Воскресное утро: Воскресное утро. Решающий выбор

НКВД СССР

Начальнику Главного Управления

пограничных войск НКВД СССР

генерал-лейтенанту Соколову Г. Г.

В связи с формированием дивизии НКВД Особого назначения

ПРИКАЗЫВАЮ:

До 22.06.1941 г. передать в состав формируемого 1-го Особого корпуса РГК стрелковую дивизию резерва Пограничных войск НКВД.

Командиром дивизии назначить полковника Сараева А. А.

Место назначения – г. Минск.

Народный комиссар внутренних дел

генеральный комиссар

государственной безопасности Берия Л. П.

НКВД СССР

Начальнику Главного Управления

конвойных войск НКВД СССР

генерал-лейтенанту Шарапову В. М.

В связи с формированием дивизии НКВД Особого назначения

ПРИКАЗЫВАЮ:

До 22.06.1941 г. передать в состав формируемой мотострелковой дивизии Особого Назначения 23-й мотострелковый полк (г. Белосток).

Место формирования дивизии – г. Минск.

Народный комиссар внутренних дел

генеральный комиссар

государственной безопасности Берия Л. П.

Главное Управление Пограничных войск НКВД СССР

Начальникам УПВ НКВД Мурманского,

Карело-Финского, Ленинградского,

Прибалтийского округов, Белорусской ССР,

Украинской ССР, Молдавской ССР.

Прибыть 17.06.1941 г. на совещание в Штаб Управления Пограничных войск НКВД Белорусской ССР г. Минск. Начало совещания – 16.00.

По договоренности с ВВС КА разрешено воспользоваться самолетами начальников ВВС одноименных округов.

Начальник Главного Управления

Пограничных войск НКВД СССР

генерал-лейтенант Соколов Г. Г.

16 июня 1941 года.

Вязьма-Брянская

День этот после утреннего схода у ДК «Сокол» для начальника штаба Рябцева пролетел незаметно. Техники с аэродрома ушли уже затемно – все старались подготовить как можно больше самолетов к реальной боевой работе, прекрасно понимая, что таких условий у тех, кто будет обслуживать самолеты где-то в Белоруссии, а слух о подготовке полка к боям уже не был ни для кого новостью, просто не будет. Поэтому старались все сделать здесь и с запасом, если это было возможно. Впервые столовая на ужине была заполнена полностью не только курсантами, что было естественно – они были на казарменном положении, но и техниками, которые в обычной жизни на ужин не ходили, съедая его зачастую на завтрак, либо присылая с талонами своих детей. Сейчас же поужинав в 20 часов, они дружно на велосипедах по бетонке покатили на аэродром. Курсанты так же продолжили красить самолеты и копать укрытия на аэродроме. Новоиспеченные командиры эскадрилий и полков вместе с летчиками, отправляемыми на фронт, занимались составлением пар, звеньев и эскадрилий. Там же обсуждали тактику, исходя из своих знаний опыта и учебных наставлений. В этом шумном мероприятии принимали участие и летчики ПВО, и пилоты вертолетов. Зенитчики, выгрузив батарею «Ос», занимались оборудованием позиций для них вокруг аэродрома.

После схода к начальнику штаба с жалобой на десантников и пехотинцев из разведбата пришли начальники техподразделений аэродрома – солдаты стали воровать старый брезент. Рябцев поехал разобраться к командирам десантников и разведчиков и там увидел, что личный состав батальонов переквалифицировался в швеи. Шили все. Благо – каждый военнослужащий по Уставу обязан иметь нитки с иголкой. Шили как раз из краденого брезента. Вот что они шили – Рябцев не понял. Подполковник Жуков извинился за своих подчиненных и показал изделие, над созданием которых трудились два батальона. Это была конструкция с карманами на груди под автоматные магазины, гранаты и прочие предметы, необходимые в бою. Называли десантники это не очень благозвучно, но по способу одевания правильно – лифчики. Как пояснил подполковник Жуков, это неуставное обмундирование завезли офицеры, воевавшие в командировках за границей. Попробовав надеть «лифчик» с набитыми магазинами от АК, Рябцев удостоверился в удобстве этого «женского» элемента одежды для солдата и, махнув рукой, распорядился отдать весь брезент, который был списан, но еще использовался для накрытия фюзеляжей, фонарей и плоскостей самолетов. Через некоторое время военное «ателье» расширилось – глядя на десантников и разведчиков, к пошиву присоединились солдаты мотострелкового полка.

