Сквозь лёд и снег. Часть V. За гранью преодоления

– Мы закончили, Жерар, – сказала Вивьен в микрофон, свисающий с потолка на гибком длинном кронштейне над одним из лабораторных столов.

– Спасибо, Виви, переходите к функциональному тестированию и калибровкам, – хрипловатым голосом ответил Жерар.

Он нажал несколько кнопок на пульте. За длинным обсервационным стеклом друг за другом каскадом зажглись встроенные в потолок квадратные светильники, стационарные ультрафиолетовые лампы, вертикально висящие на стенах, погасли. После этого Жерар уже с компьютерной клавиатуры запустил лабораторию, синтетический женский голос выдал соответствующее сообщение в динамиках по всем корпусам лаборатории и даже на станции: «Laboratorio on aktiivinen!» («Лаборатория активна!»).

Это означало, что все системы лаборатории, включая контроль за состоянием атмосферы, показания датчиков-анализаторов, режим программной записи проводимых операций и системная аналитика вероятности возникновения аварий, находились в активной фазе, при котором все остальные системы, включая аварийные, в том числе и режим «Тотальной дезинфекции» были активированы и могли сработать в автоматическом режиме. Именно поэтому опыты запрещалось проводить во время отсутствия основного персонала станции, так как все члены научной группы Жерара Боссэ во время экспериментов должны были находится на своих местах в лаборатории на случай возникновения негативного сценария во время опытов. Все двери по протоколу должны были быть полностью загерметизированы. Некоторыми из них управляла только автоматика, выкачивая воздух из междверного пространства и создавая непроницаемый вакуум, который полностью защищал основной экспериментальный блок от всего остального. При возникновении экстренной непредусмотренной ситуации люди наверху всегда должны были контролировать общее состояние лаборатории и иметь при необходимости возможность к полной её консервации вместе со всеми людьми и объявлению экстренного режима «Biohazard» («Биохазард). В этом случае о жизни научных сотрудников внизу речь стояла в последнюю очередь, поэтому каждый член команды Жерара Боссэ, как и он сам, в каком-то смысле были смертниками и подписывали при заключении контракта соответствующие бумаги. Но в этот раз никто не планировал даже открывать сейф с подопытными штаммами или выполнять какие-либо химические опыты с реактивами. Люди просто протирали линзы и перенастраивали приборы, поэтому обе двери и наружная со станции и вакуумная в основной блок были разблокированы и не находились в активном герметичном режиме. Никто и не подозревал, что такую продуманную схему защиты от угроз различных степеней может что-либо нарушить и создать тем самым сложные аварийные условия, несущие опасность для жизни находящихся там людей.

– Что там наверху Эрик? – спросил Жерар, взяв лежащую на столе рацию.

– Погода совсем ни к чёрту! Скорость ветра почти тридцать метров в секунду! У нас уже одиннадцать баллов по шкале Бофорта! К тому же температура минус шестьдесят! С моря поднимает сильную влагу, перемешивает со снегом и летит сюда! Больше всего я беспокоюсь за ветряную электростанцию! – донёсся из рации напряжённый голос Шаброля.

Так как станция находилась на побережье, в условиях постоянных ветров с океана, то на прилегающей к ней территории были установлены пять ветрогенераторов, которые полностью питали её электроэнергией, и сейчас они испытывали максимальные нагрузки, так как ветер был чрезвычайно интенсивным и при низких температурах, которые делали металл, да и любой другой материал более хрупким, могли запросто нанести критические повреждения лопастям винтов. Но беда пришла совсем из другого угла…

