Клятвенник Империи: Присяга из Пепла

Пришлось крепко задуматься. А в чём, собственно, была изначальная воля? Илья чуть прикрыл глаза, вглядываясь в сердцевину документа. Стараясь увидеть не то, что написано, а то, что подразумевалось. Есть две стороны. Одна желает продать лес. Другая – его купить. Казалось бы, всё просто и всё честно.

Он окунул перо в серебряные чернила – чернила восстановления. И начал осторожно зачищать. Аккуратно, словно скальпелем, Илья вымарывал кабальные связи. Находил в тексте «слова-паразиты» прикрывавшее произвол. «Безусловно», «естественно», «вероятно». Всё, что маскировало невыгодное условие для продавца. Илья делал так, чтобы эти слова прочитывались иначе, вставляя крошечные уточняющие слоги, меняя падежи, расставляя запятые, меняя основной смысл.

Это была не магия грубой силы, а труд ювелира. Тончайшая реставрация. С губ юноши слетали бессвязные слова. Он чувствовал, как снова напрягаются голосовые связки, но на этот раз цена использования своей магии была иной. Не память, а чисто физическое истощение. Со лба градом лил пот, хотя в помещении было прохладно.

Сиверов увлёкся, полностью погрузившись в работу и не замечая времени. Он старательно возвращал договору первоначальный, справедливый облик. Не идеальный, но вполне честный.

– Время! – внезапно прозвучал голос магистра.

Юноша вздрогнул и отшатнулся от пьедестала. Он едва стоял на ногах.

Магистр приблизился, смерив экзаменуемого холодным взглядом, и поднёс к свитку странный прибор. Бронзовый диск с несколькими иглами.

– Детектор лживых клятв, – ответил магистр на вопросительный взгляд Ильи. – Проверим твою работу.

Иглы завибрировали, заходили по кругу, то замедляясь, то ускоряясь. Лицо экзаменатора оставалось непроницаемым. Наконец, иглы замерли, издав тихий, ровный гул.

Магистр поднял на Илью глаза. В них мелькнуло… Не явное одобрение, но… интерес. Любопытство хищника, унюхавшего незнакомый след.

– Проходи, – произнёс он, отходя от пьедестала. – В главный зал. К следующим испытаниям.

Сиверов, не веря, что справился, направился к нужной двери. Но только его рука легла на дверную ручку, как голос экзаменатора остановил: – Сорок седьмой.

Илья обернулся.

– Ты не дописал, – магистр указал на чернильницу с алыми чернилами. – Не усилил договор. Не добавил ничего от себя. Почему?

Илья посмотрел на него прямо. Собственный голос прозвучал излишне громко.

– Его не надо было усиливать. Его надо было просто… починить. Чтобы не врал.

Уголок рта магистра дрогнул. Он словно услышал давно забытую шутку.

– Ступай, – повторил он. – Но запомни. В этих стенах ценят умение не только чинить, но и приумножать. Силу.

Дверь за Ильёй захлопнулась, выводя парня в длинный коридор. Впереди послышались голоса и шаги. Главный зал. Сердце Коллегии. Он сделал нерешительный шаг. Взгляд ненароком упал на собственную, запылённую, потрескавшуюся обувь и идеально отполированный каменный пол. Пропасть между ним и этим местом всё ещё была огромна.

Сиверов подозревал, что прошёл лишь некий, первый фильтр. Главные испытания впереди. Игры Домов, зависть конкурентов, холодная, безразличная машина Коллегии. И собственный дар, который мог оказаться как ценностью, так и смертным приговором.

Проход в главный зал оказался не обычным проёмом в стене. Массивный арочный портал, обрамленный двумя спиральными колоннами, по которым непрерывно, как вода по жёлобу, струились мерцающие строки текста. Воздух внутри ощущался иначе – не монотонное гудение сил, а многоголосый, сложный шум, напоминающий переговорную биржи или зал суда в момент апелляции. Гул голосов, скрип перьев, металлический лязг невидимых механизмов и повсюду – пляшущие в воздухе светящиеся буквы, формулы, целые абзацы, которые возникали прямо в воздухе, сталкивались и рассыпа́лись в искры.