Один раз, уже под вечер, Рябцев пересекся с замполитом. Тот выглядел откровенно загнанным. Рябцев еще подумал, что и он, наверно, так выглядит со стороны. Давно уже им не приходилось работать в авральном режиме. В этом и была прелесть учебно-авиационного Центра ДОСААФ – жизнь здесь текла спокойно и размеренно. Обменялись с Кияном новостями. Первое, что сказал замполит – скуплен весь товар – особенно соль и консервы в поселковых магазинах и военторге. Магазины пусты. Второе – все военнообязанные отметились в сельсовете. И уже сейчас командиры частей разбирают их по подразделениям, согласно ВУСов. Для бывшего Центра, а ныне авиадивизии, остались в основном пенсионеры, женщины и подростки семнадцати лет. Сейчас отдел кадров занимается их распределением по подразделениям. Из «находок» для нынешнего времени обнаружилось наличие двух лейтенантов-подводников, один из которых был специалистом по торпедному оружию, другой обслуживал ядерный реактор подлодки и три девочки-студентки последнего курса Калужского медучилища – специальность «фармакология». Тут же посетовал, что запасы продуктов в столовой не безграничны, а количество стоящих на довольствии увеличивается час от часу. Однако ближе к вечеру раздался звонок из Москвы. Звонил полковник Красавин, как оказалось – уже генерал-майор. Порадовал тем, что есть приказ на формирование дивизий и корпусов, а значит, они все уже с завтрашнего числа автоматически становятся на все виды довольствия РККА и ВВС. Нужно только лишь уточнить штаты частей и подразделений. Этой новостью Рябцев поделился со всеми командирами частей, заодно потребовав у них справки об их численности и штатные расписания. Красавин также попросил вечером выслать в Монино Ан-12 для перевозки представительной делегации из Москвы. Кто к ним прилетит – он не сказал. Но сообщил, что специалисты Московского нефтяного института провели анализы керосина ТС-1, определились с его составом, а производственники заверили, что через неделю смогут выдавать по 500 тонн такого керосина в сутки. Напоследок передал приказ командира корпуса генерал-майора Оганяна о построении в 8 часов всего личного состава на рулежке аэродрома.

17 июня 1941 года.

Аэродром «Двоевка»

Около 8 утра на аэродром приземлились оба «Ана», и попозже ожидались два ПС-84. «22-й» отрулил в другой конец полосы и стал там выгружать передовые подразделения дивизии НКВД, перебрасываемой в Вязьму для организации охраны и обороны режимной территории. Этим бортом прилетели три роты, необходимые для установления надлежащего пропускного режима и порядка, обусловленного прилетом Берии, Жукова и Кагановича. Остальные двигались автотранспортом и должны были появиться после обеда. На «12-м» прилетели вышеперечисленные товарищи, а также Жигарев и КБ Микояна, чуть ли не всем составом. По крайней мере, все основные «головы» КБ МиГ, включая шеф-пилотов, были тут. К ним же «присоседились» конструкторы авиадвигателей Архип Михайлович Люлька и Владимир Климов, оружейник Нудельман. Были среди них и двое малоизвестных в то время человека – Камов Николай Ильич и его заместитель Миль Михаил Леонтьевич, представители странного в то время направления авиации – автожиров. Особняком ото всех держалась группа конструкторов, инженеров и ученых во главе с Александром Львовичем Минцем. Это были лучшие умы своего времени, с помощью которых и потомков И. В. Сталин надеялся догнать и перегнать соперников в радиотех нике.

