Шелест
Сергей не мог видеть собственные руки – так темно было внутри. Но слышал, как биение сердца отдаётся в висках, а кровь шумит в ушах. Жужжание же, напротив, снова стихло, будто отступило, но совсем не исчезло – затаилось, выжидая.
«Что теперь?» – мелькнуло в сознании. Без света и возможности дать сигнал о помощи. Словно загнан в ловушку зверь. Он вспомнил про складной нож в кармане и, вынув его, разложил вслепую лезвие. Сомнительная защита, но хотя бы что-то. Шагнул назад, оценивая шансы пробраться к выходу. Спиной ощутил холодный железный корпус генератора. В это мгновение прямо у входа в будку вспыхнула короткая вспышка света – на секунду ослепительно-белая, а затем погасла. И в том свете Сергей ясно успел увидеть нечто: чёрный силуэт, возвышающийся почти до потолка, с контурами, похожими на край огромных крыльев или хитиновых пластин.
Мужчина не сразу осознал, что перестал дышать. В какой-то момент сердце будто споткнулось и не решилось забиться, а воздух, который он пытался отчаянно глотнуть, застрял колючим комком где-то в горле. На жалкие доли секунды Сергей вообще перестал ощущать, что жив, – тело будто отрезало от сознания, и он остался лишь обнажённым сгустком ужаса, затерянным во мраке.
Громко и надрывно искажённое жужжание зазвучало вновь, словно кто-то завёл гигантскую мясорубку, перемалывающую время и пространство в густую липкую субстанцию страха. Фигура у входа оживилась, качнувшись навстречу. Сергей хотел отшатнуться, но организм не повиновался: ноги стояли, как вмурованные в бетон, а мысли истекали паникой, не умея сложиться в разумный план.
«Беги!» – кричало чувство самосохранения, но крик оставался немым.
Пытаясь хоть что-то сделать, Сергей рванулся, однако мокрый пол сыграл злую шутку – подошва предательски поехала, и он рухнул на колено. Казалось, коленная чашечка хрустнула, выплеснув огненную боль по всем нервным клеткам. Красные вспышки рванули перед глазами, забивая остатки ясности. Он зашипел сквозь зубы, проклиная себя за неуклюжесть, а в голове свербело: «Это не происходит, этого не бывает, не может…»
Но всё происходило в действительности. Молния снаружи клинком расчертила тьму, подсветив жуткий силуэт – неясный, состоящий из чёрных извивающихся граней. На миг в его блеске отразились удлинённые выросты, похожие на лапки насекомых. Сергей почувствовал тошнотворный укол в желудке, гул стал совсем невыносимым, будто кто-то зудел миллионом чужих голосов прямо у барабанных перепонок.
В воспоминаниях пронеслись призраки прошлого: мать, отчитывающая его со слезами на глазах; товарищ, пьяно кричавший, что Сергей вечно «не успевает»; панихида по отцу, давящая серостью и виной, от которой он до сих пор не смог избавиться. Все эти образы прыгали, сменяя один другого, как покадровые кошмары, и каждый был больнее предыдущего. Боль сдавливала виски, вгрызалась в череп, словно тысячи мелких жвал, разрывающих не плоть, а душу.
– Нет! – выдавил он, давясь собственным хрипом. Тело сопротивлялось панике, а мозг стонал от перегрузки, будто в серое вещество ввели раскалённые иглы.
Он даже не обратил внимание, как фонарь в руке мигнул и погас – всё вокруг тоже словно выключилось. Осталась лишь плотная, давящая темнота. И в этой темноте – гулкий шелест, похожий на хоровой стон, безжалостный и бесконечный. И вдруг – резкий, сильнейший пинок куда-то в район грудной клетки. Воздух вырвался из лёгких с сипом. Сергей осознал, что его подбросило над полом и швырнуло к стене, как тряпичную куклу.
