Голубиные дети

Пашка собрал всю свою уверенность и сказал, что очень хочет. Шурик вздохнул. Кивнул.

Слезать с дерева оказалась ещё сложнее, чем забираться. Пашка всякий раз долго примеривался, прежде чем опустить ногу. Шурик шёл первым и снизу руководил его действиями:

– Левее, левее целься… Да ставь, выдержит!

– А пацаны вот ловко слезали, – пыхтел Пашка.

– Дело наживное, – отвечал Шурик.

Пашка прикинул, сколько ему потребуется времени, чтобы нажить такое, и приуныл. Он уже содрал и коленки, и ладони, и даже живот, а плечи вспухли и онемели от усталости.

– Почти пришли, – подбодрил Шурик.

Пашка кое-как слез с очередной ветки на широкий и плоский древесный гриб. А Шурик уже выглядывал из небольшого дупла, которое Пашка не заметил при подъёме.

– Нам что, туда?

Вместо ответа Шурик просто скрылся в дереве. Пашка колебался. На гнездо короля дупло не очень походило, но темнота внутри настораживала.

– Ну, где ты там? – позвало дупло голосом Шурика.

Пашка вздрогнул:

– Снова-здорово, – и сунул в расщелину ногу, потом голову с плечами, а затем подтянул и остальное. Ссаживая кожу на ногах, сложившись почти пополам, протиснулся в лазейку, удивляясь, как это делает Шурик.

Вскоре стало просторнее, и Пашка выпрямился. Он шёл практически на ощупь в кромешной темноте. Босые ноги утопали во мхе, мягком и прохладном. Ладони касались шершавых тёплых стен. Пахло деревом, прелым листом и едва уловимо – чем-то сладким, как в гнезде короля, но не так удушливо.

– Ты что, здесь живёшь? – громко спросил Пашка.

– Это прихожка, – раздалось впереди. – Нам ещё ниже.

Пашка пошёл на голос и вскоре нащупал несколько наростов, похожих на древесные грибы.

– О, и здесь чага!

– Чага? – удивились внизу.

– Гриб такой, растёт обычно на деревьях. А тут – внутри.

– Вот ты зануда… По мне, так это лестница, и очень удобная. Спускайся.

И Пашка стал спускаться по грибной лестнице. Оказалось, действительно очень удобно.

– Вот, здесь я живу.

В комнате было достаточно светло, чтобы Пашка увидел, как смутился Шурик и стал вытряхивать из волос несуществующую труху.

Пашка огляделся, коснулся стен: никакого мха и грибов, только сухое тёплое дерево. Из мелких трещинок в коре пробивались лучи солнца, в них танцевала пыль. А все стены, пол, даже потолок были расписаны узорами: какие-то спирали и волны.

– Колоссально! – выдохнул Пашка. – Сам рисовал?

– Ну, так, – замялся Шурик, – от скуки. Да не очень хорошо…

– Да очень хорошо! У тебя талант. А животных, людей рисуешь?

– Не знаю, не пробовал. – Шурик совсем смутился. – Просто эти узоры… Знаешь, наверное, единственное, что помню из прошлой жизни. Стоят перед глазами, и всё. Решил нарисовать… Да ты падай.

Шурик первый сел в гору сухой травы – видимо, здесь он и спал. Пашка последовал за ним и почти утонул в стогу. От него пахло деревней, летом, земляникой. Мамой. В глазах защипало, и Пашка притворился, что разглядывает узор на потолке. Спросил как можно более ровным голосом:

– Значит, кроме них, совсем ничего?

– Ну вот, тебя вспомнил. Когда ты появился в лесу и заговорил со мной, будто мы знакомы, – вот тогда. Я подумал… – Шурик умолк, слышно было только его дыхание.

– Что?

– Подумал, если вдруг мы из одного мира… Ты расскажешь мне всё о нём, пока помнишь. И тогда я тоже… Вот эти узоры – видел такие раньше?

Пашка честно попытался вспомнить. Но волны и спирали – это же ничего особенного. Они встречаются много где, особенно в энциклопедиях про древние цивилизации. А вот чтоб в посёлке и такие узоры – вряд ли. Так он и объяснил Шурику.

– Жалко. Может, мне показалось, – сказал тот, не поясняя, что именно показалось.

– А ты вообще давно здесь живёшь? – спросил Пашка, чтобы как-то сменить тему.

– В Королевстве или в Долине? – странно уточнил Шурик.

– Ну, допустим, в Долине.

– Просто я появился, уже когда возникло наше Королевство. Мы с тех пор новичков двадцать встретили. А до Королевства, говорят, поселение было: деревянные дома, колодцы, телеги, всё такое. Взрослые с семьями. Они и встречали новичков, растили их, как своих детей. Пацаны, девчонки – все потерянные вместе жили, по-настоящему. Тоже взрослели, тоже заводили семьи, встречали следующих новичков, а если захочется – могли уйти в какой-нибудь другой мир. Белая дама их выпускала.

– А потом появился король и всё испортил?

Шурик пожал плечами:

– По мне, так он всегда тут был. А эта деревенская история, – он помахал в воздухе рукой, – просто местная легенда. Хоть и красивая.

Пашка вспомнил ветхие пустые избы на краю луга, мимо которых они с Максом пробежали, преследуя голубя. Он хотел было рассказать о них, но не стал. Может быть, ему тоже показалось. Он уже ни в чём не был уверен. В истории Шурика многое тревожило, и Пашка не мог понять, что ему не нравится больше.

– И взрослых тут никогда не было?

– Не было.

– Всегда только дети?

– Ага.

– Которые не росли?

На это Шурик ничего не сказал. В молчании они пролежали какое-то время. Трава укутывала Пашку лучше всякого одеяла, сверху наваливалась усталость, да такая, что языком ворочать не хотелось – вот он и молчал. Когда он почти уснул, Шурик вдруг сказал невпопад: