, что ключи от тридцать четвертой квартиры у вас.

Щелкнул замок, и из-за приоткрытой на длину цепочки двери выглянуло хмурое старушечье лицо.

– Паспорт покажи, – недоверчиво буркнула старушка.

– У меня нет с собой паспорта, права подойдут? – достала из сумочки пластиковую карту и сунула прямо старухе под нос.

Та внимательно и долго вглядывалась в них поверх очков, затем резко захлопнула дверь чуть не прищемив мне пальцы. Я даже не успела возмутиться, как дверь снова открылась и передо мной выросла премилейшая бабулька с доброжелательным лицом.

– Ника, девочка, неужели это ты?

– Я, – удивилась такой резкой перемене ее настроения. – Разве мы знакомы?

– Еще как знакомы! – затараторила соседка. – Ты меня, наверное, не помнишь, была слишком маленькая. Я – Нина Ивановна, вспомнила? Нет? Заходи, чего стоишь на пороге?

– Мне нужны ключи от моей квартиры, у меня мало времени.

Ответила довольно сухо и без эмоций. Улыбка доброжелательности съехала с морщинистого лица. Бабулька довольно быстро сообразила, что я не намерена с ней сюсюкаться и заводить разговоры, развернулась, молча потопала по коридору и на несколько секунд исчезла в одной из комнат. Вернулась, протянула мне ключи.

– Держи.

– Спасибо.

Церемониться я с ней не собиралась, впрочем, как и навязываться в подружки. Развернулась к двери своей квартиры, вставила ключ в замок, повернула, тот легко щелкнул раз, затем второй. Открыла дверь, не решаясь войти внутрь темного помещения. Нина Ивановна внимательно следила за мной.

– До свидания, Нина Ивановна, – едко, с нажимом на первом слове попрощалась с обладательницей любопытных глаз, зорко следивших за мной. Вошла в квартиру, закрыв за собой дверь, и сразу пожалела об этом: в коридоре было темно как в подземелье. Я чудом нащупала на стене выключатель, ориентируясь не то на память, не то на интуицию, и включила свет. Оказалось, что все двери в комнаты были закрыты. Лампочка с тонким стеклянным абажуром под самым потолком светила тускло и тоскливо. Передо мной было четыре двери. Я открывала их по очереди. Все комнаты чисто убраны, все окна завещаны плотными выцветшими со временем шторами. Нигде не видно ни пылинки. Нежели отец постарался и организовал уборку к моему приезду?

Квартира оказалась небольшая, но вполне удобная для проживания одного человека или даже двоих. Слева от входа находились ванная и туалет, рядом кухня. Напротив входа небольшая спальня квадратного периметра. Слева – вытянутый затемненный зал с неостекленным балконом. Убогая обстановка и старая мебель привели меня в отчаяние. Кто согласится жить в такой квартире? Если только гастробайтеры или иногородние малопривередливые студенты. Чтобы сделать здесь ремонт или хотя бы обновить обстановку нужна уйма денег. У меня столько нет. Отец сейчас не даст, да я и просить не буду, не в моих принципах перед кем-то унижаться, пусть даже этот кто-то – мой родной отец.

Чемоданы с моими вещами стояли в спальне, все шесть штук, от большого до малого, и огромная коробка с обувью. Первым порывом было позвонить отцу и потребовать уволить Бориса за халатное обращение с моими имуществом: обувь лежала в коробке навалом без должной отдельной упаковки, а ведь некоторые пары были баснословно дорогими. Одежда плотно уложена в чемоданы и тоже без упаковки. Оторвать бы руки этому Борису за такие сборы! Но порыв негодования пришлось внутренне подавить, чтобы не обнаружить свою слабость и не принизить гордость.

В самом маленьком чемодане лежало нижнее белье, сложенное довольно аккуратно. Наверное, водитель верно оценил их стоимость и упаковал как надо. Ладно, зачтется плюсик в его карму. Куртки и пальто лежали стопкой на полуторной кровати у левой стены точно в том виде, в каком я хранила их в квартире: упакованные в герметичные пакеты с вешалками. Косметичка стояла рядом с куртками. Проверила ее. Не все, конечно, но самое необходимое есть. Планшет лежал в переднем кармане самого большого чемодана. Все остальное осталось в моей любимой квартире. Стало грустно, как я буду жить без всего того, что мне так необходимо и к чему я привыкла? Следом пришла другая здравая мысль: если отец привез мне только часть моих вещей, не вывез все полностью, то он не имеет намерения наказывать меня всерьез и надолго. Вот соскучится, заест его совесть, сам попросит меня вернуться.

За окном раздался гудок машины, и я вспомнила, что внизу меня ждет такси. Все шесть чемоданов, обувь и верхнюю одежду везти к Славику на квартиру не имело смысла, куда я ее буду распихивать? Да и у Славы могут возникнуть подозрения, что не по своей воле я ушла. Наскоро перебрав вещи, упаковала два средних чемодана с самым необходимым. Из обуви взяла еще одни кроссовки и две пары универсальных туфель. А если понадобится что-нибудь экстра-ординарное, всегда могу вернуться.

Выкатила оба чемодана на лестничную площадку и закрыла дверь. На прощанье окинула взором тридцать третью квартиру. Эта старушенция, Партизан Ивановна, явно за мной следила, даже через дверь ощущался ее цепкий взгляд, сочившийся сквозь дверной глазок. Повернувшись к лестничной площадке поняла, что попала впросак: выкатить из квартиры два больших чемодана я смогла, а вот как их спустить? Набитые под завязку они были слишком тяжелыми для меня, а пандуса в старом доме не было. За ручки нести, не вариант, одно неловкое движение или неверный шаг – можно и покалечиться. Это в лучшем случае. Оставить здесь – можно потом никогда не найти. Позвать таксиста не могу, не знаю его номера телефона. Решила спускать по очереди каждый чемодан на один лестничный пролет.

Спустившись до второго этажа изрядно запыхалась и сломала один ноготок под корень. Сунула заболевший палец в рот, совсем позабыв об антисанитарии и микробах на перилах. На глаза навернулись горькие слезы обиды. Сверху раздался стук закрывшейся двери и торопливые шаги, спускавшегося вниз человека. Я собралась с силами, быстро вытерла слезы, взяла один из чемоданов и продолжила осторожный спуск, пока меня не догнал сухопарый мужчина средних лет весьма помятой наружности. Поравнявшись со мной, губы на его смуглом худощавом лице растянулись в тонкой улыбке.

– И откуда в нашем доме такая красавица? Ты не ко мне, случаем, в гости?

Я бросила в его сторону испепеляющий взгляд, давая понять, что не собираюсь заводить с ним разговор, но он, похоже, этого не понял.

– Тебе помочь с чемоданами? – не унимался он, пытаясь забрать один из моих рук.

Не ожидая такой наглости, я дернулась в сторону вместе с чемоданом, едва сохранив равновесие, и злобно прорычала в ответ на вполне безобидное предложение помощи:

– Тебе чего надо? Иди куда шел, а то мало не покажется.