Юбилей на острове

– Владя, видишь: на часах – уже усики… – папа кивнул на стол, где центральное место занимал механический громко тикающий будильник, у которого на циферблате местным художником были нарисованы выразительные мужские глаза. – Пора! Не будем нарушать режим дня.

– Не будем… – с ноткой огорчения откликнулся сын.

Владик ещё не особенно разбирался в определении времени на часах. И вот, чтобы облегчить для молодого поколения задачу его отхода ко сну, была выбрана эта картинка: как только стрелки будильника покажут 21:15 (усы на мужском лице), ребёнок без посторонней помощи уже знал, что он должен ложиться спать.

– Папа, а кто к нам приходил?.. – восторженно спросил сын, забираясь под одеяло. Он ещё не остыл от атмосферы неожиданного концерта – дяди-гости ему очень понравились.

Андрей ответил не сразу. Он думал, как поступить: сын в семье воспитывался в духе честности и доверия к людям – непременно потом всё маме расскажет! И лучше не называть друзей по имени. На всякий случай, чтобы лишних разговоров не было. Но и вопрос ребёнка оставлять без ответа неправильно…

– Это, Владя, с моей работы приходили.

– А кто, пап?

– М-м-м… Ну, мои коллеги…

На другой день приехала с сессии Ольга. На традиционный вопрос мамы, появлялись ли в её отсутствие дома гости, сын радостно ответил:

– Были, мама!

– А кто был? – насторожилась Ольга.

– Папины калеки приходили!

– Какие калеки?!.

– Папины…

– Папины?.. А что они тут делали?

– Чай пили из бутылки… Но ты, мама, не ругай папу: они хорошие! Калеки весёлые: они со мной играли и сказки рассказывали…

Две медали

Свой первый рассказ токарь Григорий Кочкин задумал ещё в советское время. Уж очень хотелось ему, тогда ещё молодому человеку, жившему в небольшом посёлке на суровом Крайнем Севере, поведать всему миру о том, что волновало и беспокоило.

В те далёкие времена, заметив его тяготение к перу и бумаге, друзья-товарищи хором советовали: «Раз тянет – пиши! Будет здорово, если один из нас вдруг станет писателем! Может, и про нас расскажешь в своей книге – станем знаменитыми! Занятие это, говорят, хоть и трудное, но хорошо оплачиваемое. Плюс известность, всеобщий почёт и уважение, как к работнику умственного труда…»

И внял Гриша советам приятелей: почему же не попробовать?

Вечерами, после рабочей смены, уставший токарь приходил домой и по-быстрому ужинал. Затем делал над собой усилие и, вместо пассивного отдыха на диване перед телевизором, садился за стол и, как прилежный школьник, начинал писать, регулярно на страничку-другую удлиняя свой опус.

Иногда и по утрам, ещё до работы, проклюнувшаяся в мозгу ранняя мысль будила начинающего писателя, усаживала за стол и заставляла заняться «бумагомаранием» – по выражению его жены Ларисы, весьма скептически относившейся к бездоходному занятию супруга.

Спустя пару месяцев, благодаря чрезвычайной настойчивости творца, рукопись была закончена.

Автор начал энергично редактировать рукописный труд, но и сам не без труда смог разобрать собственные закорючки. Что и говорить: почерк далёк от идеала, «правильно писание» хромает… Возникло сомнение: а смогут ли Гришин «шедевр» прочитать редакторы?

Для придания рассказу достойного вида необходимо было перевести рукописные каракули в печатные знаки. Тут-то начинающий писатель и прочувствовал всю сложность проблемы:

– Ну, блин! Где ж мне найти такого «переводчика»?..

Кочкин, не привыкший отступать перед трудностями, наморщил свой писательский лоб, но думал не долго. Он достал давно хранимую от жены заначку, отложенную на чёрный день, приобщил её к «тринадцатой зарплате» – был такой стимул для хороших работников на солидных предприятиях в советские времена, и купил пишущую машинку.

Приобретённая техника была чисто механическим устройством и домочадцы вечерами были вынуждены слышать монотонный стук клавишей по каретке.

Работа шла трудно и медленно: требовалось одинаковое усилие указательных пальцев обеих рук, чтобы набить чёткий текст одновременно и на основном листе, и ещё на трёх – через копирку.

Но, согласно русской пословице, терпение и труд всё перетрут, и это препятствие оказалось преодолённым.

Свой очередной выходной Григорий провёл в местной библиотеке и выписал адреса редакций всех литературных журналов, которые там имелись. Адресов набралось около двадцати. Автор решил никого не обижать и осчастливить своим «гениальным» творением всех редакторов.

