На практике в лесу

Клавдия Петровна отвела практикантов в какую-то полутёмную кладовку, разгребла завал картонных коробок в углу, нашла там две раскладушки и велела устраиваться.

4

Только устроиться как следует студенты не успели, минут через десять их опять позвали к директору.

– Вот они! – директор показал рукой на практикантов, словно на известную всему миру достопримечательность.

– Вы смеётесь надо мной, Анатолий Иванович? – сразу же принялся возмущаться невысокий худощавый человек чем-то похожий на комиссара Жюфа из «Фантомаса». Особенно лысиной. – У меня серьёзное дело. Мы будем обследовать леса в Гнилой Пади. Там непроходимые места, мне сильные люди нужны…

– А я что говорю, милый мой Александр Ильич, – перебил взволнованного оратора Анатолий Иванович. – Я тебе и говорю, что не жалею для тебя самые лучшие кадры. Ты посмотри на них. Студенты, комсомольцы, спортсмены! Богатыри, одним словом…

И хотя сложения Витька с Генкой были не особо богатырского, но они от этаких похвал зарделись и как по команде расправили грудь.

– Это же наш боевой резерв! – не унимался директор. – Юношеский задор при умелом управлении любую гору с места сдвинет! Сквозь огонь пройдут, если нужно! Не дай бог, конечно… Тьфу-тьфу… А я к ним ещё и опытного дам. Клавдия Петровна! Тараканов пришёл?!

– Пришёл, – отозвалась из-за фанерной перегородки Клавдия Петровна.

– Пусть заходит!

Через минуту в кабинет зашёл сутулый мужик лет пятидесяти с густой сивой шапкой растрёпанных волос, с носом картошкой какого-то сизо-бурого цвета и с красными глазами. Пахло от того мужика несвежими отголосками бурного вчерашнего застолья и свежим чесноком. На ногах он стоял как-то не совсем твёрдо.

– Василий, – поспешил представить вошедшего Анатолий Иванович, – один из лучших наших вальщиков, бензопилой работает как хирург скальпелем… Ас санитарных вырубок…

– Так он же пьян, – захлопал редкими выгоревшими на солнце ресницами Александр Ильич.

– Во-первых, – директор ещё раз окинул взглядом с головы до ног кандидата в экспедицию, – не пьян, а немного после вчерашнего, во-вторых, кто без греха, а в-третьих, в лесу винного магазина нет, будет на трезвую голову работать как миленький. Не всё коту масленица…

– Анатолий Иванович, – Александр Ильич вскинул руки к невысокому потолку директорского кабинета, – что же вы со мной делаете? Мне же обещали от вас всяческую поддержку… Дело серьёзное… Есть подозрение, что в Гнилой Пади повышенная концентрация шестизубого короеда. Тварь коварная. Не мне вам рассказывать… А потому мне обещали людей в помощь. Как руководителю важной экспедиции обещали. Даже в обкоме … Я жаловаться буду!

– А я не поддерживаю вас? – директор насупился. – У меня что здесь: бездельников целый полк? У меня сейчас каждая пара рук на счету, а я сразу трёх человек вам отдаю. Трёх! С мясом, можно сказать, от души отрываю… Жалуйтесь! Вы все только жаловаться и гораздые! Я лучшие кадры им, а они – жаловаться!

– Ладно, ладно, – как-то быстро пошёл на попятную начальник экспедиции. – Ещё проводника бы мне. Справимся как-нибудь… Извините, что погорячился…

– Проехали, – хлопнул рукой по столу Анатолий Иванович. – А проводника я вам найду. Лучшего найду. Самого опытного из опытных подберём. Есть у нас тут охотник, так сказать, от бога. Все здешние леса знает – как свои пять пальцев. К тому же бывший разведчик. Фронтовик. Всю войну в полковой разведке, а это не хухры-мухры… Пойдёмте!

5

Они вышли из здания конторы лесхоза: директор с начальником экспедиции впереди, следом высокий мужчина, просидевший всё время аудиенции у директора в углу и не проронивший ни одного слова. Практиканты сразу же промеж себя прозвали молчуна Длинным. За Длинным шли Витька с Генкой, а следом еле волочил ноги Василий Тараканов. Тараканову было плохо: он часто охал и что-то бубнил себе под нос, но старался далеко не отставать. Шли минут десять. На другой конец города. Одну улицу прошли почти до конца, свернули в переулок, потом ещё одна улица, два поворота и подошли к городской окраине. К крайней избе, за которой начинался широкий луг. Через луг к лесу тянулась черная, как запёкшаяся кровь на ране, разбитая гусеницами тракторов дорога. У дороги стоял большой полуразваленный стог серой прошлогодней соломы. Пахло луговыми цветами, сосновой смолой и соляркой. Возле избы стоял первый венец сруба, а два молодых мужика чистили от коры брёвна. Тут же жилистый старик лет семидесяти неторопливо рубил топором на уже очищенном бревне жёлоб. К этому старцу директор и направился.

– Здорово, Игнат Семёныч, – крикнул директор, подойдя поближе. – Как жизнь молодая?

Старик выпрямился, положил топор возле бревна, утёр рукавом мокрый лоб и пожал плечами.

– Живой пока…

– А чего это как долго ты сруб делаешь? – Анатолий Иванович кивнул в сторону очищенных от коры брёвен. – Ещё в начале мая я тебе лес выписал…

– Дык, – старик махнул рукой, – ребятам всё некогда. Трактористы они, а сам знаешь – сколько у трактористов летом работы. Вот они и работают с утра до ночи, с меня же какая польза. А ты чего пришёл?