Сильный ветер поднимал много снега и, перемешиваясь с обильной влагой из океана, налипал на лопасти винтов, а чрезвычайно низкая температура способствовала обледенению этой налипшей корки, которая постепенно нарастала на их поверхности. И вот уже периодически от лопастей начали отлетать длинные мощные куски льда, вес которых с учётом того же ветра не позволял им удерживаться на поверхности лопастей. Рядом с одним из таких ветрогенераторов располагался корпус подстанции, которая состояла из трёх энергоблоков. В первом располагался стандартный масляный трансформатор для преобразования токов и напряжений, под ним на отметке в минус три метра располагался аккумуляторный отсек, который служил для естественного накопления электроэнергии и временного питания систем станции в момент прекращения ветра и отсутствия вследствие этого вырабатываемой турбинами электроэнергии. Рядом с первым энергоблоком находился смежный третий энергоблок с основным дизель генератором, который запускался автоматически при существенном разряде аккумуляторов второго энергоблока и падении напряжения в сети. Его включением программно управляла интеллектуальная компьютерная система контроля над всей станцией, включая лабораторию.

Спустя тридцать минут после того, как Жерар Боссэ активировал лабораторию для того, чтобы провести тесты и калибровку аппаратуры, с одной из лопастей винта ветрогенератора, стоящего ближе всего к модулю подстанции, сорвался огромный кусок наледи, и подхваченный ветром со всей силы упал на крышу корпуса подстанции, которая представляла из себя обычный неармированный лист железа. При ударе ледяная глыба пробила его посередине и замкнула внутренние силовые цепи трансформатора, в результате чего в первом энергоблоке начался интенсивный пожар, раздуваемый ветром через получившуюся от удара по крыше брешь.

Жерар Боссэ сидел в операторской в большом кожаном кресле, комфортно откинувшись назад и развернувшись в нём спинкой к стене так, что над ним оказывалась единственная в лаборатории настенная фотография Марии Кюри, стоящей в профиль над пробирками с вытянутой вперёд правой рукой держащей перед собой небольшую химическую колбу, в левой руке она держала другую большую химическую колбу. Под фотографией каллиграфическим почерком располагалась объёмная надпись на французском языке:

«Un peu de foi еloigne de Dieu, beaucoup de science y ram?ne.»

(«Ан пэ ду фуай эльван дэ дью, бокуп дэ сёнсэ хамэн.», «Немного веры отдаляет от Бога, много науки возвращает к нему.»)

В момент, когда в опытно-экспериментальном блоке Патрик Томази тестировал после смазки прецизионных шарниров крайние положения роботизированного манипулятора вакуумной экпериментальной камеры для проведения особо опасных опытов, в электросети произошёл мощный скачок энергии так, что из электрощита на стене в операторской посыпались искры. Манипулятор резко ускорил свой поворот и с силой ударил в стеклянную стенку камеры, разбив её и оборвав микронити контроля герметичности камеры. По всей лаборатории мгновенно выключился свет и тут же по периметру стен включились автономные противопожарные светильники. Компьютеры до момента отключения успели зафиксировать разрушение экспериментальной камеры в режиме активной лаборатории и включили режим «Тотальной дезинфекции». Вместе с автономными светильниками в некоторых местах на стенах начали мигать автономные маяки жёлтого цвета с характерным зелёным значком «Biohazard», издавая противный пульсирующий звуковой сигнал с периодическим предупреждением «Внимание Биологическая Угроза!». Компьютеры выключились.

– Это что ещё за хрень! – спохватился Жерар и схватился за рацию, – Эрик! Эрик! Ты слышишь меня?! Приём!

Он повторил это ещё несколько раз, но никто не отвечал.

– Чёрт! Базовую станцию вырубило! – с досадой выругался Жерар и начал нервно стучать по клавишам погасшего компьютера и кнопкам пульта.

Никакого эффекта достигнуто не было, тогда он кинулся к обсервационному стеклу и, ударяя в него, закричал:

– Выходите оттуда немедленно!!!