Удар словно всколыхнул полмира вокруг. Перед глазами возникли кроваво-огненные круги, уши заложило, а затылок немилосердно приложило к металлу. Казалось, ещё чуть-чуть, и череп расколется. Мир вокруг сначала ускорился, а потом замедлился, как в липком сне. Он почувствовал, что в уголках рта появляется солоноватый привкус крови: то ли прикусил язык, то ли разорвал губу при падении.
Рука в отчаянии дёрнулась: в ней всё ещё был зажат нож. Он сделал слабую попытку взмахнуть, пусть вслепую, лишь бы что-то задеть. Но лезвие разрезало пустоту. Не было плоти, которую можно было рассечь. Противник оставался в темноте, лишь навязывая Сергею новый вихрь ужасных воспоминаний: позор на выпускном, едкую ссору с женой, момент, когда он чуть не сорвался с обрыва в двенадцать лет… Все его страхи, все потери, все уязвимости спрессовались и прорвались наружу.
«Господи, пусть это будет сном…»
Обессиленное сознание продолжало брыкаться. Сердце в груди колотилось так, что рёбра выгибались, грозя разорвать мясо. Гул слегка замолк, переходя на более низкий регистр. В этом внезапном затишье Сергей слышал гулкое биение собственного пульса, а затем… ощутил, как нечто влажное и тёплое коснулось головы, шеи и ладоней. Гадливая волна ужаса прокатилась по внутренностям, и он выгнулся, судорожно пытаясь отстраниться.
«Спасите…» – хотел крикнуть мужчина, но получился лишь жалкий сип, а рот стремительно заполнила шевелящаяся масса. Звуки вокруг будто затихли, и Сергей с ужасом осознал, что падает в бездну, а собственное тело отказывается подчиняться. Боль, словно от миллиона игл, пронзивших разом плоть как снаружи, так и внутри, вымыла остатки рационального мышления. Темнота окончательно заволокла замутнённое зрение. Ни света, ни шелеста, ни хрипа. Лишь иллюзия полёта сквозь пустоту. Жизнь вытекала, как вода сквозь трещину в чашке, унося с собой и страх, и надежду, и память…
Тело Сергея Борисовича растворилось в подрагивающем облаке шелестящей тьмы. Усилившийся ливень заглушал тошнотворные всасывающие звуки, словно через тысячу соломинок пили душу. Когда последний отголосок жужжания стих, заправка погрузилась во влажную дрёму. Ветер, злорадно шурша, шевелил осколки стекла на залитом дождём полу. Царящая в помещение тьма казалась сытой и равнодушной, словно завершила обряд, который никто из смертных не смог бы ни понять, ни остановить.
Глава 1. Звонок
Поезд тащился сквозь вечернюю бездну, словно измотанный зверь, что ползёт на последнем дыхании, не в силах ускориться ни на йоту. Ритм колёсных пар, стучавший в такт сердец пассажиров, глухо отражался от стен вагонов. От размеренного перестука у Дмитрия Григорьевича Назарова слипались глаза, хотя душа свербела в дурных предчувствиях, не дававших покоя с момента посадки. Мужчина сидел на нижней полке плацкарта, ссутулившись, прижимаясь плечом к прохладному стеклу. Взгляд, направленный в непроглядную темень, изредка выхватывал огоньки, будто сами собой вспыхивающие в полях. Может, то были одинокие поселения, а может – всего лишь отблески, плясавшие на стёклах вагона. Ночная пустота, если в неё всматриваться так долго, кишит иллюзиями.
По молодости Дмитрий любил представлять, что ветер, стучащий в окна, пытается рассказать о том, как живётся на самом краю земли. Теперь же тот выл, словно предупреждал о чём-то весьма нехорошем. Каждый его порыв как бы подталкивал Дмитрия обратно к воспоминаниям, которые он старательно пытался забыть. Спустя несколько лет он снова возвращался на восток. Туда, где старая АЗС продолжала урчать изношенными насосами и подмигивать фонарями, как злобный маяк, манящий путников.
«Зачем я согласился? – спрашивал он себя в сотый раз. – И почему именно сейчас?»
Ответ находился в его телефоне, что лежал на коленях. Когда позвонили из центрального офиса, голос управляющего звучал напускной бодростью: «Мол, очередной оператор сбежал. Да, опять. Да, на той самой заправке. Ну, ты же знаешь, Дим, местный контингент ненадёжный. Наверное, не выдержал условий… Или запил. А может, связался с кем-то».
В конце разговора промелькнуло главное: «Дмитрий Григорьевич, надо бы лично разобраться в этой проблеме. Ты ведь когда-то сам там работал, знаешь местность».
«Знаю…» Это слово царапнуло внутренности. Он не то чтобы «знал» эту заправку – скорее, она знала его. Дмитрий всю свою жизнь подсознательно верил, что АЗС не желает отпускать тех, кто хоть раз туда сунулся. И сколько бы он ни убеждал себя в том, что времена суеверий прошли, подсознание шептало: «Она всё ещё там, она помнит тебя».
Поезд мерно покачивался. Некоторые пассажиры в полумраке читали, кто-то ужинал бутербродами с колбасой, а большинство уже легло спать. Как и двое попутчиков, похрапывающих с верхних полок. В тамбуре было накурено, и резкий запах табака проникал в вагон, заставляя Дмитрия морщиться. Он вспомнил, как в студенчестве курил одну за одной дешёвые сигареты, чтобы сбить тревогу. Но тревога, зараза такая, всегда брала верх.
Мужчина перевёл взгляд на экран телефона, моргнувшего от входящего сообщения. Подсветка продемонстрировала имя начальника отдела кадров и сообщение Ватсапа. «У нас всё по-прежнему. Пустая смена. Оставайтесь на связи…» Дмитрий хотел было нажать кнопку «прочитать позже», но палец сам потянулся к дисплею. Он представил человека, который отписывался ему, проклиная всё на свете. «Пустая смена» – самая жуткая фраза из всех, что звучат в офисе, связанная с этим местом. Значит, там снова тишина, гулко разбивающаяся о пластиковые стены, и никого нет.
– Хватит, – пробормотал он, выключив телефон и запихнув его в карман.
Дмитрий встал, решив размять ноги и сходить за чаем к проводнице. Напротив, через проход, на последней боковушке плацкарта, сидел мужчина с компактной газовой горелкой и кипятил воду в металлической кружке. Запахло жжёным, и Дмитрий с неудовольствием подумал, что в таком ассорти из людей сложно рассчитывать на покой. Впрочем, может, это и славно. Чем больше бытовой суматохи вокруг, тем меньше остаётся места для леденящих кровь мыслей.
Только вот те не собирались отступать. Чем дальше поезд увозил его от привычного городского шума, тем сильнее в памяти вспыхивали картины далёких лет. От них разило тоской и привычным, необъяснимым страхом, ведь именно тогда, на заправке, он впервые увидел то, что не поддаётся ни логике, ни объяснению. Глухая ночь, гудящий трансформатор уличного фонаря и чей-то шёпот, который казался то ли шелестом ветра, то ли звуком шаркающих шагов за дверью. А многие годы спустя начались эти… пропажи. Хотя, объективно, самое первое исчезновение произошло двадцать восемь лет назад. Сменщик Дмитрия, парнишка из ближайшей деревни, сдав смену, привычно растворился в ночи. Казалось, что тот просто ушёл, но Дмитрий-то отчётливо слышал час спустя эхо жуткого крика, а выйти не смог – ноги не слушались, парализованные липким ужасом.
До сих пор он чувствовал присутствие холода, вцепившегося тогда в его позвоночник. На следующее утро напарник не заявился. Милиция, несмотря на показания Дмитрия, не нашла ни улик, ни криминального следа в исчезновении. «Пропал без вести» – вот юридический итог чужой жизни. Управляющий, конечно, замял дело. Пошли слухи, мол, «Гришкин просто уволился», – и всё. А Дмитрий, тогда ещё двадцатилетний паренёк, едва оправился от ночного кошмара. С тех пор он неплохо поднялся по карьерной лестнице, держась подальше от злополучной АЗС. Но жизнь, кажется, решила, что пора навестить места «былой славы».
От стакана с горячим чаем поднимался витиеватый дымок. В соседнем отсеке плацкарта громко выругались, и Дмитрий повернулся, успев заметить, как мимо проскользнула тень. Может, проводника, а может, обычного пассажира. В полутьме старого вагона все лица казались призраками, одинокими путниками, путешествующими по стальным рельсам вечности. «Как и я», – грустно усмехнулся мужчина, нащупав на столике бутылку воды.
Сделав пару глотков, Дмитрий ощутил лёгкую дрожь в коленях. «Подумаешь, ещё один сотрудник пропал, – мысленно повторил про себя с сарказмом. – Разве это не обыденность, если речь о А-360?» Но каждая очередная «пропажа» грызла внутренний мир, словно капли, точащие камень. Люди не могут просто испаряться. И всё же… какие у него есть доказательства обратного?
Телефон беззвучно завибрировал снова. На экране высветился номер центрального офиса. Дмитрий нахмурился, ведь только приходило сообщение – что им понадобилось теперь?
– Да? – ответил он, стараясь говорить тихо.
– Дмитрий Григорьевич, это я, – голос кадровика раздался будто издалека, прерываясь глухими помехами. – Извините, но я должен предупредить: теперь уже точно ясно, что вещей последнего сотрудника не тронули. Заправка стоит, как стояла, дверь подсобки приоткрыта. Никого нет. Тишина и ни малейшего следа.
– Я не удивлён, – коротко отозвался Дмитрий, чувствуя, как что-то стискивает горло.
– Завтра в десять собираемся в головном, обсудим детали. Успеете?
Дмитрий бросил взгляд на наручные часы: половина первого ночи. Завтра ему предстоит разгребать всю эту кашу.
– Буду, – сказал он. – До завтра.
Отбой. Линия смолкла. Только вагон покачивало в такт сердцебиению. Беспощадный ветер снаружи бил в боковину железа, проникая сквозь малейшие щели липкой сыростью. Дмитрий сжал телефон и посмотрел в окно. Темнота будто насмехалась, клубилась, вызывая странные образы в сознании.
«Сколько ещё? – подумал он. – Сколько ещё нужно исчезновений, чтобы руководство признало: в том месте что-то не так?»
Он и сам впоследствии постоянно бежал от собственных воспоминаний, как от чумы. Молодой ещё был, гнал от себя мысль о потусторонних явлениях. С возрастом Дмитрий обрёл внутренний цинизм, научился объяснять многое простыми словами «совпадение» или «нервное перенапряжение». Но, чёрт возьми, теперь каждый новый случай на А-360 рвал в клочья его «броню рациональности». То ночное жужжание, мигающие фонари, мерзкая чернота, в которой нет привычных теней – всё тянулось к нему из прошлого. В груди вспыхивало ощущение, будто он заблудился в коридорах заправки и до сих пор не нашёл выхода. Мало кто знал, что тогда, много лет назад, Дмитрий едва не обезумел от страха. После той ночи он почти год принимал седативные препараты.
Теперь он возвращался туда. И что-то подсказывало, что всё будет ещё хуже.