– Дело для тебя есть.

– Какое ещё дело?

– Хорошее. Вот товарищей до Гнилой Пади надо проводить.

– Куда? – Игнат Семёнович нахмурился и засопел. – Так это ж два дня туда, два обратно. Неделя, почитай. Не пойду…

– Мы заплатим, – решил поучаствовать в уговорах и начальник экспедиции.

– Никаких денег не надо, – замотал головой старик. – Покос начинается, а я уйду на неделю. Чего корова зимой есть будет? Вы ей сена наготовите? Вы в своём уме? Сейчас для заготовки сена каждый день на вес золота. Придумают же… На неделю… И не молодой я уже по лесу бегать. Не пойду!

– Вы нас только до Барсучьей горы доведите, – неожиданно подал голос Длинный. – А дальше мы сами попробуем дорогу найти.

– Куда? – Игнат Семёнович удивлённо глянул на Длинного. – До Барсучьей горы? Ты местный что ли?

– Нет, – покачал головой Длинный, – я воевал в этих лесах в партизанском отряде. Меня в отряд как инструктора по взрывному делу прислали. На Барсучьей горе у нас основной лагерь был, а в Гнилой Пади мы ещё один устроили. Для подстраховки. Так что там я места немного знаю, а вот в городе вашем ни разу не бывал. Всё в лесу да в лесу. И дороги от города до Барсучьей горы совсем не знаю…

– Ишь, умник, – усмехнулся Игнат Семёнович. – Через Барсучью гору в Гнилую Падь собрался идти. Совсем с головой не ладишь?

– Вы это, того, – перебил старика начальник экспедиции, – повежливей, пожалуйста. Антон Борисович Зотов мой заместитель, учёный лесовод и без пяти минут доктор наук…

– Подождите, Александр Ильич, – остановил начальника без пяти минут доктор и обратился к старику. – Так есть ближе дорога в Гнилую Падь?

– Конечно, есть! – старик тряхнул седой головой. – Через Барсучью гору решили они идти! Так это, почитай, лишний день по лесу плутать. Ладно! Уговорили. Завтра утром и пойдём. Через Барсучью гору решили они пойти. Вот, недотёпы. Одно слово – столица…

Сговорившись с проводником, экспедиция пошла на автовокзал – встречать своих товарищей, а директор в контору – работать.

На вокзале встретили ещё двух человек: очкарика лет тридцати, который сразу же представился Иваном, и Анну – молодую, но не очень красивую женщину с широким лицом, с глазами похожими на оловянные пуговки и маленьким курносым носом. Пошли в гостиницу, где для участников экспедиции были забронированы номера. Потом все вместе пообедали в столовой лесхоза, после обеда Александр Ильич устроил подробный инструктаж, проверил экипировку, в которую обрядили новых членов его команды, тяжело вздохнул и велел всем отдыхать. Выход назначили на четыре утра.

– Собираемся у крыльца конторы, – сказал Александр Ильич. – Не опаздывать. Время дорого!

Спать было ещё рано. Практиканты пошли погулять по городу. Увидев около дома культуры афишу фильма «Единственная дорога», ребята решили сходить в кино. Билетов на шесть вечера уже не было, а потому взяли билеты на восемь. Время до начала фильма было вдоволь, а потому Витька с Генкой купили в ларьке по «эскимо» и уселись в парке на лавочке. Всё было хорошо: в тени не жарко, мороженное вкусное, птицы весело поют… Но благодать оказалась хрупкой. Из кустов на аллею вышли с десяток пацанов довольно хулиганистого вида. Они быстро глянули по сторонам и окружили скамейку, где наслаждались жизнью практиканты.

– Кто такие? – поинтересовался вожак гоп-компании, длиннорукий и рыжий парень лет семнадцать с заживающим синяком под глазом. – Кто разрешил на нашу лавочку садиться? Гоните по рублю!

– Чего? – попробовал встать Витька, но его сразу в четыре руки усадили обратно.

– Борзые что ли? – вожак приготовился «съездить» Генке по носу, но грозный рык прогремел в тишине вечернего парка.

– Пошли отсюда, шелупонь! Кто студентов тронет, башку отшибу! Гопники! Так вашу не так!

Пацанва разбежалась от громкого крика, как воробьи от пущенной из рогатки гайки. А к лавочке подошёл Вася Тараканов. В руке Тараканов держал нож. На ногах Вася держался еле-еле, а потому сразу же бухнулся на лавочку, больно ударив костистым плечом Генку, но тот даже не поморщился. Подумаешь, по плечу ударил добрый человек. Минуту назад они и не такого натерпеться могли.

– Вот так вот, щеглы, – чуть помолчав, вздохнул Вася и сунул нож за голенище сапога. – Третью неделю квашу и никак остановиться не могу. Хорошо, что завтра в лес уходим, там водяры не продают, а хотя… сказывали, что Степан Бобров хорошую самогонку гонит. А мы ж наверняка через его сторожку пойдём. Вот, зараза. Нигде от неё не скроешься…

– А нам в музее сказали, – решил поговорить и Генка, – что какой-то Степан Бобров был здесь геройским подпольщиком. Это не он?

– Он самый, – почесал обросшую сивой щетиной скулу Вася. – Он сейчас безвылазно в лесу с бабой своей, с Тонькой Подстилкой проживает. Как медведь в берлоге…