Черкаши. Повесть

– Какой там алмаз!? – возмутился Серега. – Кошкодав ты случайный.

– Вот завтра и проверим! – не унимался Ромка.

– Что там проверять, мы все теперь знаем, кому тут везет – Ромке-кошкодаву! Завтра первым по башне получишь, когда мы с моей бригадой тебя массово накроем шквальным огнем, – налегал Серега. Он был командиром отряда возле экскаватора и держал марку перед остальными ребятами.

– Вот и накрывайте, – буркнул напоследок Ромка, – а мне домой пора. И ушел.

Мы то же стали расходиться. Сегодня был тяжелый день.

Уже дома, лежа в чистой накрахмаленной постели, я с немалым удовольствием подводил итог сегодняшнего дня: первым делом – главное – из сопливого топливного шланга экскаватора удалось нацедить почти половину бутылки соляры. Наша детская земляная война служила хорошим прикрытием от вездесущих оконных глаз, которые за нами наблюдали, тем более что экскаватор стоял напротив подъезда, где жил участковый – Николай Афанасьевич. Заметь он, что мы цедим соляру, то у него точно появились бы к нам вопросы, и, наверняка, он допытался бы до нашего с Димкой тайника, а там много чего: и рогатки, и карбид, и честно найденная на стройке липучка, штук пять-семь электродов для дротиков, которые мы затачивали о бордюр, привязывали оперение из голубиных перьев и втыкали в мишень на дереве, половинка от сломанного полотна ножовки по металлу, чтоб срезать ветки потолще на случай, если луки будем делать, несколько годных спичек в медицинской склянке с каучуковой пробкой, которую мы нашли в больничном дворе и стали использовать как футляр, чтобы спички не отсырели, там же были найдены и лежали в тайнике еще три каучуковых пробки, из которых можно было вырезать шарик-попрыгун, жестяная консервная банка, чтобы плавить свинец, а теперь она еще и пригодилась, чтобы нацедить соляры и, наконец, почти половина целой бутылки соляры… А какая удача, что я не попал в бедную кошку! Конечно, я хотел попасть, но мои слабенькие броски никак не долетали, где она сидела. В процессе пальбы по живой мишени я с досадой отмечал, что мои снаряды ложатся о вертикальную стену котельной и рассыпаются вдребезги в метре до цели. Но мне бросилось в глаза, как Ромка вытянул левую руку перед броском, а потом, резко выпуская из правой земляной комочек, отвел ее вниз к левой ноге, и его бросок показался мне направленным и стремительным, поэтому он, наверное, и достиг цели, которая быстренько поспешила от нас удрать. Решено – завтра с утра я обязательно первым делом потренирую Ромкину технику броска, а в качестве мишени отлично подойдет какой-нибудь кирпич, который к тому же можно двигать на различное расстояние. Как же, вообще, все сегодня замечательно!.. На мне ни одной новой ссадины и шишки, несмотря на перестрелку, в кошку попал именно Ромка, хотя пуляли все, и Кошкодав теперь именно он. Вот же пруха!.. Надо спать: завтра тренировка, и нужно будет готовить патроны для новой, решающей схватки, плюс – забрать консервную банку из-под экскаватора.

Экскаватор. День второй – облом войны

Сегодня я встал по задуманному плану чуть раньше: во-первых, нужно было вовремя забрать консервную банку из-под экскаватора, пока не пришли рабочие, она, наверняка, уже полная; во-вторых – тренировка бросков. Папа еще не успел уйти на работу и собирался…

– Доброе утро, пап! – сказал я с сонными глазами и полез к нему обниматься.

– Привет, боец! – любя, поздоровался отец и слегка потрепал мои волосы. – Мама опять вчера на тебя жаловалась, что ты землей всю ванну забил, и ей пришлось вантузом ее пробивать. В ответ я молча пожал плечами и вздохнул. Папа улыбнулся и спросил: «Кто хоть победил? Глаза никому не выбили, как в прошлый раз Гришку из лука подстрелили, и он две недели с повязкой на глазу ходил!?»