***
Он встал, пошатываясь, и вышел в полутёмный коридор вагона. Хотелось проветриться, глотнуть воздуха, пусть и пропитанного табачной гарью. За окном плыло смазанное пространство, изредка разбавляемое световыми пятнами мелькающих фонарей. Дмитрий вышел в тамбур. Слева у двери под тусклым плафоном стоял тот самый мужчина с горелкой, что недавно привлёк его внимание. На вид лет сорок-сорок пять, плечи широкие, волевой подбородок небрит, поношенная куртка цвета хаки. Тот смотрел в окно, скрестив руки, а, когда Дмитрий закрыл за собой дверь, будто почувствовал чужое присутствие и обернулся.
– Извините, – сказал незнакомец, чуть отступив в сторону. – Места маловато здесь.
– Ничего, – машинально отозвался Дмитрий.
Он поймал встречный взгляд голубых глаз: уверенный, но при этом настороженный, как у загнанного зверя. Такими глазами смотрят люди, которые чертовски устали бегать от собственной жизни. Глубокий шрам под правой бровью, как явное свидетельство непростого прошлого. Дмитрий уже собирался вернуться, но что-то в облике незнакомца заставило его притормозить. Взгляд, выражение лица… Всё это напоминало о военных, что когда-то пытались устроиться к нему вахтовиками: закалённые, но со странными тенями в глазах.
– Ненавижу поезда, – вдруг произнёс незнакомец, выдыхая, будто признался в чём-то личном. – А ночные особенно.
– А вы… далеко направляетесь? – спросил Дмитрий, так, чтобы поддержать разговор.
– Как говорят в народе – куда глаза глядят, – вздохнул мужчина. – Работу ищу. Где угодно, лишь бы взяли.
Мужчина говорил с явной горечью, но уверенный тон выдавал, что тот всё равно не сломался. Дмитрий отметил, что на его руках видны старые, едва заметные шрамы, а в осанке сквозит военная выправка. Может, бывший десантник, может, пехота – не понять сразу, но точно человек из таких, кто не испугается тяжёлых условий. Или… «Не испугается, пока не столкнётся с неизведанным», – выстроилась мысленная характеристика.
– Простите, забыл представиться: Дмитрий, – проговорил он, протягивая руку. – Еду по рабочим делам.
– Иван, – ответил мужчина, пожимая руку. – Иван Викторович Стрелков.
Рукопожатие крепкое, мозолистое, но без желания «давить». Дмитрий почувствовал странную симпатию, словно внутренний голос нашёптывал: «Вот оно – то звено, которое тебе нужно». Ведь мужчине светила безрадостная перспектива: ехать на заправку, где нет людей, и никто не хочет работать, ибо слухи расползлись уже далеко. А здесь – потенциальный работник, явно бывший военный, может, хватит духу выдержать все тамошние заскоки… «Не слишком ли ты жесток, Назаров?» – спросил себя Дмитрий. Может, и жесток, но у него нет другого выхода.
– С какой стати я вообще об этом думаю? – пробормотал он, даже не замечая, что сказал вслух.
– Вы о чём? – переспросил Иван.
– Да нет, ничего, это я про себя, – оправдался Дмитрий. Потом опустил глаза, сделал паузу и решился задать прямой вопрос: – Слушайте, Иван, а вы какую работу ищете? Может, в охране или что-то типа того?
Иван пожал плечами:
– Охрана, вахта, любая работёнка сгодится. У меня за плечами лишь служба да после армии пара дел, но… короче, я человек без иллюзий. Ищу простые условия: мне платят – я работаю.
– Понимаю, – кивнул Дмитрий. Внутри всё сжалось от этой прямоты. Больше всего он боялся, что если сейчас расскажет правду о том, куда едет, то отпугнёт Ивана навсегда. Ведь кто поверит в «проклятие» заправки без доказательств? Но и врать не хотелось. – Если интересно, у меня есть объект. Далеко. В глуши. Место унылое и, скажем так, непростое. Но платят нормально.
– Надолго? – Иван чуть нахмурил брови.
– Возможно, да. Потребуется следить за порядком на АЗС в захолустье, – Дмитрий выдавил короткую улыбку, додумав: «За порядком… ха, порядком среди кошмаров?»
