Эрих Фромм – человек, натянувший сову на глобус

2) человек отчуждает себя не только в продукте, но и в самой трудовой деятельности. Продавая свою рабочую силу (а это главный и почти всегда единственный товар, который способен предложить рабочий на рынке) он продает вместе с тем свое время и здоровье. Человек, соглашаясь на чужие правила, вынужден заниматься делами, которые зачастую не развивают его, не приносят ему удовольствия, отнимают самые продуктивные часы, месяцы и годы жизни.

«Как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание

». (Карл Маркс «Экономическо-философские рукописи 1844 года») Собственно, и подтверждать здесь особо нечего. Все ненавидят свою работу. Ненависть к началу рабочей недели трансформируется в вожделенное ожидание конца этой недели. Однако, так как человек лишён какого-либо развития в трудовом процессе и которого лишали этого развития всю жизнь, тратит это своё свободное время на ещё большее своё саморазрушение – алкоголь, лень, просмотр бесполезных материалов, бестолковое мещанское существование;

3) в капиталистическом обществе человек отчуждается от самого себя, противостоит собственной родовой сущности. По Марксу, сущность эта состоит в переработке предметного мира. Человек устанавливает прочные связи с другими людьми, объединяется с ними для преобразования окружающей среды, что можно сравнить с творческим подходом к действительности. При капитализме же это преобразование неизменно сопрягается с требованием выгоды. Человека заставляют конкурировать с другим человеком за рабочие места и лучшую зарплату. Человек противостоит другим людям и самому себе, своим намерениям и ценностям. Его духовная сущность отчуждается от него, и человек становится прежде всего средством для извлечения прибыли. И опять же, так оно и получается. Воспитание дикого эгоизма и влечёт за собой уничтожение настоящих человеческих взаимоотношений. Мы говорили о том, как ещё со школьной скамьи не могут зародиться истинные человеческие коллективы. Так и происходит на работе – никто не хочет решать общих проблем, лишь бы его не коснулось что-то плохое.

Теоретические тезисы отчуждения окончательно показали, какой итог в итоге ожидает человека, прошедшего такую бестолковую жизнь. Происходит всё по кругу – рождение ребёнка, от этого же человека и воспитание такого же дикого эгоиста, отчуждённого от самого себя. Общественно-экономическая формация как жернова перемалывает всё самое хорошее в человеке, и оставляет только самое ненужное, пользуясь этим, как фундаментом. Поэтому, и не улучшается наша с вами жизнь, поэтому и происходят войны, катаклизмы и всяческие происшествия. Именно поэтому, не уничтожены нищета и безработица. Капитализму мы нужны такие, чтобы он рос и цвёл. Приведу абзац Эриха Фромма, хоть в чём-то я с ним согласен: «Естественные связи с семьёй и общиной распались, а новые не найдены. Современный человек испытывает одиночество и тревогу. Он свободен, но боится этой свободы. Он живёт, как сказал великий французский социолог Эмиль Дюркгейм, в состоянии аномии. Он характеризуется противоречивостью или подлостью, что делает его не индивидом, а атомом, не индивидуализирует, а атомизирует. «Атом» и «индивид» значит одно и то же; первое слово имеет греческое происхождение, второе – латинское. Значения, которые эти слова приобрели в нашем языке, противоположны. Современный человек надеялся стать индивидом; в действительности же он оказался встревоженным атомом, которого швыряет туда-сюда.»

Но, кем бы я был, если бы не предложил решение этой проблемы. Прежде всего, мне видится, что надо меня общественные и производственные отношения. Во-первых, мы все должны воспитывать в себе взаимопощь и коллективизм. Мы ничего не сможем изменить, если так и будем ходить поодиночке, не знаясь друг с другом. И прежде всего, нам, как обычным рабочим людям следует понять, что наше рабочее место – наш второй дом. Чтобы хорошо жить дома, мы должны держать его в чистоте и порядке. И главный паразит этого дома – частный собственник, буржуа, который сидит на спинах хозяев этого дома. Он ничего не сможет сделать, если мы просто исчезнем. Зато, мы сможем сделать многое, если паразит отомрёт. Во – вторых, мы все должны развиваться, и речь идёт не о шарлатанах – коучах. Сами по себе, мы должны изучать окружающий мир всю нашу сознательную жизнь. Только развитие человека и его способностей поможет преодолеть вульгарный мир вещей и перестать быть рабами нашего ничтожного мещанского сознания.