Зал был огромен, словно Наос (центральная часть в соборе). Сводчатый потолок терялся наверху, а на боковые стены проецировались гигантские, постоянно обновляющиеся списки. Возможно, имена испытуемых и результаты. По периметру стояли ряды стоек, за которыми абитуриенты, сосредоточенно хмурясь, водили перьями по пергаментам. Их писанина оживала над головами, превращаясь в сложные трёхмерные схемы из света.

В центре зала располагалась круглая арена, огороженная низким барьером. Над ней витало особенно плотное облако сияющих символов. Время от времени раздавался чёткий, звенящий голос: «Протокол дуэли завершён. Победитель – Дом Моста». Или: «Нарушение регламента. Дисквалификация».

Сиверов нерешительно замер, пытаясь сориентироваться в этом хаосе. Инстинкты парня кричали об опасности. Каждый уголок этого помещения был пронизан магией. Каждое взаимодействие между присутствующими – потенциальный договор или испытание.

– Эй, сорок седьмой! – окликнул его знакомый голос. К нему приближалась та самая худая девчушка из очереди снаружи, с умными глазками. Её брови сейчас были задраны так высоко, что казалось, вот-вот сольются с чёлкой. – Ты тоже прошёл? Отлично! Тогда можно знакомиться. Я Лика. А ты?

– Илья, – хрипло ответил он, с трудом выговаривая собственное имя.

– Вижу, с голосом у тебя проблемы, – без обиняков констатировала Лика. – Ничего, так бывает после сильных вложений. Смотри не сорви до конца. Сейчас время группового тестирования. Будут разбивать на пары случайно. Нужно будет составить договор обмена. Я слышала, в этом году дают сложный кейс. Обмен правами на воздух над участками между Домом Колоса и Домом Моря. Спорный прецедент!

Девушка вывалила всю эту информацию одним махом. Илья лишь кивнул, чувствуя, как начинает раскалываться голова от информационного щебета.

– Пары формируются у западного пульта! – пронёсся над залом усиленный голос. – Подходите и касайтесь сенсора одновременно с напарником.

Лика схватила Илью за рукав и потащила через весь зал, ловко лавируя между группами абитуриентов. У западной стены стоял необычный аппарат – кристаллическая сфера на бронзовом основании, к которой уже выстраивалась очередь.

– Главное, с кем-то из реальных «Клинков» или «Монетников» не попасть, – прошептала Лика, вставая в очередь. – Они любят давить новичков. Считают, что мы лишь портим статистику.

Илья наблюдал. Молча. Пары формировались быстро. Два человека одновременно касались сферы, та вспыхивала определённым цветом, имена появлялись на одном из светящихся табло над ареной. Большинство старалось найти себе пару заранее, по принципу «свой-к-своему». Знатные со знатными, плебеи с плебеями.

Подошла их очередь. Лика поддерживающе ткнула Илью локтем, и они почти синхронно коснулись гладкой поверхности. Кристалл вспыхнул тревожным оранжевым светом, а затем застыл в неприятном, ядовито-зелёном оттенке. На табло всплыли имена: «Лика Ветрогон. Илья Сиверов. Сектор семь».

– Фух, главное не красный, – выдохнула Лика. – Красный – это сразу на арену, в дуэль. Зелёный – договорная работа. Пошли, поищем седьмой.

Седьмой сектор оказался одним из многих отгороженных пространств по краям зала. За пультом уже стоял экзаменатор. Не просто знатный. Облачённый в тёмно-синий камзол с вышитым на груди стилизованным воланом, символ Дома Тени. Его лицо было абсолютно бесстрастным, а руки спрятаны в чёрные, плотно облегающие перчатки.

– Упс, – прошептала Лика. – Тень. Это нехорошо. Они редко идут в абитуриенты. Обычно их сразу на особых правах зачисляют.

Пара заняла место за пультом напротив него. Мужчина из Дома Тени лишь кивком указал на пергамент, лежавший перед ними. Задание.