С той стороны в пульсирующем от аварийных маяков полусумрачном свете, стояло шесть человек его команды с совершенно ошеломлёнными и растерянными лицами. Жерар побежал в дезинфекционную камеру к раздвигающимся дверям входа в опытно-экспериментальный блок, но гидравлику, которая смыкала их створки для возможности герметизации, застопорило от скачка напряжения в положении, при котором между ними оставалась щель, шириной всего десять сантиметров. С другой стороны тут же подбежали находившиеся внутри блока Жан, Филипп, Патрик и Николя. Они схватились за резиновые уплотнения краёв дверей снизу и сверху двумя руками и начали с силой раздвигать их в стороны, но видимого эффекта это не дало, – необходимо было нарушить контур гидравлической системы, а она была зашита внутри алюминиевых панелей стен дезинфекционной камеры.

– Что с компьютерами!? Почему не включается аварийное питание?! – крикнул Патрик.

– Не знаю! Наверно от замыкания произошёл программный сбой в управлении вспомогательным генератором! – тут же ответил ему Жерар.

– Но ведь питание должно было придти из аккумуляторного блока!

– Наверно там пожар! – закричал Жан, – надо скорее предупредить Эрика, иначе мы рискуем остаться без электричества и замёрзнуть здесь! Жерар, ты должен идти и предупредить его! Скорее!

– Сколько осталось времени до выброса «D-31»?! – громко спросил Николя.

Вдруг Жерар с ошеломлённым лицом начал пятиться назад и смотреть на часы, в ужасе провожая своих подчинённых взглядом. Только он в этот момент внезапно осознал присутствие здесь собственной неизбежной смерти. Дело в том, что основную дверь в лабораторию из камеры контрольного биоанализа в коридор выхода на станцию в условиях отсутствия электроэнергии можно было герметично закрыть только изнутри лаборатории тем самым большим никелированным штурвалом. Перед тем, как её открывали снаружи с помощью автоматики, набирая код на пульте допуска, система каждый раз проводила анализ внутренней атмосферы для предотвращения выхода возможного заражения за пределы исследовательского корпуса. В случае же отсутствия такой возможности разблокировать дверь вручную снаружи было невозможно, так как степень опасности заражения в этом случае была не определена.

– Четыре минуты! – громко произнёс он, – уходите в изолятор! Немедленно!

– Ты тоже уходи! – прокричал Николя, уводя с собой Вивьен и Бенедикт в противоположную сторону опытно-экспериментального блока.

В этот момент взгляды Жана и Жерара пересеклись. Жан на секунду поймал то самое фатальное настроение Жерара и осознал степень безысходности, в которой сейчас находился его патрон.

– Что ты собрался делать?! – заорал он в явном психическом перенапряжении.

– Уходите! – громко крикнул Жерар с резкой строгостью в голосе.

Жан был самым высоким и сильным из всех мужчин в команде, он схватил блестящий красный баллон огнетушителя, стоящий рядом с выходом и начал со всей силы интенсивно бить им в середину края одной из заклинивших створок дверей, пытаясь экстренно выдавить необходимое пространство для того, чтобы человек мог пролезть сквозь него, но даже на первый взгляд это выглядело сомнительным решением в сложившейся ситуации.

Жерар бросился к выходу из лаборатории на станцию, а остальные поспешили к камере аварийного изолятора в другом конце зала. Жан, уже покраснев от нагрузки, продолжал упорно бить по створкам дверей, на его лбу начал выступать пот.

– А разве он должен сработать, если нет электричества? – спросила по пути Бенедикт, подразумевая режим «Тотальной дезинфекции».

– Конечно! – отвечал Патрик, запыхавшийся от тщетных попыток разблокировать двери, – это пружинные механические затворы на баллонах, наподобие спусковых механизмов гранат. В момент срабатывания системы, компьютер посылает сигнал на электромагнитные соленоиды, которые выдвигают стопорные стержни затворных механизмов. Эта система разработана из расчёта на такие случаи. Чтобы заблокировать механизм выброса, надо включить компьютер и снять режим тревоги, иначе он сработает неизбежно.