Вся эта компания была «приглашена» Берией, по распоряжению Сталина, в добровольно-приказном порядке. Им ничего не сказали, но сразу же взяли со всех подписки о неразглашении с расстрельным результатом в случае нарушения и «попросили» прибыть на аэродром «Монино» к 7 утра, потому что к 8 утра им нужно было быть в Вязьме. Когда они все рано утром, чертыхаясь и позевывая, приехали на аэродром, обсуждая, что это за спешка, и не на истребителях ли их повезут в Вязьму – потому что иначе не успеть, вышли на летное поле, рты, так к месту открытые, несколько минут и не закрывались. «Аны» умели впечатлять. На их глазах в «22-й» загрузились почти триста солдат НКВД с амуницией, палатками и прочим армейским скарбом, нужным для развертывания лагеря. Их же самих всех пригласили в самолет поменьше, куда сразу за ними вошли Берия, Каганович, Жуков и Жигарев. Жуков и Каганович, судя по всему, тоже видели эти самолеты впервые, а вот Жигарев, Берия и с ними два незнакомых человека в спецовках оживленно что-то обсуждали, не обращая внимания на самолеты. Когда запустились двигатели, то Климов и Люлька, безотрывно рассматривавшие их при подходе к самолету и отходившие их посмотреть вблизи, слушали их звук, как скрипачи, наклонив голову набок, пытаясь определить, что же это такое и какова их мощность. Красавин, наблюдавший за авиационной делегацией, не стал дожидаться «смерти» предков от любопытства, и когда взлетели, отвел в кабину Микояна, Гуревича, шеф-пилота и Климова с Люлькой.

Вот там они не только услышали цифры характеристик, но увидели поразившую их обилием приборов кабину и слева впереди летящего со скоростью истребителя гиганта «Антея», звук двигателей которого заглушал их собственные. Через 35 минут с момента взлета с полосы аэродрома «Монино» их самолет уже заходил на посадку на аэродром «Двоевка».

На зеленом поле, у края рулежной дорожки, были выстроены все части. Ровными ротными коробками справа налево стояли мотострелки, артиллеристы, зенитчики, десантники и разведчики в полевой форме. Дальше немного разномастно, согласно цвету спецовок, стоял летный и технический состав Центра. Последними стояла курсантская коробка, одетая в парадную форму.

Когда летели в самолете – договорились, что принимать рапорт будет Жуков. Он был в форме, и в целом парады было его дело. Берия же был одет в светлый костюм и такую же шляпу. Поэтому Жуков, в сопровождении Жигарева, Красавина и Оганяна, двинулся по бетонке вдоль строя. Все действо снималось тремя кинокамерами. Навстречу ему, подав команду «Смирно! Равнение направо!», строевым шагом двигался полковник Гольцев. Полковник был настоящий полковник, как отметил Жуков. Высокий, статный, крупный мужчина с зычным командным голосом и хорошей строевой практикой. Жукову он понравился.

«Хороший командир дивизии. Если и такой же будет в бою – нужно генерала присваивать», – подумал генерал армии.

После доклада и приветствия Жуков не поленился обойти строй, здороваясь за руки с командным составом и пытливо рассматривая потомков. Причем каждого командира роты и выше спросил, какое учебное заведение они заканчивали. Отметил также про себя, что почти все – офицеры, в уме он посмаковал это слово – вспомнилась его служба, пусть и не офицером, в Императорской армии – имеют высшее четырехлетнее военное образование, а старшие офицеры, кроме этого, заканчивали академии. Значит, практически все они – отличный кадровый резерв. Немного практики, и можно перемещать на вышестоящие должности. На войне люди растут быстро, если не дураки. Но там дураки сразу видны.

После прохождения строевым перед командованием, где была очень заметна слаженность пехоты, на фоне отсутствия ее как таковой у летчиков и техников, личный состав был распущен и расположился между рулежными дорожками.

Показ техники начался с авиации. Самолеты уже были готовы к полетам и стояли у газоотбойников централизованной заправочной. Первыми взлетели четыре МиГ-15 УТИ, в задних кабинах которых сидели Микоян, Гуревич, летчик-испытатель КБ и генерал-лейтенант Жигарев. Первые два ограничились стандартной «коробочкой» и проходом над аэродромом, а вот два последних, дождавшись посадки первой пары – устроили учебный воздушный бой. Причем динамик радиостанции был вывешен снаружи КП, и когда звуки двигателей его не заглушали, то все слышали перекликающийся восторженный мат генерала и испытателя. Когда и эта пара села, и четверо мокрых от пота, но счастливых человека спустились по лесенкам из кабин «завтрашних» самолетов на бетонку – настало время следующего поколения советской авиации.

На исполнительный выкатывался, покрывая все грохотом турбины, МиГ-23П. Одновременно из леса по знаку Гольцева к группе командования выкатились две зенитных установки – «Оса» и, полязгивая траками, «Шилка».