Кейс и вправду был сложным. Дом Колоса продавал права на пространство над своими угодьями Дому Моря, который собирался строить там воздушные причалы для дирижаблей. Но, в договоре была заковырка. Дом Колоса настаивал на пункте о «неприкосновенности почвенного слоя», что, по сути, запрещало Дому Моря возводить на земле любые опоры. Дом Моря, в свою очередь, требовал гарантий «беспрепятственного и постоянного доступа». Это могло быть истолковано как право летать на любой высоте, вплоть до самой земли, уничтожая посевы лопастями винтов.

– Классический паритет силы, – тут же защебетала Лика, глаза которой загорелись. – Нужно найти точку равновесия. Ввести ограничивающие условия. Например, прописать чёткие высотные коридоры для взлёта и посадки и закрепить их в приложении к договору с координатами…

Илья слушал девушку молча, его взгляд был прикован к тексту. Когда-то в их подворотне жил сухой, как палка, старик с кличкой Сухарь. Бывший писец из Дома Моста. За кружку похлёбки он учил Илью «не верить словам без печати» и разбивать любой договор по «четырём С»: Субъект, Суд, Срок, Санкция. Если одного нет – договор дырявый. Пункт о «неприкосновенности» был написан тяжеловесно. Его буквы, казалось, давили на остальную часть текста. А требование о «беспрепятственном доступе» было намерено размытым, расползающимся, словно клякса. Где-то между этими двумя пунктами, зияла невидимая дыра. Субъекты есть, предмет спора есть, сроки можно вытащить из приложений, а вот Санкция и Суд зависали в воздухе. В случае конфликта оба Дома получили бы идеальный повод объявить друг друга виноватыми и уйти в бесконечную войну толкований.

Сиверов осознал это даже не разумом, а тем самым внутренним зудом, что возникал, когда договор оставлял пространство для злоупотреблений. Экзаменатор наблюдал за обоими, не выражая эмоций.

– Ваше предложение? – произнёс наконец он. Голос был тихим, безжизненным и идеально ровным.

– Мы… предлагаем прописать точные параметры доступа, – начала Лика, но Илья перебил резко и неожиданно громко.

– Это никак не поможет. Оба Дома хотят одного – гарантий. Первый, что его землю не тронут. Второй, что не перекроют небо в любой момент. Дома изначально не доверяют друг другу.

– И что предлагаете? Доверие невозможно прописать в договоре.

– Это не так, – возразил Илья. Он ткнул пальцем в два конфликтующих пункта. – Здесь не хватает третьей стороны. Гаранта. Той же Коллегии Клятв. Нужно ввести арбитражную оговорку. Любой спор о толковании этих пунктов передаётся на рассмотрение третейского суда Коллегии. Его решение обязательно к исполнению. И добавляем санкцию для той стороны, что уклоняется от арбитража.

Лика замерла с открытым ртом, глядя на Илью с восхищением.

– Это… гениально! – прошептала она. – Мы не меняем волю сторон, а добавляем механизм разрешения спора! Эквивалентное усиление!

Они принялись за работу. Лика, обладая феноменальной памятью, надиктовывала канонические формулировки таких оговорок. Илья, с поразительной для уличного оборванца точностью, вписывал их в текст, находя идеальные места для вставки, чтобы новый пункт не конфликтовал с существующей структурой, а органично в неё вплетался. Когда оба закончили, контролёр взял в руку пергамент и поднёс к нему устройство, похожее на лупу с несколькими линзами. Словно изучая текст под разными углами.

– Баланс соблюдён, – произнёс наконец он. – Воля сторон не нарушена, сила договора увеличена благодаря снижению рисков. Решение принято.

Мужчина повернулся, чтобы уйти, но задержался, бросив взгляд на Илью.

– Любопытно, – сказал он всё тем же ровным, безжизненным голосом. – Вы не строите новые стены. Вы прорубаете дверь в тупике. Позвольте представиться, Агнотарх Паулин. Дом Тени.

Экзаменатор скрылся в толпе, оставив обоих в лёгком ступоре.