В – третьих, нужно осознать, что без качественных изменений и замены общественно-экономической формации мы не сможем в полной мере избавиться от отчуждения и всех существующих проблем. Как там, у классиков «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». А менять его, только нам с вами…

***

«В психоанализе перенос по сути от этого не отличается. Конечно, психоанализ обычно имеет дело с отцовским и материнским переносом, потому что ребёнок видит в своих отце и матери тех индивидов, на которых переносит собственный опыт. Главным, однако, является не то обстоятельство, что ребёнок переносит ощущения на отца и мать, а скорее сам феномен переноса – незрелая личность ищет идола. Если человек нашёл идола, которому может молиться всю жизнь, ему нет нужды отчаиваться. Это, на мой взгляд, одна из причин, почему многие люди получают такое удовольствие от общения с аналитиком и не хотят уходить, и почему целые общества выбирают для себя так называемых вождей, которые столь же пусты, как идолы древности, но которые используют перенос, чтобы привязать к себе людей.»

Итак, в данном утверждении заложено определённая полуправда, излюбленный приём любого, кто хочет вас обмануть. Допустим, тема переноса в психоанализе раскрывается именно таким путём (я обещал, что не буду трогать психологию и психиатрию). Допустим, что отношения ребёнка к родителям, это как отношение к идолам (хотя, вряд ли ребёнок вообще осознаёт, что это такое). Однако, вопрос заключается совершенно в другом – что имел ввиду господин Фромм, когда равнял отношения общества к определённым вождям? Получается, как нам объясняет Эрих, что то, или, иное место человека в иерархической составляющей является идолопоклонством. Получается, по его же мнению, что историю пишут не объективные материальные причины, а слепая вера в идолов. Но как так выходит, что у господина Фромма этих вождей ещё и выбирают? Приведём примеры, которые выбивают у Эриха почву из-под ног: 1) Пришествие к власти Наполеона III. Трудящиеся массы не выбирали Луи Наполеона, главный фактор сыграла поддержка правящих кругов Франции. Выборности нет. 2) Адольфа Гитлера немецкое население тоже не выбирало, он пришёл к власти исключительно благодаря террору и поддержи крупного капитала. Впоследствии уже, Гитлер благодаря определённым социальным реформам станет популярным в трудящихся массах, но это уже с приходом к нему власти.

Если же господин Фромм пытался привести нам в пример буржуазные выборы, то спешу его огорчить, но цирковое представление, под названием «Поставь галочку на бумажке и реши свою судьбу» отнюдь не является тем, чем оно называется. Фальсификации на выборах дело обычное, а руля все равно встанет человек нужный правящему классу, как воздух дышащему.

«Только негодяи или дурачки могут думать, что пролетариат сначала должен завоевать большинство при голосованиях, производимых под гнетом буржуазии, под гнетом наемного рабства, а потом должен завоевывать власть. Это верх тупоумия или лицемерия, это – замена классовой борьбы и революции голосованиями при старом строе, при старой власти.» (В.И.Ленин, ПСС, т.39, с.219). И ведь так оно и есть, все инструменты государственной власти подчинены правящим элитам, господствующим классам. Буржуазия не настолько тупа, чтобы позволить с помощью «галочки на бумажке» отнять у них право на власть, право собственности. Однако же, читатель может мне возразить, что были победы, к примеру, сторонников левых сил в буржуазных государствах – Альенде, выборы в послевоенной Восточной Европе и т.д. Но, отошлю я читателя к результатам этих выборов – в Чили, где победил Альенде в итоге произошла контрреволюция, и президента свергли (без замена общественно-экономической формации реформами не вымолить всяческих плюшек у богатых горожан, к социализму так никто и никогда не придёт). Выборы в Восточной Европе имели свой успех, в основном, из-за покровительства СССР – оплота социализма. Конечно, без движения народных масс выборы не увенчались бы успехом, но и зависимость от СССР также играла далеко не последнюю роль.