– Не, пап, все нормально. На мне ни одной новой царапинки, и с остальными ребятами все в порядке. Мы глаза бегали в соседний дом промывали, а победитель так и не понятно кто, пока не выяснили, – доложил я папе, все еще не отлипая от него.

– Вы смотрите мне аккуратней, голову на плечах не потеряйте! – добавил уже построже отец. Я кивнул ему в ответ и пошел умываться…

– А ты знаешь, что такое «Рекогносцировка»!? – спросил меня папа через дверь.

– Не, пап, что?.. – заинтересовался я, садясь на горшок.

– Это предварительный осмотр местности с целью выявления ее тактических сильных и слабых сторон. Как своих, так и чужих… Понял!? – и сидя на горшке, я представил, как папа поднял вверх указательный палец.

«„Рекогносцировка“! – подумал я. – Надо запомнить». Уже умываясь, я услышал, как хлопнула входная дверь, – папа ушел на работу… «„Рекогносцировка“!» – повторил я уже вслух…

Захватив из дома старую картонную коробку, чтобы складывать в нее побольше патронов, я, как обычно, вылетел на улицу. Первым делом нужно было решить вопрос с переполненной консервной банкой, пока ее никто из рабочих не нашел, но не тут-то было. Возле вырытой траншеи уже стояли две женщины и что-то обсуждали. Они поводили руками на яму и оголенные трубы и вскидывали ими, выражая то ли возмущение, то ли недоумение.

– Здравствуйте! – громко поздоровался я так, что одна из соседок немного вздрогнула.

– Ой, чертенок, напугал! – сказала она, махнув на меня рукой.

– Тебе чего? – спросила вторая.

– Тети, а вы здесь рекогносцировку проводите? – спросил я с полным серьезом.

– Ко-го проводим!? – изумленно посмотрели они на меня в четыре глаза, и перебивая друг дружку, стали наступать. – Да будь наша воля, мы бы вас всех с этой ямы еще вчера проводили бы. Одни работу забросили, когда пяти часов еще не было, другие весь вечер пыль здесь поднимали – во дворе дышать нечем,.. у нас второй день воды нет: ни сготовить, ни постирать толком, а он – Ре-ког-нос-ци-ров-ка!!! Женщины продолжили возмущенно мотать своими руками, временами упирая их в бока. Я понял, что свою консервную банку с солярой из-под их глаз мне незамеченным никак не стянуть, набрал несколько каменьев в коробку и пошел подальше к котельной тренировать бросок.

Пока женщины что-то еще обсуждали, первым появился бригадир, и ему тоже досталось. Потом подтянулись остальные рабочие, и было видно, как они чешут свои затылки от утренних новостей и задач, которые перед ними ставил бригадир. К этому моменту я уже сделал с десяток бросков по Ромкиной технике и для контроля два выстрела метнул на верхний угол котельной, где вчера сидела кошка. К моему удовлетворению оба выстрела перелетели выше крыши котельной, а один, ну точь-в-точь, пролетел через то место, где сидела наша вчерашняя цель. Довольный я спрятал коробку в кустах и снова вернулся домой, чтоб позавтракать бабушкиными пирожками. Позавтракав, я вылез на балкон, с которого просматривался весь двор в обе стороны, и стал наблюдать. Рабочие что-то возюкались в яме, бригадир покуривал и подсказывал им, две женщины успокоились, что рекогносцировка пошла в нужном направлении, и скоро ушли.

