Голубиные дети

– Три дня! – Он сцапал и рванул блестящий диск с верёвки. – Ни часом больше. А первый день уже начался.

Раздался хруст: одним движением пальцев король разломил диск на кусочки. Протянул осколок Шурику, приказал странным, будто стрекочущим голосом:

– Сделай себе зарубку, Шурик.

Пашку от этого голоса пробила крупная дрожь и вместе с ней пришла радость: это Шурика наказывают, а не его, Шурика, а не его.

– Сделай зарубку!

Левая рука Шурика, как чужая, взяла осколок, замахнулась, на миг задержавшись, дёрнулась – и резко, накрест хлестнула по запястью правой.

Пашка и не думал, что Шурик левша. Тот, другой, добрый и мягкий, которого Пашка знал когда-то раньше, в прошлой жизни, он бы резал правой. Нет, он бы вообще не резал. Слишком боялся вида крови.

Ниточка из маленьких тёмных капель набухла, собралась в одну большую. Капля поползла по руке, оставляя красную дорожку. Шурик слизнул её.

– Это первый день, – сказал король.

– Первый день, – эхом повторил Шурик.

Король одобрительно кивнул.

– А до тебя не так-то просто докричаться, – сказал он. – И на пиру прошлой ночью не было.

– Я устал и уснул.

– Правда? Ну, ничего. Мы это исправим. – Король окинул скучающим взглядом остальных. – Ладно, все свободны. А ты, Шурик, останься.

Мальчишки тут же поспешили на выход, толкаясь локтями. Пашка с тревогой взглянул на Шурика: тот, как заколдованный, смотрел на свою руку. Рыжий схватил Пашку и поволок к выходу.

– Пойдём, пойдём, – подгонял он.

– А как же?..

– Ничего, пошли. Всё в порядке.

После сумрака королевского гнезда солнце слепило. Пашка рвался назад, но Рыжий преградил ему путь.

– Всё в порядке, – повторял он.

– Ничего не в порядке! – Пашка бил Рыжего кулаками в грудь, а тот просто стоял как истукан и терпел. – Он же порезал себя! Не хотел, но порезал! Ты что, не видел? Его заставили!

– Видел, – ответил Рыжий.

Пашка взвыл. Он хотел уже таранить Рыжего головой, но тут на плечо ему легла тяжёлая рука Брюса.

Брюс сказал:

– Осади, новичок. Шурик сам виноват. Прокололся.

– Прокололся?

– Да. С его Мальчишеством шутки плохи. Не любит, когда с ним спорят.

– И когда пропускают пир, – добавил Арман. – Ну что, пойдём? Я уже придумал, кого возьму в свой элитный отряд стрелков!

– Пошли, – Рыжий примирительно улыбнулся.

– Никуда я не пойду. – Пашка дёрнулся прочь. – Буду ждать Шурика.

– Долго просидишь, – сказал Рыжий.

Вместо ответа Пашка поднял большой палец вверх и медленно сел на ветку около гнезда. И вдруг почувствовал: такое уже случалось с ним. Когда и где – непонятно, но точно было. И такая тоска вдруг охватила Пашку, что он не выдержал, сказал:

– Ребят, у меня сейчас было дежавю. Это когда…

– Когда кажется, что такое уже происходило, – закончил за него Флориан. – Обычное дело, здесь у многих так.

– У многих?

– Говорят, это прошлая жизнь пробивается, – добавил Тадзи, – которая до голубятни была.

Арман фыркнул:

– Вот вы позорники… Ещё признайтесь, что в штаны дуете.

Рыжий захихикал. Пашка недоумённо закрутил головой.

– Не принято о таком говорить, – пояснил Брюс. – Да и король не любит. У кого бывает, те молчат. А у кого-то и не бывает.

– У меня вот никогда не бывает! – Рыжий задрал нос.

– Ну и радуйся, – огрызнулся Пашка.

– Ну и радуюсь!

– Всё, пошли, – позвал Брюс. – Шурику привет!

Один за другим мальчишки стали спускаться с дерева. Цепочку замыкал Рыжий. Уже свесив ноги с ветки, чтобы спрыгнуть, он посмотрел на Пашку и сказал:

– Ты это, приходи потом всё равно. Всё-таки это твоя игра.

У Пашки чуть слёзы из глаз не брызнули:

– Да не моя это игра! Не моя! Вы сами всё придумали, король придумал! Я ни при чём. Я вообще домой хочу… Но ничего не помню, ничего! – Он саданул кулаком по жёсткой коре, костяшки пальцев обожгло. – Просто какая-то дыра вместо прошлого…

Рыжий вздохнул.

– Ладно, – сказал он. – Думай что хочешь, но мы тебя всё равно ждём. И Шурика тоже.