И заказные письма с рассказом были отправлены по всем выписанным адресам. Теперь Григорий, в ожидании сообщений, ежедневно сам проверял почтовый ящик.

Долгожданные ответы пришли, но все – отказные! Правда, в те давние времена работники редакций были более тактичными, щадили чувства дилетантов и вместе с отказом отмечали и некоторые достоинства авторского текста, как своеобразный утешительный приз. Но суть отзывов всё же была одна и та же – текст для издания принят не был!

А некоторые редакции и вовсе не ответили… Только много позже Кочкин понял причину такого отношения. Какой же уважающий себя редактор известного «толстого» журнала с почти миллионным тиражом будет тратить время на читку и тем более письменно отвечать на бледную, плохо видимую копию произведения никому не известного автора?.. Такой материал просто попадалв категорию «спама» и шёл в соответствии с определением в должное место.

Но тут неожиданно пришёл положительный ответ – из редакции журнала менее толстого и с тиражом более скромным. Но пришёл! По какой-то странной случайности тематика журнала совпала с главной идеей в произведении Григория. Однако, чтобы опубликовать рассказ в небольшом по объёму журнале, редакция в сопроводительном письме просила автора сократить текст «…хотя бы на четверть».

Кочкин, мучаясь и потея, долго сидел над рукописью: «Что же тут можно убрать?..» Все предложения были выстраданы, сотни раз перечитаны и казались творцу крайне нужными, просто необходимыми для рассказа, поскольку вместе составляли единое целое – авторское произведение. Они как кирпичики – убери часть из них, и стена, а то и всё здание может рухнуть! То есть потеряется взаимосвязь событий, а с ней оборвётся нить повествования, поблекнет занимательность сюжета… Вот тогда-то Гриша и вспомнил крылатую фразу – резать, как по живому!

Так и не случилось удовлетворить просьбу редактора: все попытки сократить текст не увенчались успехом – Кочкину было почти физически больно…

– Не моё! – после многодневных мучений по сокращению рассказа однозначно решил автор и на этом прекратил свою литературную деятельность.

…Пролетели трудовые годы, незаметно подкрался и заслуженный отдых – пенсия!

С выходом на неё, естественно, стало больше свободного времени. Правда, огород, лес и рыбалка по-прежнему продолжали оставаться востребованными у новоиспечённого пенсионера.

В своём новом статусе Григорий, разбирая в кладовке старые журналы, наткнулся на непонятно как сохранившуюся пыльную папку, а в ней – пожелтевшие от времени листы с его рассказом. Найденную рукопись Кочкин воспринял радостно, как встречу со старым и добрым знакомым. Заново вчитывался в текст и не удержался: на ходу что-то сокращал, что-то изменял, добавлял новые предложения.

– Ну что ты за мужик-то такой?.. – сокрушалась Лариса, в очередной раз застав супруга за новым-старым занятием. – Ещё не наигрался в писателей? Ведь принял же решение ещё лет тридцать назад… И опять за старое взялся! Лучше бы на рынке сидел: что-то купил, что-то продал, глядишь, всё в дом копеечка…

Автор, стараясь не вступать в опасную полемику с «шуршалочкой», продолжал работать над своим произведением.

Отредактировав на компьютере, благо теперь не требовалось утомительной печати на пишущей машинке, Гриша отправил свой опус на электронные адреса нескольких литературных конкурсов.

Но результаты по участию в них не порадовали: даже доработанный рассказ, как и много лет назад, не вызывал почему-то у экспертов приёмных комиссий положительных эмоций.

В лучшем случае автору присылался в электронном виде диплом участника или благодарственное письмо. И всё…

Как-то в интернете Григорию попался рекламный блок: «Только на литературных фестивалях начинающие авторы могут громко заявить о себе! Знакомство с мэтрами и возвышенная атмосфера фестиваля – это входной билет в профессиональную литературу…»

«Ишь ты, “входной билет”! Может, и мне стоит попробовать? – задумался автор. – Заявить о себе в писательском мире…»

Чтобы лучше во всём разобраться, Кочкин даже на миг представил себя на месте председателя конкурсной комиссии. Проанализировав ситуацию, сделал грустный вывод:

«Сейчас только ленивый не пишет, все люди грамотные… И графоманов – пруд пруди! На конкурс поступает море рукописей, и чем ближе к окончанию приёма произведений, тем больше присланного материала. Эксперты задыхаются от объёма полученных писем и бандеролей, даже не всегда всё присланное успевают читать. Ориентируются больше на фамилии известных писателей, своих знакомых и родственников…»