Ребята не спешили сегодня выходить во двор. Все же вчера мы порядком измаялись, плюс у половины дома не было воды. Часть наших знакомых соседей, с которыми бабушка была в хороших отношениях, даже приходили к нам за парой ведер воды, потому что у соседнего дома, куда мы бегали пить и умываться в перерывах нашего бурного игрища, скопилась довольно-таки большая очередь. Я тоже не спешил сегодня во двор: план минимум с тренировкой был выполнен, а рабочие все равно не дали бы нам развернуться. Оставалось набираться сил, и ждать…

Ближе к обеду рабочие починили трубы и хотели было пойти обедать, но бригадир приказал им еще и плиты все установить, чтоб после обеда можно было засыпать траншею. Я слышал, сидя на балконе, что он сказал женщинам, которые снова вышли на всякий случай проконтролировать работу, что сейчас уже дадут воду, и те вернулись домой к своим домашним делам. Я пулей полетел в соседний подъезд к Димке сказать, что рабочие планируют идти на обед, и они, наверняка, сегодня же засыплют яму. Димка тут же сообразил, что сегодняшнее выяснение победителя под угрозой и предложил по-шустрому обежать всех участников, и предупредить, что времени нет, и нужно срочно всем собираться на отвале во время обеда рабочих. Возможно, у нас и будет какой час, чтобы поставить точку в двухдневной битве. Один за другим через пятнадцать минут мы уже собрались на отвале траншеи. Бригадир задержал сегодня рабочих, и те только-только уходили. Все стали быстро набирать себе патроны, я метнулся в кусты и притащил приготовленную коробку. На этот раз все надо было делать быстро – времени нет. Но тут, как на зло, из окна раздался голос Сережиной мамы: «Сережа ты мне очень нужен! Зайди ненадолго домой».

– Ну, мама, только не сейчас! – с досадой воскликнул Серега.

– Зайди, зайди,.. я жду! – повторила она. Серега бегом кинулся домой. А мы?.. Мы-то как без командира!?

Сражение задерживалось, а командир никак не появлялся. Ромка со стороны противника стал возмущаться: «Раз у вас командира нет, то вы автоматически проиграли». «Все верно, верно…» – поддерживали ребята с его стороны. «Это не по правилам!» – вопили мы в ответ.

Тут Юрка Петухов наклонился к моему уху и зашептал: «Надо время тянуть. Я кое-что придумал». И мы продолжали спорить с Ромкой и его командой. А Серега все не выходил и не выходил…

Вместо Сереги из соседнего подъезда вышли те самые две женщины с двумя тазами стиранного белья. И тут Юрка скомандовал вместо Сереги: «Ребзя, огонь!» А сам вскочил на самую вершину отвала, встал по-собачьи и между ног погреб руками в сторону противника все подряд: пыль, землю, комья. Мы то же присоединились к атаке, и уже через секунды в обе стороны летела груда земляных снарядов и патронов. А Юрка поднял такой столб пыли и земли, что возле него ни в ту, ни в другую сторону стало почти не видать. Обе женщины, завидев этот земляной вертеп и уже мало контролируемый хаос, побросали в стороны свои тазы с чистым бельем и с криками «бестолочи, что ж вы делаете» бросились нас разнимать.

Так битва и закончилась, толком не успев начаться… Кого-то из нас похватали за руки и шиворот, другие стали сами разбегаться: кто за гаражи, кто в подъезд, кто побежал на детскую площадку и уселся на качели, типа он примерный и в безобразии не участвовал. Только вот победителя выявить так и не удалось…

Сидя на качелях, я с досадой наблюдал, как зарывают нашу траншею, банку с соляркой то же не удалось спасти в этом земляном урагане, и я поволочился домой…

Вариант – мгновение

Был очередной летний день. Какой по счету не помню совершенно. Мы растворялись в лето, а лето в нас. От нашей земляной бойни не осталось и следа. Дождем прибило земляную россыпь, что раскидали мы по всему двору в наших яростных атаках, и протоптанные дорожки меж зарослей травы вновь сделались твердыми, как асфальт. Место, где недавно была траншея с трубами, затянуло новой порослью, и о ней напоминала лишь легкая впадина. Мы переключились на новые забавы: играли в казаки-разбойники, гоняли мяч или лапту. Когда уже были отбиты все пальцы на руках, то переключались с лапты на мяч. Когда сбивали колени с ладонями, наставало время казаков-разбойников. Надоедали разбойники с казаками, мы, как «бандар-логи», прыгали по крышам местных гаражей, пока какой-нибудь автолюбитель, сходя с ума от постоянного: бум, тыг-дым, ба-бах; бум, тыг-дым, ба-бах, не хватался за то, что было под рукой, чтобы швырнуть в нас это. Или же не хотел залезть к нам наверх, чтобы схватить хотя бы одного из нас, и предать уже, наконец, святой инквизиции. Тогда мы, как бесстрашный десант, сигали с гаражей вниз и замирали шагах в тридцати от них, как стая настороженных сурков, надеясь, что разгневанный автолюбитель погонится за нами, и мы, дразня его «старый дед, старый дед, разобрал свой драндулет», растворимся во дворе, как стайка мелких рыбешек…