Кстати, интересное замечание. Господин Фромм отдаёт большое предпочтение христианству и другим глобальным религиям, но при этом критикует идолопоклонничество. А не являются ли те же самые религии просто более совершенной, более глобальной формой идолопоклонничества? Есть же Бог, мы в него верим, молимся ему, плюём на мир реальный и думаем только о мире сверхъестественном. Заменяем человеческие отношения друг с другом на рабское служение выдуманному образу. Мало того, нам лицемерно предлагают соблюдать все заповеди. А ещё, платить за обряды, религиозную утварь. И наслаждаться позолоченными куполами, крестами и иконами. Это ли не является молитвой на вещь, которая объясняется сверхъестественной сущностью? И в чём тогда рассвет гуманности христианина, который также обожествляет обычные предметы и вещи?

Продвигаясь дальше по тексту, мы натыкаемся на такое высказывание: «Судя по разрушительной силе существующего атомного оружия, возможно, то, в чём убеждены некоторые учёные, справедливо: дело больше не дойдёт до варварства просто потому, что человеческая раса и всё живое будет уничтожено. Если же до этого не дойдёт, то действительно есть вероятность возникновения варварства и диктаторского режима после атомной войны. Выжившие придут к всемирному диктаторству, при котором все ценности западной традиции будут утрачены: роботы будут править роботами.»

В этом абзаце хотелось бы выделить мнимый гуманизм самого автора, о котором он очень любит рассуждать. Да, он переживает что погибнет все человечество. Но жалко ему только замечательные западные ценности. Я опять же смею напомнить, то самое оружие, которое приводит в ужас господина Фромма было изобретено в Соединённых Штатах Америки и применено ими же. Какое интересное гуманное отношение – жалость к создателю самой опасной угрозы.

Далее, господин Фромм решает под конец главы, ударить нас по голове молотком: «Поскольку я остаюсь социалистом, каким всегда был, я верю, что новая форма общества будет формой гуманистического социализма, который отличается как от существующего капитализма, так и от той фальсификации социализма, какой является советский коммунизм.»

Да, таких «социалистов», как господин Фромм нашей современности действительно недоставало. Никаких радикальных преобразований наш гуманист не хочет, уповая на перевоспитание самого человека (только, с какой это радости человеку меняться без изменений общественного бытия). Также, господин Фромм очень дилетантски говорит о «советском коммунизме». Как жаль, что в СССР был социализм. Если бы Фромм знал различия социализма и коммунизма, то таких глупых фразочек он бы не писал. Кстати, доводов о фальсификации социализма пока не видно, а жаль. Хотелось бы предметнее посмотреть на претензии. Они бывают разные – от полностью лживых до вполне обоснованных и корректных. Что ж, посмотрим дальше по тексту книжки, будут ли эти претензии расписаны.

Но всё же, хочу закончить первую главу своей работы похвалой автора и привести текст, с которым я действительно согласен: «Материальные предпосылки таковы, что стол может быть накрыт для всех, и никакая часть человеческой расы не должна больше быть от него отстранена».

Думается мне, комментировать это излишне.

Глава 2. Заблуждения, как метод

Выше мы примерно познакомились с дилетантством товарища Эриха Фромма, чуть ближе взглянули на его воззрения. Однако, это далеко не всё, и, да простит меня читатель, мы продолжим бродить по потоку сознания данного товарища. Благо, текста, достойные разбора, Фромм написал огромное количество.

Итак, как нам сообщает сноска, 2 мая 1964 года, на Конгрессе столетия в Мехико, Эрих Фромм выступил с докладом «Психологическая проблема человека в современном обществе». Казалось бы, полезная статья, которая могла бы ещё больше раскрыть проблему отчуждения и эксплуатации. Но не всё так просто. Конечно, доля здравого смысла всё же имеется. К примеру, Фромм совершенно справедливо подмечает проблему ядерного оружия, проблему самоубийств и алкоголизма в Швеции и Швейцарии. И, конечно же, не обходится в этой статье без ошибок и огрехов, подправленных полуправдой. Вот один такой огрех: «В XVII и XIX веках характер среднего класса (какого?) проявлял сильные эксплуататорские и накопительские тенденции. Этот «активный» характер определялся желанием эксплуатировать других и накапливать собственный доход, чтобы получать от него дополнительную выгоду. В XX веке ориентация характера демонстрирует заметную пассивность и идентификацию с рыночными ценностями. Современный человек определённо пассивен в проведении свободного времени. Он – вечный потребитель; он поглощает выпивку, пищу, сигареты, лекции, пейзажи, книги, фильмы; всё потребляется, заглатывается. Мир есть один огромный объект его аппетита: большая бутылка, большое яблоко, большой зверь. Человек сделался сосунком, вечно ожидающим кормления и вечно разочарованным.»

