Клятвенник Империи: Присяга из Пепла

Судья, старый магистр, кивал с умным видом, сверяясь с каким-то фолиантом. Илья подошёл ближе. Его взволнованное дыхание заставило ростовщика обернуться. Узнав парня, тот сначала изобразил комическое удивление, а затем лоснящееся лицо расплылось в сладкой, торжествующей ухмылке.

– Ого! Да это же маленький бунтарь! – жирдяй смерил Илью презрительным взглядом, отмечая плащ представителя Коллегии Клятв. – Перебежал на сторону сильных? Или приполз вымаливать прощение?

Илья проигнорировал. Он посмотрел на судью.

– Я представитель обвинения. Требую предоставить договор для верификации.

Судья, не глядя, кивнул. Ростовщик с насмешливым поклоном протянул Илье свиток.

– На, мальчик. Полюбуйся на работу профессионала.

Илья взял пергамент. Бумага была качественной, чернила – дорогими, золочёными. Текст сиял ровным, уверенным светом. Всё было юридически безупречно. Слишком безупречно. Он пробежался взглядом по пунктам. Всё те же грабительские проценты, те же кабальные условия. Но сформулированные так виртуозно, что невозможно было придраться.

Сиверов прикрыл глаза, позволив дару оценить дело. Мир сузился. Илья увидел структуру. Красивую, отполированную, идеальную… и абсолютно двусмысленную. Это была не клятва. Это была ловушка, замаскированная под договор.

– Ну? – раздался насмешливый голос ростовщика. – Нашёл изъян, гений? Или признаёшь мою правоту?

Илья молчал. Он продолжил искать. Искать то, чему учил Хрисанф. Слабый шов. «Ржавый гвоздь». Слово-паразит. И нашёл. В предпоследнем пункте, в оговорке о форс-мажоре, мелким, почти нечитаемым почерком было вписано: «…за исключением случаев, когда подобные обстоятельства могут быть расценены как наступившие естественно и предсказуемо для этой местности…»

«Естественно».

Слово-паразит. Слово-убийца. Оно позволяло трактовать любой форс-мажор, хоть шторм, хоть эпидемию, как нечто «естественное», а значит, не являющееся уважительной причиной. Докеры не могли пропустить работу, даже если бы мост под ними рухнул.

Сиверов открыл глаза и торжествующе посмотрел на ростовщика.

– Пункт семнадцать. Слово «естественно». Оно делает оговорку о форс-мажоре недействительной.

Ростовщик сначала опешил, затем фальшиво рассмеялся.

– Что? Это? Да это же стандартная формулировка! Она во всех договорах! Судья, вы же понимаете!

Судья кивнул, бурча под нос что-то о «общепринятой практике».

Илья почувствовал, как клокочущая ярость просится наружу. Они же в сговоре. Они все покрывают эту систему.

– Это слово – гниль! – его голос прозвучал громче, сорвавшись на хрип. – Оно искривляет смысл! Оно…

– Довольно! – строго перебил судья. – Слово «естественно» является общеупотребимым и не меняет волю сторон. Требование обвинения отклонено. Договор признаётся чистым и имеющим силу.

Ростовщик торжествующе ухмыльнулся.

Илья ощутил, как земля уходит из-под ног. Он проиграл первый суд. И проиграл только лишь потому, что играл по правилам. Правилам, написанным ими же. Внезапно из толпы зевак, собравшихся вокруг круга, раздался крик. Женский, полный отчаяния.

– Врёшь ты всё, тварь жирная! Мой муж два года на тебя отработал, а долг только растёт! Он тебе что, всю жизнь должен?

Это была жена одного из докеров. Худая, измождённая женщина с младенцем на руках. Она рванулась вперёд, но стража Коллегии грубо отбросила её назад. Один из стражников, тот самый, что когда-то держал Илью на рынке, ударил женщину по ногам древком алебарды.

– Не мешать проведению Суда!

Женщина со стоном упала в лужу. Младенец на руках зашёлся в горьком плаче. Илья видел, как старый докер со шрамом на лице сжал кулаки так, что побелели костяшки. Как по щекам других женщин на площади текут слёзы бессилия. Увидел торжествующую рожу ростовщика.

Ярость нашла повод выплеснуться. Та самая злость, тёмная, дикая, что рвала клятвы на рынке. Она поднялась из нутра, зажгла горло, наполнив рот вкусом меди. Сиверов о последствиях даже не думал. Не думал он и о правилах. Илья видел только несправедливость и больше не мог терпеть. Рука сама рванулась вперёд. К тому самому слову – «Естественно». Больше не пытаясь оспорить, он его… выжег.

В сознании это выглядело как удар раскалённым ножом. Всю свою ярость, всю боль, всю ненависть к этой системе он вонзил в прокля́тое слово-паразит. В глазах окружающих это выглядело иначе. Пальцы студента даже не коснулись пергамента. Он словно резко, отрывисто выдохнул, а изо рта паренька вырвался луч искажённого, багрового света, который ударил в свиток.

Раздался звук. Точь-в-точь как тогда, на рынке. Звон лопнувшей струны. Высокий, болезненный и режущий слух.

Свиток вспыхнул ослепительным белым светом. Не целиком. Только в одном месте. Там, где было вписано «естественно». Буквы почернели, обуглились и рассы́пались в пепел, оставив после себя аккуратную, дымящееся отверстие. От дыры по всему документу побежали тонкие, как паутинка, трещины, гасившие сияние документа.

В «Зоне Истины» воцарилась мёртвая тишина. Ростовщик с недоверчивой ухмылкой застыл. Судья уставился на Сиверова с открытым от ужаса ртом. Илья же стоял, тяжело дыша. Из носа капала кровь. А в горле… в горло вернулось ощущение, будто он проглотил горсть битого стекла. Он не мог издать ни звука. Ни единого. Цена.

Первым опомнился судья.

– Что… ты наделал?! – голос пожилого мужчины дрожал от негодования и страха. – Ты… ты уничтожил вещественное доказательство! Нарушил целостность договора! Это… это варварство! Ересь!

Ростовщик, осознав, что его идеальный договор превратился в решето, завизжал:

– Он снова испортил его! Да что же это творится?! Взыскать! Он должен заплатить!

– Договор был нечист! – проскрипел Илья, вытирая кровь. Голос прозвучал едва различим. Хриплый шёпот из самой могилы. – Слово «естественно» делало его… кабальным. Я… избавил его от гнили.

– Избавил?! – взревел судья. – Ты его изувечил! Не оспорил, не обжаловал, как положено. Ты физически уничтожил часть текста! Так нельзя! Так не делалось никогда!

Судья схватился за голову, лихорадочно листая фолиант с правилами.

– Постановляю! – сказал он спустя двух минут раздумий. – В связи с уничтожением вещественного доказательства, договор… аннулируется! Все аргументы ответчика… отклоняются!

Докеры, стоявшие в стороне, остолбенело переглянулись. Они не поняли, что произошло, но осознали главное – они свободны. Женщина, поднявшаяся с земли, вновь разрыдалась.

– Но! – судья повернулся к Илье, и лицо исказилось яростью. – Илья Сиверов! За применение несанкционированных, варварских методов. За нарушение регламента Суда Слова и порчу имущества… ему выносится строгий выговор с занесением! В наказание он лишается права доступа в Главный архив на один месяц! И да поможет тебе Небесный Писец, если ещё раз посмеешь вот так вот… РВАТЬ!