День шел за днем, но беспечной, мирной жизни положил конец дневной показ по телеку многосерийного фильма – «Семнадцать мгновений весны»[1 - Многосерийный фильм 1973г. Режиссер – Татьяна Лиознова.].

К пяти часам дня двор намертво пустел и стихал. И взрослые, и дети шли и бежали занимать лучшие места перед телевизором, чтобы посмотреть очередную серию: про радистку Кэт, невозмутимого Штирлица и проницательных, и вечно что-то подозревающих Бормана и Мюллера. Иногда я ходил посмотреть очередную серию к Димке, иногда он ко мне, а уже вечером все хором высыпали обратно во двор: бабулькам нужно было перемолоть кости мерзавцам Борману и Мюллеру, дамам помоложе обсудить несравненную игру красавца Тихонова[2 - Вячесла?в Васи?льевич Ти?хонов (8 февраля 1928, Павловский Посад, Богородский уезд, Московская губерния, СССР – 4 декабря 2009, Москва, Россия) – советский и российский актёр кино и озвучивания. Герой Социалистического Труда (1982), народный артист СССР (1974), лауреат Ленинской премии (1980), Государственной премии СССР (1970), Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых (1976), премии Ленинского комсомола (1979) и Национальной премии Украины им. Тараса Шевченко (1980), кавалер ордена Ленина (1982). Член КПСС с 1976 года. Наибольшую известность Тихонову принесла роль разведчика Исаева (Штирлица) в 12-серийном телефильме Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» (1973).], нам же предстояла наиважнейшая и архисложная задача вечера – поделить своих на чужих, чтобы во дворе начался военный детектив. Чтобы началась игра, детский мир вновь должен был быть поделен на два лагеря: фашисты и русские, наши и немцы, партизаны и каратели, Борман с Мюллером и железный Штирлиц…

Кино шло уже не первый день, и мы с Димкой успели вырыть на пригорке, поросшим травой, за детской площадкой небольшой блиндаж. Отыскали на свалке пару створок от старого, развалившегося шкафа, и сделали из него крышу, присыпали землёй, и воткнули туда вырванные на этапе подготовки рытья блиндажа охапки травы.

«Вещь!» – подытожил Димка. «Ага!» – только и мог сказать я, дивясь.

Решить, кто же сегодня будет в роли фашистов, – задачка та еще! Ну, кто хотел быть фашистом!? Да никто! И тогда Васька предложил гениальную мысль: «А давайте как в школе на физре: выберем двух капитанов, и пусть они набирают себе отряды, а потом капитаны посчитаются, и кто водит, – тот и фашист». «Ну, Васька! Ну, голова… Не даром ты у нас книголюб!» – хором залепетали мы…

Был ли Васька книголюбом, этого никто точно не знал, но его мама точно работала библиотекарем, и периодически моя бабушка заказывала у нее книжки любимых и новых авторов. Чаще остальных брала своего любимого Зощенко[3 - Михаил Михайлович Зощенко (1894—1958) – писатель и драматург.], и когда в свободные от готовки и стирки часы она уединялась в своей с дедом комнате, то оттуда доносился звонкий, как горный ручеек, смех. Поэтому раз мама у Васьки библиотекарь, то кем же ему быть как не книголюбом. Не самое обидное погоняло, не так ли? Это я сам придумал! Да и Васька на книголюба не раздражался.