– Я готов, – отозвался Иван слишком быстро, будто боялся упустить шанс. – Только вот… вы сказали «непростое место»… В чём подвох?
Дмитрий перевёл взгляд в окно. На миг он увидел собственное отражение: усталое лицо, круглые тени под глазами, толстая полоса седых волос, «украшающих» виски.
– Поговорим об этом позже, если начальство даст добро насчёт вас, не против? Мне выходить рано утром, – он громко выдохнул, – не хочу грузить местными байками. К тому же… сам ещё не до конца понимаю, в чём загвоздка. Предлагаю обменяться телефонами. Я позвоню, если всё сложится.
– Ну… лады, – протянул Иван, видимо, улавливая, что Дмитрий не договаривает.
Они, обменявшись контактами, проговорили ещё немного, потом разошлись по своим местам. В душе Дмитрия поселилось странное чувство облегчения вперемешку со стыдом. «Отдаёшь человека на растерзание неизвестному!» – так можно было назвать его сделку с совестью. Но, возможно, Иван окажется именно тем, кто разорвёт про́клятый круг.
Дмитрий прилёг на полку, прислушиваясь к завываниям ветра за окном. В голове всё кружились образы заправки. Он видел ржавые канистры, разбитую плитку на полу, вспоминал запах – смесь дизельного топлива и сырости. Представлял подсобку, где когда-то наткнулся на записи одного из работников: тот вёл записи о «странных ночных шорохах», о «мерцающем свете», о «звуках, похожих на рой насекомых». Тогда Дмитрий отмахивался, считал всё выдумками.
Он до сих пор не мог отделаться от вопроса: что, если всё это – плод его воображения, раздутый долгими годами самообмана? Тогда как объяснить эти исчезновения, которые продолжаются до сих пор?
Ночь тянулась мучительно долго. Дмитрий провалился в беспокойный сон лишь под утро, когда за тонким металлом вагона уже пробивались серые сумерки. Снился почти забытый, зловещий коридор, в котором тени плясали на стенах, а кто-то – или что-то – неумолимо приближалось, заставляя сердце колотиться от страха.
***
На рассвете поезд остановился на маленькой станции, где Дмитрию предстояло выйти. Он, зевая, шагнул на перрон, поправил рукав куртки и огляделся. Станция выглядела убого: обшарпанное здание, на стене облезлая надпись «Касса» и пара скамеек со сломанными спинками. Моросил мелкий дождик, и от влажного ветра веяло ледяной свежестью, бившей в лицо.
Дмитрий нащупал телефон, чтобы вызвать такси, и вдруг увидел, как неподалёку у колонны стоит Стрелков с рюкзаком, выглядя отрешённым. Взгляды мужчин пересеклись. Иван чуть кивнул, словно приветствуя. Дмитрий подошёл к нему, с любопытством гадая, отчего тот не уехал дальше.
– Здоров, – промолвил Иван вежливо. – Я вот думаю, как добраться до города. Автобуса нет, а денег на такси маловато…
– Я как раз собирался вызвать, – признался Дмитрий. – Мне нужно в офис, а потом…
Он осёкся, соображая, стоит ли сразу раскрывать карты. Но решил: «Чего тянуть?»
– А потом на объект. В общем, если хотите, могу подбросить.
Иван поправил лямку рюкзака и ответил:
– Был бы благодарен.
Дмитрий решил, что судьба сама подводит их к совместной поездке. И почему-то почувствовал в этом зловещую закономерность, словно невидимая сила подстраивает обстоятельства именно так, чтобы они оказались вместе у порога АЗС. Судя по реакции Ивана, спешить ему было некуда, и он готов к любым авантюрам. Лишь бы платили.
***
Когда они добрались до офиса, располагавшегося в старом кирпичном здании на окраине Сковородино, Иван остался ждать снаружи. Дмитрий поднялся на лифте, который противно скрипел, словно грозил в любой момент застрять. Дверь в приёмной была приоткрыта, и оттуда доносились голоса.