– Ты… слышал? – восхищённо выдохнула Лика. – Агнотарх! Член Коллегии Клятв. Глава Совета Признаний и Допусков. Хранитель Большого Реестра Печатей. И он нас запомнил!

Над залом снова прозвучал усиленный голос:

– Следующее испытание. Одиночное. Боевое моделирование. Сектора с первого по двадцатый, прошу на арену.

Сердце Ильи ёкнуло. Боевое моделирование. Всё, что он умел, это чинить или взламывать. А вот «драться» словами его не учили. Его в принципе никто ничему не учил. В мешках у скупщика на районе лежали прошлогодние «Своды Коллегии». Илья не раз вытаскивал оттуда листы – за копейку или спасибо. Частенько домой приносил не хлеб, а пункты и подпункты договоров. К утру те сами укладывались в голову, как костяшки из домино.

Они с Ликой вышли к арене. Круглая площадка была поделена на сектора, каждый из которых ограждён мерцающим световым барьером. В центре секторов стоял пульт, чуть сложнее предыдущего, с множеством рукоятей и проекторов.

Сиверов занял указанное место. Противник уже ожидал. Высокий, статный молодой мужчина в алом камзоле с вышитым на плече стилизованным клинком. Его взгляд – острый, насмешливый, скользнул по Илье, отразившись в едва заметной усмешке.

– Каспар Клинок, – представился соперник, голос которого был пропитан привычной уверенностью человека, знающего свои силы. – Надеюсь, ты хоть немного будешь сопротивляться, а то… мне скучно.

Илья не ответил. Лишь крепче сжал пальцы на холодных, незнакомых рукоятках пульта. Над ареной, между соперниками, всплыл текст задачи.

«Симуляция: Оборона торгового каравана от нападения рейдеров. Цель: сохранить не менее 70% груза. Доступные техники: Щит Верности, Обет Безмолвия, Клятва Крови (ограниченно)».

– Начинаем, – раздалась команда.

Пространство перед Ильёй словно ожило. Голографические телеги, запряжённые волами, двинулись по пыльной дороге. С другого конца на них уже неслась группа всадников со сверкающими в руках саблями – тоже голографическая, но от этого не менее грозная.

Каспар ждать не стал. Его пальцы взметнулись над пультом, уверено, быстро и точно. В воздухе перед караваном вспыхнул багровый свет, сложившийся в короткую, рубленую фразу: «КЛЯТВА КРОВИ: СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ». Грубая, примитивная, но невероятно мощная техника. Сторожевые на телегах выпрямились, их виртуальные лица исказились яростью, и они ринулись навстречу всадникам.

Илья почувствовал, словно его отбрасывает волной чистой, агрессивной силы. Это была магия иного порядка. Не тонкая работа, а удар кувалдой.

Он попытался ответить. В голове всплыла техника «ЩИТ ВЕРНОСТИ» – более сложная, требующая выведения точных формул защиты. Пальцы дрожали, он с трудом выводил в воздухе дрожащие светящиеся линии. Щит получился бледным и невзрачным, тут же треснув и рассыпавшись под первым натиском рейдеров. Одна из телег вспыхнула красным – уничтожена.

– Слабо! – усмехнулся Каспар, уже плетя следующую клятву. – Тебе бы на огороде от кротов заклятия создавать.

Илья стиснул зубы, почувствовав, как в груди поднимается знакомая, холодная ярость. Он ещё раз осмотрел симуляцию. Караван, его люди… были всего лишь светом и образами, но он видел за ними реальных людей. Тех, кого не смог защитить. Илья не стал плести новый щит и атаковать тоже не стал, а смотрел на Каспара. На технику соперника и его уверенную, насмешливую ухмылку.

Дом Клинка. А значит, повсеместное использование Клятв Крови. Они были мощными, но… однообразными. Ритмичными. Как марш. Раз-два. Удар-отдача.