О, кто бы мне объяснил, о каком «среднем классе» идет речь? И почему этот «средний класс» пассивен в XX веке, идентифицирован с рыночными ценностями, но при этом, перестал заниматься накоплением и эксплуатацией? Что это за опровержение самого себя?

Итак, небольшой ликбез: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов. В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, – целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века – феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов – еще особые градации.

Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место, старых.

Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два больших враждебных лагеря, на два больших, стоящих друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат.» (К. Маркс и Ф.Энгельс «Манифест коммунистической партии» Глава первая: Буржуа и пролетарии)

А теперь давайте рассудим более подробно. В капиталистическом обществе есть два основных антагонистических класса – пролетариат и буржуазия. Оба находятся в тесном симбиозе друг с другом: при данной экономической формации одни зависят от других. Однако же, сугубо диалектично, получается, что буржуазия не может без пролетариата, а пролетариат спокойно без неё обойдётся. Два главных класса, столпы капиталистической системы, образ производства. Уже в этих двух классах происходят всяческие деления на другие свои подвиды: Пролетариат делится на люмпен-пролетариат и рабочую аристократию (хотя, в современном мире появился уже и прекариат), а буржуазия на мелкую, среднюю и крупную. Остановимся предметно на определениях, чтобы понять, кто есть, кто. Пролетариат – класс рабочих, в своё время вышедший из разорившихся крестьян, подмастерьев, мелких лавочников и т.д. Пролетариат не владеет средствами производства и вынужден продавать свою рабочую силу буржуазии для продления своего существования. Люмпен-пролетариат – деклассированные элементы, алкоголики, бандиты, бездомные. Люди, находящиеся у самого социального дна, берущиеся за любую работу. Рабочая аристократия – высшая ступень пролетариата, получающая самую лучшую заработную плату, условия и признание от буржуа. От себя хотелось бы добавить, что рабочая аристократия для каждой страны капитализма неоднородна и имеет очень близкие отношения с буржуазией. Кто же по понятию товарища Фромма из пролетариата может быть средним классом? Люмпен-пролетариат не может, ему чужды эксплуататорские и накопительские тенденции. Рабочая аристократия также не может иметь это свойство, приписанное среднему классу. По сути своей, пролетариат вообще не может являться пресловутым средним классом – он не имеет доступа к средствам производства, не является владельцем оных. А значит, нам теперь остаётся разобрать класс буржуазии. Итак, буржуа, правящий класс. Люди, которые владеют средствами производства (под средствами производства, отнюдь, понимается всяческое оборудование и ресурсы, способные восполнить количество товаров, нужных для приращения прибыли). Как я уже писал выше, буржуазия делиться на три подвида: мелкая буржуазия – мелкие лавочники, подвид который постоянно находится на грани перехода в класс пролетариата, разорившись посредством борьбы с более крупными подвидами; средняя буржуазия – более крупная прослойка буржуа, которые находятся между мелкой и средней, владельцы определённого количества магазинов, предприятий и банков, но не дотягивающих до гегемона класса в государстве, однако пользующиеся гораздо большими привилегиями чем мелкая буржуазия; и ,наконец, крупная буржуазия – собственники самых крупных предприятий, торговых и банковских сетей, хозяева жизни при капиталистическом строе. Весь класс буржуазии находится в постоянной конкуренции друг с другом, один хочет сместить другого, разорить, обанкротить (бывают и исключения картельных сговоров, поглощение компаний более крупными корпорациями, ради победы над другим крупным конкурентом, или, ради усмирения взбунтовавшегося пролетариата). Грубо говоря, капиталистический способ производства взрастил целый класс эгоистов, которые толком и не пользуются своим трудом. Однако, есть и из этого правила исключение – мелкая буржуазия, которая иногда не пользуется наёмным трудом. Кто-то скажет, «ну вот она, часть буржуазии, которая не эксплуатирует пролетариат». Но это уже будет ошибкой, ибо мелкая буржуазия должна расти и становится более крупной, чтобы преодолеть ту самую опасную грань превращения в пролетариат. А значит, цели мелкой, средней и крупной буржуазии практически всегда идентичны – рост прибыли, конкуренция друг с другом и использование наёмного труда. Вернёмся же к нашему пресловутому «среднему классу». Кто же всё-таки больше всего подходит под это описание? И ответ вроде, как и очевиден – мелкая буржуазия, мелкие лавочники. Характер эксплуататорства и накопительных тенденций есть? Однозначно. А значит, господин Фромм переживает за чрезмерную пассивность мелкой буржуазии? И как это понимать? То есть, по его мнению, самое страшное в XX веке стало то, что мелкие лавочники перестали всё сильнее проявлять тенденцию к эксплуатации и накоплению прибыли, а трансформировались в бездумных потребителей? И мы должны всем скопом расстроиться из-за того, что мелкая буржуазия чуть меньше поумерила свои амбиции? А как быть с пролетариями? Их угнетение никуда не пропало, а в XXI веке ещё и усиливается с крушением социалистического лагеря. В общем и целом, нас читатель пытаются просто напросто запутать. Смотрите, берётся понятие размытого «среднего класса» и не даётся ему никакого определения. Нам сообщают, что «очень жаль, что средний класс стал таким». Вроде как, мы должны осознать, что это однозначно негативно по отношению к обществу. Но, как мы выше посмотрели, лучше всех под это определение подходит мелкая буржуазия. А значит, господин Фромм предлагает нам пожалеть буржуазию. Ужасно, примитивно и скупо.