– О, Дмитрий Григорьевич, вот и вы, – встретил его бодро-нервным тоном кадровик. Сегодня Антон выглядел съёженным, лицо заострилось. – Проходите, пожалуйста.
В кабинете их ждали ещё двое: менеджер по закупкам и советник из регионального офиса, с глазами, полными беспокойства. Посыпались вопросы о пропавшем вахтовике, где искать нового оператора и что Дмитрий планирует делать. Полиция на АЗС уже побывала, опечатала помещение и, что было неудивительно, ничего криминального не обнаружила.
– В любом случае надо ехать на место, – сказал Назаров, чувствуя, как во рту пересохло. – Проверить всё лично. И, кстати, внизу уже ждёт кандидат на замену, думаю, возьму его.
– Не слишком ли быстро? – спросил кадровик. – Мы даже не оформили бумаги на увольнение Тропарева.
Дмитрий пожал плечами:
– Формальности позже. Если не решим проблему сейчас, объект растащат. Вы же знаете, там нужны люди, а очереди их желающих работать я у порога конторы не видел.
«И не без причины», – добавил он мысленно, но вслух не сказал. Управляющий бросил на него странный взгляд, будто пытаясь прочитать чужие страхи:
– Может, сто́ит проверить… – начал он, но осёкся, понизив голос. – В общем, давайте вы, Дмитрий Григорьевич, поедете и всё выясните. Но поменьше шума, ладно?
– Понял, – кивнул Дмитрий.
В конце встречи ему вручали какие-то бумажки, бормотали о необходимости оформить акт осмотра, принесли даже древний фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков на месте. Дмитрий не сказал ничего лишнего, лишь думал, что всё это пустая формальность. Безопасности бумаги не прибавят.
Спустя час они с Иваном уже выехали из города на старенькой «Ниве», ржавеющей на балансе компании. Незаметно друг для друга, мужчины избавились от официоза, перейдя в общении на «ты». За окнами промелькнули поля и заброшенные дачные участки. Дорога уходила вперёд узкой лентой, по обеим сторонам начался лес, ещё не укрывшийся в зимнее покрывало, но уже голый, с тонкими ветвями, скребущими серое небо.
– Ну и… куда едем? – наконец спросил Иван, прерывая затянувшуюся тишину.
– Одной из наших заправок на 1052 километре трассы А-360 требуется оператор, – отозвался Дмитрий, сжав руль. – Вакансия, по сути, твоя, но я не давлю.
Назаров принялся объяснять: мол, старая АЗС, в глухом районе, рядом только тайга да болота. Работа вахтовым месяцем. Контракт на полгода. Ближайший населённый пункт в ста километрах. Питанием обеспечивают, платят нормально, но текучка кадров бешеная.
– Народ постоянно… уходит… – проговорил он осторожно.
– Уходит? – переспросил Иван, неуловимой улыбкой обозначая скепсис. – Или сваливает от греха подальше?
Дмитрий замешкался. Ему не хотелось сразу выкладывать, что именно происходит на АЗС, но и обманывать было бессмысленно. Иван выглядел человеком, перед которым лучше не попадаться на лжи.
– Из-за этого меня и вызвали, – выдавил Дмитрий с натянутой полуулыбкой. – Официально – «сами увольняются», а неофициально… не знаю. Последний вот «ушёл» бесследно, оставив своё имущество.
– Хера се, – тихо сказал Иван, впав в задумчивость. – Лады, посмотрим на месте.
Машина гремела подвеской на ухабах, дорога становилась всё хуже. Иногда Дмитрий сбавлял скорость, чувствуя, как под колёсами хлюпает грязь. В небе клубились тучи, грозя новым дождём. Ветки деревьев изгибались и скрежетали друг о друга, навевая зловещую музыку осени.