Пятеро из шестерых лаборантов поспешно зашли внутрь камеры изолятора. Внутри было неестественно холодно по сравнению с пространством лаборатории, пахло какой-то свежей резиной и общее психологическое ощущение она вызывала достаточно неприятное и тревожное, связанное скорее с какими-то экстренными военными или психиатрическими бункерами для запрещённых исследований или пыток. Николя включил прихваченную с собой по пути ультрафиолетовую лампу, с которыми они недавно работали, и едва осветил ей щит управления, на котором тут же поднял наверх главный рубильник и нажал кнопку пуска генератора. Через несколько секунд из вентиляции едва слышно донёсся низкочастотный гул. После этого он включил три массивных грубых тумблера. В камере включился свет, послышался шум пропеллера вентиляции, сквозь объёмную решётку на уровне ног задул прохладный ветерок, постепенно меняя свою температуру на более тёплую. На щите управления также были расположены приборы, часы, и резистор регулирования температуры нагревательного тэна, через который подавался воздух из внешней атмосферы по вентиляционной шахте вниз в камеру. Система была довольно примитивная, но абсолютно не зависела ни от компьютеров, ни от общей электросети. Находится здесь можно было в течение времени выработки всего запаса топлива вспомогательным дизель генератором, а это также зависело от количества потребляемого тока на обогрев наружного воздуха, поступающего внутрь. Таким образом, чем ниже была температура воздуха на поверхности, тем больше тока требовалось на его обогрев, и соответственно тем больше топлива потреблял дизельный двигатель, вращающий силовую турбину.

Команда учёных начала понемногу переводить дух, у всех был явный шок от происходящего, но проблема всё же оставалась ещё очень серьёзной. И Патрик с Николя напряжённо смотрели в иллюминатор камеры, параллельно следя за временем и за тем, что происходит там, в дальней стороне основного блока, где они только что пытались раздвинуть створки дверей, и где Жан продолжал сейчас свои попытки пробить в них лаз для Жерара увесистым огнетушителем.

Жерар в это время торопился изо всех сил, понимая, что до истечения четырёх оставшихся минут ему надо ещё вернуться обратно, чтобы успеть безопасно загерметизировать главную дверь до момента распыления ядовитого вещества, которое так или иначе просочится сквозь любые допустимые щели в пространство станции и тогда будет только хуже, чем если бы оно сразу убило воздействием своей плотной концентрации. Человека в этом случае ждала бы долгая, мучительная, но всё равно неизбежная смерть. На его счастье в проёме открытой овальной двери толщиной около пятнадцати сантиметров в тусклом свете тех же автономных противопожарных плафонов он увидел бегущего по коридору от бетонного ступенчатого спуска взволнованного Эрика.

– Крышу подстанции пробило ледяной глыбой, там пожар!!! – прокричал он.

– Эрик, ты должен его потушить любой ценой и перевести питание на запасные цепи вручную! Помнишь, там внутри есть такой мощный рычаг?! Не дай огню перекинуться в аккумуляторную! Сделай это скорее! Это приказ!!! – прокричал Жерар с надрывающейся утомлённой хрипотой в своём голосе и с силой потянул на себя тяжёлые двери.

