Не говори Пустоте Да

Двери особняка распахнулись, в проёме показался дворецкий – высокий, худой, с лицом такой поразительной бледности, что казалось выточенным из слоновой кости. Седые волосы зачёсаны назад с военной аккуратностью, чёрный костюм сидел безупречно, подчёркивая прямую осанку.

– Добрый вечер, мадам Длиннопёрова.

Дворецкий произнёс с лёгким английским акцентом, поклонившись ровно настолько, сколько требовал этикет.

– Меня зовут Гарольд. Я служил семье Длиннопёровых более сорока лет и теперь буду служить вам.

– Здравствуйте. Благодарю.

Алевтина невольно выпрямилась, словно перед старшим по званию.

– Гости будут прибывать в течение получаса. Банкет начнётся в восемь. Если желаете освежиться перед приёмом, могу проводить в вашу комнату.

Слуга продолжал, отступая в сторону.

Хозяйка вошла в холл и замерла, поражённая масштабом и роскошью. Огромное пространство с мраморным полом и лепниной на потолке освещалось сотнями свечей в массивных канделябрах. Стены украшали зеркала в тяжёлых рамах, между которыми висели портреты – мужчины и женщины разных эпох, но с одинаковым напряжённым взглядом, словно все ждали чего-то, что должно было произойти в очень далёком будущем.

Антикварная мебель – диваны с изогнутыми ножками, столики из тёмного дерева, кресла, обитые выцветшим бархатом – казалась не просто старой, но древней, изготовленной в иную эпоху, по иным законам красоты и гармонии. Всё в интерьере было чуть-чуть не так – пропорции слегка искажены, цвета немного слишком насыщенны, детали чрезмерно проработаны, создавая ощущение смещённой реальности.

Но более всего внимание привлекли портреты Антона Длиннопёрова, развешанные хронологически – от юноши до пожилого мужчины. Странным было то, что на каждом изображался в другом облике – то средневековым рыцарем, то римским патрицием, то восточным шейхом, то русским боярином. Подойдя ближе к одному из портретов, наследница с удивлением обнаружила дату – 1873 год.

– Фамильная особенность. Длиннопёровы всегда любили костюмированные портреты. Традиция, начатая прадедом нынешнего хозяина.

Гарольд заметил интерес гостьи.

– Но дата…

– К сожалению, пора готовиться к приёму. Гарольд, проводите госпожу Длиннопёрову в Зелёную гостиную. Там удобнее представить гостям.

Тучков прервал вопрос, появившись рядом.

– Прошу следовать за мной, мадам.

Дворецкий поклонился и указал на широкую лестницу на второй этаж.

Подъём дался молодой жене с трудом – платье сопротивлялось каждому шагу, корсет впивался в рёбра, подол цеплялся за неровности. Только на верхней площадке заметила, что некоторые ступени украшены странными символами – спирали, переплетающиеся линии, стилизованные глаза. Те же знаки, что на свадебном наряде.

Зелёная гостиная оказалась просторным залом с высокими окнами на западную сторону. Стены, обитые тёмно-зелёным шёлком, отражали свет свечей, создавая иллюзию наполненности зеленоватой водой. В центре стоял длинный обеденный стол на сто персон. Фарфор, хрусталь и серебро сияли в мерцающем свете, а посреди, на возвышении, было установлено то, что поначалу девушка приняла за трон.

– Место супруга. Антон Густавович всегда любил председательствовать за столом. Сегодня не исключение.

Гарольд пояснил, проследив за взглядом.

Вскоре четверо мужчин внесли кресло с Антоном Длиннопёровым и установили на возвышение. Покойник был размещён так, что лицо оказалось вровень с сидящими за столом, а тело поддерживалось невидимыми креплениями. Со стороны казалось, будто хозяин просто сидит во главе стола, наблюдая за собравшимися.

– Ваше место здесь, справа от супруга. Губернатор Рымарь сядет слева.

Дворецкий отодвинул для Алевтины стул, обитый тем же зелёным шёлком, что стены.

Гости заполнили зал. Людей было много – дамы в вечерних платьях, мужчины в строгих костюмах, все со странным возбуждённым блеском в глазах. Заняв места, Алевтина с ужасом осознала, что сидит за одним столом с сотней незнакомцев и мёртвым мужем, который «председательствует» во главе, словно хозяин пира.

Рымарь занял место слева от Длиннопёрова, небрежно кивнув «хозяину» и повернувшись к новобрачной с широкой улыбкой.

– Какая прекрасная пара. Я всегда говорил, что Антон умеет выбирать лучшее.

Губернатор поднимал бокал.

Слуги бесшумно скользили между присутствующими, разливая вино и расставляя блюда. Наследница заметила преобладание дичи – жареные перепела, фаршированный кабан, оленина под винным соусом. Всё выглядело аппетитно, но от запаха становилось хуже – тошнота, преследовавшая с момента поцелуя в ЗАГСе, усилилась.

Когда все бокалы наполнились, губернатор встал и постучал ножом по хрустальному бокалу. Звон разнёсся по залу, заставив гостей замолчать и повернуться.

– Дорогие друзья.

Рымарь начал, обводя взглядом собравшихся.

– Сегодня мы празднуем событие исключительной важности. Антон Густавович соединил судьбу с прекрасной Алевтиной Брониславовной.

Сделав паузу, поднял бокал выше.

– За этот союз, доказывающий, что настоящая любовь преодолевает любые преграды. В горе и радости, до самой смерти, а смерть, как видим, делу не помеха!

Последняя фраза вызвала странную реакцию: гости синхронно рассмеялись, но смех был слишком громким, долгим, с нотками неестественного возбуждения. Молодая супруга заметила, что многие не сводили глаз с Антона Длиннопёрова, словно ожидая ответного тоста.

– Горько!

Внезапно выкрикнул кто-то, и возглас подхватили все.

– Горько! Горько!

Алевтина в ужасе посмотрела на Тучкова, стоявшего за спиной Антона Густавовича.

– Традиция. Вы знаете, что делать.

Доверенное лицо произнесло тихо, наклоняясь.

Девушка поднялась, чувствуя дрожь в коленях. Гости продолжали скандировать, голоса сливались в нарастающий гул. Медленно наклонившись к лицу мертвеца, надеялась обойтись быстрым, формальным касанием.