Продолжая ходить по дебрям потока сознания товарища Фромма, мы натыкаемся на такое заявление: «Впрочем, не только рынок определяет характер современного человека. Другим фактором, тесно связанным с функцией рынка, является способ промышленного производства. Предприятия становятся крупнее и крупнее; численность людей, занятых на этих предприятиях, как рабочих, так и служащих, непрерывно растёт; собственники отделяются от менеджеров, и промышленные гиганты управляются профессиональной бюрократией, которой движет заинтересованность в бесперебойном функционировании и расширении предприятий, а не личная корысть как таковая.»

Здесь опять производится метод заблуждения читателя автором. Фромм отделяет способ производства и рыночную экономику, хотя, по сути своей, рыночная экономика и есть форма общественно экономического производства. Рыночная система является основой основ при капитализме. Хотя, некоторые элементы плановой экономики тоже встречаются, но это скорее определённые методы для решения определённых задач частных компаний. Далее, после определённого количества умных мыслей про отчуждение человека в современном обществе, мы натыкаемся на такое изречение: «Вопрос вот в чём: какую форму должна иметь промышленная система? Бюрократическую, при которой индивид превращается в маленький, незначительный винтик социальной машины, или гуманистическую, при которой отчуждение и чувство бессилия преодолеваются тем фактом, что человек активно участвует в экономических и социальных процессах?».

И очередная, непонятная нам, подмена понятий. Во – первых, непонятен критерий разделения промышленного производства – бюрократический и гуманистический. Вообще, бюрократический механизм, сам по себе, пока что неискореним, и это скорее механизм, чем способ. Что такое по сути бюрократия? Это заключение определённых процессов в рамки официальных документов и бумаг. Чрезмерная бюрократия начинает тормозить эти процессы, а в определённом случае и мешать. Но в меру использование этого механизма даёт и определённую помощь в решении некоторых задач. Как нам, к примеру, получить у частного собственника свою заработную плату? Оформить официальный трудовой договор, который будет регламентировать рабочее время и трудовые условия. Оформление таких документов в капиталистическом государстве даёт определённые гарантии и доказательства в борьбе с частными собственниками. Иначе, владелец компании может вообще от вас откреститься и выкинуть за забор, ибо вы мешаете получению прибыли, когда что-то начинаете требовать. Бюрократия нужна и при социализме, собственно, также для защиты прав трудящихся и более лучшему учёту, и контролю процессов. Опять же, как нам понять сколько продукции надо произвести, чтобы удовлетворить потребности большинства населения? И на помощь приходит бюрократический аппарат, который и должен всё подсчитать, и оформить официально. Однако, действительно же этот механизм должен находится в самом лучшем оформлении своей деятельности и не плодить официальных документов и положений, для коллапса процессов, которые он обслуживает: «Рабочие, завоевав политическую власть, разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменят его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, п р о т и в превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились «бюрократами» и чтобы поэтому н и к т о не мог стать «бюрократом» (В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 33, с. 109–110).