Захлопнув их, он резко провернул штурвал по часовой стрелке до характерного щелчка мощных пружин, стягивающих внутренние засовы по всему контуру, глядя через небольшой круглый иллюминатор в лицо быстро приближающегося к двери Эрика. Эрик что-то кричал с той стороны, колотя ладонью о двери, но от пронзительного визга аварийных сирен и не прекращающихся ударов Жана огнетушителем о дверные секции ничего было не разобрать. Жерар с абсолютно уставшим равнодушием продолжал смотреть в лицо кричавшего Эрика, который через мгновение резко сорвался и побежал в другую сторону к лестнице вверх на станцию. Жерар не стал показываться в последний раз на глаза своих коллег, особенно Жана, чтобы не вызвать у них дополнительного стресса. Он посмотрел на часы, до выброса оставалось чуть меньше двух минут. Осознавая безысходность ситуации, он с совершенно обескураженным видом прислонился спиной к стене и медленно сполз вниз на пол, затем он сел вытянув ноги в разные стороны и расстегнул несколько верхних пуговиц на своей рубашке. Он предусмотрительно достал из кармана своего халата платок, в ожидании того, что придётся схаркивать кровь и вытер им пот со лба. Жан продолжал бить в двери и периодически выкрикивать его имя, но Жерар абсолютно никак не реагировал на это, стараясь не привлекать внимания к своему пусть и естественному, но не явному присутствию в этой адской ловушке, которую только что сам захлопнул за собой, чтобы дать шанс остальным на спасение. Теперь ему было всё равно. Он вынул из нагрудного кармана рубашки своё портмане, которое постоянно носил с собой даже здесь на станции ради только одного – фотографии свой любимой жены, которую потерял два года назад, вынул её из под прозрачной пластиковой оболочки, небрежно откинув портмане в сторону, и глядя на неё произнёс: «Je viens a toi, Sophie!» («Же вья э тва, Софи!», «Я иду к тебе, Софи!»)

– Жан, осталась одна минута, ты ничего уже не сделаешь, поторопись! – послышался крик Николя.

– Нет! Нет! Нет! Нет! – раздосадовано кричал Жан, отбросив в сторону баллон огнетушителя и ударяя в искорёженные створки дверей рукой, на его глазах были слёзы.

– Поторопись, Жан или ты погибнешь! – закричал уже Патрик.

Внезапно сигнализация участила периодичность звуковых и световых сигналов. Это означало кратчайший момент до срабатывания затворов системы «Тотальной дезинфекции». Жан спохватился и побежал в сторону изолятора. На ходу он глубоко вдохнул, задержав дыхание, а левой рукой схватил себя сзади за воротник халата и постарался максимально стянуть его на голову, чтобы защитить лицо. Оголённую кисть правой руки он спрятал под левую руку, но от усталости и изнеможения кисть левой руки над головой выскочила из манжета рукава на бегу. Послышался внезапный каскад щелчков с глухими хлопками и интенсивным шипением, с потолка из форсунок, похожих на противопожарные орошители, которые в паре располагались рядом с ними, начал интенсивно подаваться газ зеленоватого оттенка, напоминающий обильные тучи спор гриба дождевика, когда его резко растаптывают ногой в сухую жаркую погоду. Жан заорал от боли, подбегая к приоткрытой двери изолятора, которую уже приготовился захлопнуть Николя. Как только Жан переступил порог камеры, Николя с силой толкнул тугую тяжёлую дверь изолятора до упора, затем накинул на петли тяжёлый засов и начал притягивать резиновые уплотнения по краю двери небольшим механическим штурвалом.

– Скинь халат в другом углу! Отойдите от него в сторону! – командовал Патрик, – воды – воды! Скорее откройте баллон! Сюда нужно больше воды! Лейте на руку над халатом! Этот токсин очень летуч и едок!

Жан настолько невыносимо стонал, что сразу становилась понятной исключительная интенсивность данного поражающего вещества. Единственной особенностью была нестандартная реакция организма на этот химический ожог. Кожа была не покрасневшей, как в обычных случаях, а наоборот бледная и выцветшая, гораздо белее, чем здоровый участок, как будто кровь совершенно прекращала поступать в капилляры той области, с которой взаимодействовал токсин. Кожа мгновенно стягивалась в этой области, как полиэтиленовая плёнка над огнём.

– Лейте! Лейте! Главное, чтобы частицы не попали в кровь, иначе то же самое начнёт происходить с головным мозгом! – продолжал кричать Патрик, роясь в местной настенной аптечке, – очень плохо, здесь только слабые болеутоляющие и совсем нет противовоспалительных средств. Он достал и кинул на стол спайку из пяти шприц –тюбиков, предварительно оторвав один.