SOS «Спасите наши души»

– Тогда за дело.

Саму операцию помню плохо…

Лёжа в этой идиотской позе с раздвинутыми ногами и, прикрывая от молоденьких сестричек двумя руками свой член, я на слух пытался понять, что творит в моей заднице этот колдун в белом халате своими волосатыми руками. Ожидаемой боли почти не было, только временами слышался уже хорошо мне знакомый шелест бьющей струйки крови…

– С этим всё, везите каталку. – Командует хирург и отходит от кресла к окну.

Я с ужасом вижу, что весь его белый передник залит моей кровью. «Будто поросёнка резал» – Промелькнуло у меня в голове.

– Следующим будет пенсионер, там случай не такой простой, так что не расслабляемся. – Говорит хирург сёстрам и выходит из операционной.

Пока одна из сестёр освобождает мои ноги, другая вкатывает в операционную каталку.

– Ну, вот и всё, давайте перебирайтесь на каталку. – Командует рыжая.

Я опять в затруднении, чтобы перебраться с операционного кресла на каталку, мне опять нужны обе мои руки, а эти сестрички, как мне кажется, этого-то только и ждут… Пытаюсь придумать какой-то выход из этого щекотливого положения.

– Давайте, давайте. – Подгоняет меня рыжая. – Побыстрей, нам сегодня ещё четверых оперировать. Может вам помочь?

– Сам…

И тут я с ужасом понимаю, что мой член почему-то за время операции приобрел свой максимальный размер…

Вот это номер!!!

Но деваться некуда и я, наплевав на стыд и как возможно быстро (но быстро, оказывается, совсем не получается), перебираюсь с операционного кресла на каталку с досадой замечая, как эти две многозначительно переглядываются, пряча улыбки в углах своих губ…

……………………………………………………….

Я бросаю взгляд на песочные часы и с удовлетворением обнаруживаю – в верхней колбе песка уже нет, а это значит, что пять минут моего закаливания закончились и я, довольный собой, закрываю кран и беру с полки такое сухое и такое мягкое полотенце. Давно мной замечено – чтобы не страдать от такой сильно некомфортной процедуры, как холодный душ, нужно просто мысленно на что-нибудь отвлечься, как в данном случае на эти невесёлые воспоминания.

С чашкой кофе доедаю вчерашнюю шоколадку (по утрам я давно уже ничего не ем, как писал мой кумир Поль Брегг в своей книге «Чудо голодания»: «Завтрак нужно заработать»).

Не спеша одеваюсь. Уже в дверях вспоминаю о непогашенной лампадке перед иконой Святой Троицы, возвращаюсь к ней, читаю молитву «Отче наш» и задуваю этот, так много обещающий огонёк…

……………………………………………………………….

Я выхожу во двор.

Дневной свет, искрясь и играя на выпавшем за ночь снеге, бьёт в глаза, слепит. Жмурясь, постепенно привыкаю к этому изобилию белого…

Как всё же много света и снега кругом!..

Какая вокруг величественная тишина и покой!.. И даже хруст снега под ногами не нарушает его.

На минуту мне в голову залетает шальная мысль – не ездить сегодня на работу, а остаться среди этого «белого безмолвия», взять, скажем, хозяйкиного пса и сходить с ним в поля на долгую прогулку, но вспомнив, что за аренду машины нужно заплатить, вспомнив о том, что очередной платёж за Машино обучение нужно было провести ещё на прошлой неделе, я отбрасываю её и иду откапывать свою «ласточку».

………………………………………………………….

Промёрзшая за ночь машина (а ночью было никак не выше минус двадцати) нехотя, со второго раза, но всё же заводится, и пока мотор прогревается я беру лопату и расчищаю двор перед воротами. Снег лёгкий, но руки в хлопчатобумажных перчатках стынут на обледенелом древке лопаты и опять эта предательская отдышка, мешая работать, напоминает мне о том, что я уже без пяти минут пенсионер. С трудом растаскиваю в разные стороны створки ворот, выезжаю на прочищенный проулок (с утра, оказывается, трактор уже прошёл) и стаскиваю их на прежнее место. Машину настолько проморозило, что даже через куртку и свитер я чувствую холод дермантиновой спинки сидения, а ягодицы с ляжками, кажется, просто сидят на куске льда… Дышки, конденсируясь на лобовом стекле, мешают обзору, а загустевшая трансмиссионка плохо помогает движению, но решение принято и теперь только вперёд!

До трассы Москва – Ярославль пара километров просёлком.

С одной стороны чистое поле, с другой – заиндевеневший красавец лес. Кругом чистый (не городской) снег, он лежит ровным полотном, блестит и играет на выглянувшем из за облаков солнце.

Снег и слепит, и радует.

Такая кругом первозданная красота!..

Такой кругом покой и порядок…

А впереди, в каких-нибудь двадцати километрах лежит этот урбанизированный, рукотворный монстр, проглатывающий ежедневно миллионы и миллионы человеческих судеб, безжалостно высасывающий у глупых людишек всю их жизненную энергию, беспощадно перемалывающий неосторожно оступившихся.