Илья прикрыл глаза, отключая визуальный ряд, и стал слушать. Вслушивался в ритм, который отбивали пальцы Каспара на пульте. Раз-два. Пауза. Раз-два. Пауза. В момент следующей паузы, когда Каспар только заносил пальцы для нового удара, Илья рванул свой пульт на себя. Он не знал стандартных боевых формул. Зато слишком хорошо понимал природу приказов. Клятва Крови – жёстко прошитая последовательность: «приказ-ответ», без права на сомнение. Стоит вклинить внутрь альтернативный импульс, как система начинает спотыкаться о противоречия. Илья не стал пытаться одолеть Дом Клинка силой. Он подбрасывал их клятве логическую банановую кожуру. Вбросил в симуляцию короткий, обрывистый приказ, нарушающий ритм: «СТОП».

На образном поле брани возник сбой. Виртуальные сторожа, ведо́мые клятвой Каспара, рванулись в атаку, но внезапно получили противоречащий приказ. Они замерли в нерешительности на долю секунды. Этого хватило. Атака рейдеров прошла вхолостую.

Каспар вздрогнул. Он снова ударил, быстрее и яростнее. «РУБИТЬ! КРОШИТЬ!»

Илья ждал, улавливая такт. И снова, в момент между командами, вбросил уже сбивающий импульс. «ОБОРОТ». Охрана, замахивающаяся для удара, вдруг начала разворачиваться, ломая строй.

– Что ты творишь, нищеброд?! – зарычал Каспар, лицо которого покраснело. Соперник явно терял концентрацию. Его техника, построенная на идеальном ритме, рассы́палась от точечных, дозированных помех.

Илья не отвечал. Он уже дышал тяжело обессилев. Он больше не пытался выиграть. Пытался выжить, найдя единственный способ – не противостоять силе, а выбивать почву у неё из-под ног.

Голографические рейдеры, не встретив организованного отпора, тем не менее несли потери от хаотичных действий спутанных стражей. Телеги гибли, но медленнее, чем могли бы.

Прозвучал гонг. Время вышло. Над ареной всплыли результаты. «Караван сохранён на 72%. Задача выполнена».

Илья едва устоял на ногах. Он прошёл. Чудом. Пусть не умением, а обманом.

Каспар сжимал рукоятки пульта так, что побелели костяшки пальцев. Он медленно подошёл к Илье.

– Ты… не сражался, – прошипел он. – Ты пакостил. Ты испортил мне музыку.

Илья поднял взгляд на соперника. Собственный голос прозвучал тихо:

– Я выживал. А в сражениях, как я слышал, всегда не до музыки.

На лице Каспара промелькнула неподдельная ярость. Он резко развернулся и ушёл, не сказав больше ни слова. Илья потёр виски, пытаясь унять головную боль. Он был измотан до предела. Потом огляделся. Испытания заканчивались. Кто-то ликовал, кто-то злился. Лика куда-то исчезла.

Взгляд перетёк на балкон, опоясывающий второй ярус зала. Там, прислонившись к мраморной балюстраде, стояла она. Девушка в одеждах цвета серой стали с голубым отливом. Цвет Дома Щита. Светлые волосы были убраны в строгую, но изящную причёску, открывая высокий лоб и спокойные, внимательные глаза. Она не аплодировала и не улыбалась. Просто смотрела. Не взглядом восхищения и не любопытством девушки, заметившей «интересного мальчика». Скорее прикидкой офицера, оценившего нестандартное оружие. Девушка видела, что новичок не умеет красиво «играть в дуэли». Но заметила и другое. Как тот влез в структуру боевой клятвы, заставив её сфальшивить. Для Дома Щита, который по уставу должен стоять на страже процедур, такой человек был либо находкой, либо угрозой.

Незнакомка что-то сказала стоявшему рядом пожилому мужчине с бородкой, не отводя глаз от Ильи. Тот кивнул, достал блокнот и что-то в него записал. Потом она медленно, совершенно сознательно, кивнула Илье. Всего один раз. Не одобрительно. Констатирующе. Затем развернулась и скрылась в арке балкона.

Илья остался стоять с ощущением, что прошёл ещё одно непонятное, но важное испытание. И не понимал, выдержал ли он его.