Ну чёрт с ним, мы примерно разобрали бюрократию. Но вот как быть с гуманизмом? Как вообще можно подвести промышленное производство под абстрактное понятие какого-то гуманизма? Господин Фромм пытается дать частичное понятие этого термина: «… целью гуманистического промышленного общества не может быть максимальная прибыль для немногих или даже максимальное потребление для многих. Производство продукции не должно быть самоцелью, оно только средство для по-человечески богатой жизни, которая возможна в обществе, где человек – это много, а не где он имеет много или использует много.»

Фраза настолько абстрактная, что затмевает суть абстракции самого разбираемого понятия. Но ухватится мы можем за вот это: «производство продукции не должно быть самоцелью». Имеется ввиду, товарный фетишизм, который ввёл в экономическую науку Карл Маркс: «На первый взгляд товар кажется очень простой и тривиальной вещью. Его анализ показывает, что это – вещь, полная причуд, метафизических тонкостей и теологических ухищрений. Как потребительская стоимость, он не заключает в себе ничего загадочного, будем ли мы его рассматривать с той точки зрения, что он своими свойствами удовлетворяет человеческие потребности, или с той точки зрения, что он приобретает эти свойства как продукт человеческого труда. Само собой, понятно, что человек своей деятельностью изменяет формы веществ природы в полезном для него направлении. Формы дерева изменяются, например, когда из него делают стол. И, тем не менее, стол остаётся деревом – обыденной, чувственно воспринимаемой вещью. Но как только он делается товаром, он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит на своих ногах, но становится перед лицом всех других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать.

Мистический характер товара порождается, таким образом, не потребительской его стоимостью. Столь же мало порождается он содержанием определённой стоимости. Потому что, во-первых, как бы различны ни были отдельные виды полезного труда, или производительной деятельности, с физиологической стороны это – функция человеческого организма, и каждая такая функция, каковы бы ни были её содержание и её форма, по существу есть затрата человеческого мозга, нервов, мускулов, органов чувств и т. д. Во-вторых, то, что лежит в основе определения величины стоимости, а именно, продолжительность таких затрат, или количество труда, совершенно отчётливо отличается от качества труда. Во всяком обществе то рабочее время, которого стоит производство жизненных средств, должно было заинтересовать людей, хотя бы и не в одинаковой степени на разных ступенях развития. Наконец, раз люди так или иначе работают друг на друга, их труд получает тем самым общественную форму.

Итак, откуда же возникает загадочный характер продукта труда, как только этот последний принимает форму товара? Очевидно, из этой самой формы. Равенство различных видов человеческого труда приобретает вещную форму одинаковой стоимостной предметности продуктов труда; измерение затрат человеческой рабочей силы их продолжительностью получает форму величины стоимости продуктов труда; наконец, те отношения между производителями, в которых осуществляются их общественные определения труда, получают форму общественного отношения продуктов труда.

Следовательно, таинственность товарной формы состоит просто в том, что она является зеркалом, которое отражает людям общественный характер их собственного труда как вещный характер самих продуктов труда, как общественные свойства данных вещей, присущие им от природы; поэтому и общественное отношение производителен к совокупному труду представляется им находящимся вне их общественным отношением вещей. Благодаря этому quid pro quo [появлению одного вместо другого] продукты труда становятся товарами, вещами чувственно-сверхчувственными, или общественными. Так световое воздействие вещи на зрительный нерв воспринимается не как субъективное раздражение самого зрительного нерва, а как объективная форма вещи, находящейся вне глаз. Но при зрительных восприятиях свет действительно отбрасывается одной вещью, внешним предметом, на другую вещь, глаз. Это – физическое отношение между физическими вещами. Между тем товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из неё отношениями вещей. Это – лишь определённое общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую ферму отношения между вещами. Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одарёнными собственной жизнью, стоящими в определённых отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного производства.

Этот фетишистский характер товарного мира порождается, как уже показал предшествующий анализ, своеобразным общественным характером труда, производящего товары.» (Карл Маркс «Капитал» Том 1. Отдел первый. Глава первая: Товар. 4.Товарный фетишизм и его тайны)

В данной главе Карл Маркс рассуждает о подмене человеческих отношений между друг другом, на отношения между вещами. Собственно, там же есть и рассуждение о том, что товарное производство должно развиться настолько, чтобы преодолеть этот вещевой вид отношений.