Такой привлекательный…

Но такой коварный…

А люди, как те глупые мотыльки, что летят на пламя свечи и погибают в этом пламени, едут к нему и едут, кладут и кладут новые жертвоприношения на его алтарь… И как же мне не хочется быть одним из них, как мне не хочется остаток моей непутёвой жизни провести в этом сатанинском творении…

Мне всегда мечталось, что, выйдя на пенсию, сяду я у себя на даче (а ещё лучше в своём доме, в какой-нибудь глухой деревне) и буду, попивая душистый чай, перечитывать моих любимых Гоголя, Тургенева, Достоевского или вот Льва Николаевича… Кошка у меня на коленках будет урчать мне свою кошачью колыбельную, а верный пёс, свернувшись калачиком у моих ног, будет дополнять уютную картину моей старости… А когда «потянет», суну ноги в растоптанные кроссовки, выйду на двор, за углом дома опорожню мочевой пузырь, на обратном пути дёрну с грядки редиску, промою её в бочке с дождевой водой, в доме «накачу» стопку своей собственной наливки, закушу этой самой редиской и опять ноги к камину и за книгу…

Благодать!..

Ночью выйду на крыльцо за приготовленной охапкой поленьев, над головой звёздное небо и загадочная луна, белый туман бестелесной ватой стелется по грядкам, а вокруг таинственная тишина и величественный покой…

И соловьиные переливы из ближней рощи…

И кваканье глупых лягушек в соседнем пруде…

Благодать!..

Только ничего этого уже не будет.

За бестолково прожитую жизнь, за грехи мои многочисленные ссудил мне Господь вот такое послушание на мою старость: работать пока силы будут (и работу же подыскал вполне подходящую), работать каждый день, без всяких там выходных и отпусков, а когда сил совсем не останется – помирать в какую-нибудь богадельню… С одной стороны досадно, являясь отцом четверых детей доживать жизнь приблудным цыганом, а с другой… всё могло быть гораздо хуже («ведь заслужил же…»). Так что не мне жаловаться.

………………………………………………………….

С выездом на трассу начинается эта самая работа.

Поток разномастных машин прёт на пределе в сторону Москвы (специфика жизни в большом городе такова, что проснувшись, ты уже кому-то что-то должен, ты уже куда-то опаздываешь…) и тут зевать нельзя: «Не ты, так в тебя», как говорится. Тем более трасса от ночного снегопада очищена плохо, из под колёс впереди идущей фуры комья мокрого снега летят на лобовуху моей «ласточки» (асфальт, видно, чем-то успели с утра полить), а дворники только размазывают его по стеклу, так как незамерзайка, купленная у азербайджанцев на обочине, оказывается, не держит и двадцати из заявленных минус тридцать. Но перед Пушкино скорость потока резко падает, и метров через триста мы встаём в глухую пробку. Эта ежедневная пробка перед Пушкино (следствие бесконечной реконструкции дороги Москва – Холмогоры) – серьёзная причина для меня поменять арендное жильё. Полдома у станции «Правда» я снял в расчёте на то, что скоро моему другу детства Володьке Буракину тоже укажут на дверь (а идти ему совершенно некуда, а у него на руках ещё и кот), то есть снимал я это жильё в расчёте на то, что жить нам там нужно будет втроём с его котом (что сразу было оговорено с хозяйкой), но страсти по его выселению как-то затихли, а мне и платить за два койкоместа (пользуясь только одним) накладно, и ежедневные потери минимум трёх часов рабочего времени в этих пробках (утром в Москву а вечером из Москвы) , и лишние пятьдесят километров каждодневного холостого пробега – всё это ни к чему. Ведь сними я что-нибудь на окраине Москвы – оно и дешевле выйдет, и вышел из дома, сел за руль – и ты уже на работе…

С удовольствием отмечаю, что салон машины к этому времени уже прогрелся, и что бы не нервничать из за стояния в пробке начинаю решать очередную судоку, одним глазом контролируя медленное движение впередиидущего большегруза.

Самый нетерпеливый летит по обочине на своём Гелентвагене, отбрасывая на нас законопослушных хлопья снега, за ним ещё несколько таких же смелых на иномарках попроще. А через километр, на съезде к АЗС, с удовольствием (вот она порода человеческая) отмечаю все эти иномарки, стоящие паровозиком у машины ДПС. Получается – были самые умные, а оказались в дураках. Правда, Гелентвагена среди них нет, видно водитель его или с «ксивой» оказался, или просто успел проскочить.

У Пушкино некоторые съезжают в сторону города, но я-то точно знаю, что через город быстрей не получится и продолжаю тянуться за своей фурой. А где-то через час (для утра в будний день совсем не плохо) мы проползаем эту бесконечную пробку ( я почти «раскатал» свою судоку за это время) и вырываемся на оперативный простор. Все (и я в том числе) рвут вперёд «как ужаленные», в пустой надежде догнать упущенное время, хотя на плохо очищенном и местами накатанном асфальте этого делать не стоило бы… И как доказательство тому через пять минут вижу три машины в левом ряду, стоят прижавшись друг к другу, а их хозяева что-то бурно обсуждают между собой на повышенных тонах («Эти на сегодня уже приехали»).

Вид аварии отрезвляет и я, сбавляя скорость, перебираюсь в правый ряд. Пора уже включаться в настоящую работу.