Теперь же вернёмся к господину Фромму и его «способам» производства. Мы уже определили, что бюрократия – это не способ, а вспомогательный/мешающий механизм. А ещё мы примерно поняли, что Фромм подразумевает под гуманизмом. И это – социализм. Мы с вами в очередной раз сталкиваемся с подменой понятий на свой авторский вкус. Грубо говоря, если переводить на язык людей, Фромм недоволен капитализмом, а хочется ему социализма. Сложно конечно предположить, что двигало товарища Фромма – искреннее заблуждение, умысел, или, защита своей свободы на западе (вряд ли там бы радовались коммунисту). Но это совсем не отменяет факт подмены понятий. С этим тоже нужно бороться и изобличать, как вредоносную информацию. Кстати, вы читатель вероятно заметили, что я постарался объяснить, что автор говорил о фетишизме, но не доказал, что бюрократический метод (в понятии Фромма) – капиталистическая формация, а гуманизм – это социализм. Что ж, исправлю свой пробел. Для этого, давайте возьмём, что присуще по Фромму бюрократизму – «индивид, превращается в маленький, незначительный винтик социальной машины». Ну а теперь возьмём объяснение сущности капиталистической формации: « Главные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной капиталистической прибыли путем эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путем закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей.» ( И.В. Сталин «Экономические проблемы социализма в СССР» 7. Вопрос об основных экономических законах современного капитализма и социализма)

И ведь как это соотносится с понятием «индивида, как незначительного винтика». А ведь только благодаря усилению эксплуатации человека человеком можно и стать такой незначительной гаечкой, винтиком, болтиком, чем угодно (как часто вы слышите на своём трудовом месте фразу «за забором много таких»). Вот из этого и получается, что имелся в виду капитализм.

Ну а теперь, докажем про гуманизм, признак которого был определён так: «отчуждение и чувство бессилия преодолеваются тем фактом, что человек активно и ответственно участвует в экономических и социальных процессах». И возьмём примерное понятие социализма, его признак: «Существует ли основной экономический закон социализма? Да, существует. В чем состоят существенные черты и требования этого закона? Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники.

Следовательно: вместо обеспечения максимальных прибылей, – обеспечение максимального удовлетворения материальных и культурных потребностей общества; вместо развития производства с перерывами от подъема к кризису и от кризиса к подъему, – непрерывный рост производства; вместо периодических перерывов в развитии техники, сопровождающихся разрушением производительных сил общества, – непрерывное совершенствование производства на базе высшей техники.» ( И.В. Сталин «Экономические проблемы социализма в СССР» 7. Вопрос об основных экономических законах современного капитализма и социализма)

Главная фраза закона социализма заключается в развитии производства и удовлетворение материальных и культурных потребностей. Казалось бы, это противоречит понятию господина Фромма о гуманизме. Но это только на первый взгляд. Мы выяснили, что человек при капитализме становится винтиком, который легко заменить. Значит, он не может участвовать в экономических и социальных процессах. А из этого следует, что максимально удовлетворить свои материальные и культурные потребности он не может. Но социализм несёт в себе такой закон удовлетворения, а значит, он даёт человеку участие (хоть и неполное, ведь это не коммунизм) в экономических и социальных процессах. Как раз-таки отсюда и проистекает, что социализм Фромм заменил на абстрактный гуманизм. Шах и мат вашим доводам, товарищ.

Итак, далее мы сталкиваемся с ещё более интересным утверждением, которое нельзя обойти стороной: «Отсюда следует кое-что еще: доверять можно все меньшему и меньшему количеству людей. Это не обязательно подразумевает нечестность в бизнесе или ненадежность в личных отношениях; речь идет о более глубоких вещах. Если человек выставлен на продажу, будет ли он завтра таким же, как сегодня? Откуда мне знать, тот ли он, на кого можно положиться? Да, он не убьет и не ограбит меня… Это, конечно, обнадеживает, но такое доверие не очень много значит.»

Вопрос в данном утверждении заключается в следующем – почему, как человек недовольный продажностью общества, господин Фромм старается выгораживать такое явление, как бизнес? Чтобы было более понятно, что здесь не так, обратимся к предыдущему абзацу господина Фромма: «Первое, о чем я хотел бы сказать: мне не нравится, что все вещи и почти все люди выставлены на продажу. Не только предметы потребления и услуги, но идеи, произведения искусства, книги, личности, убеждения, чувства, улыбки – все превращено в товар. То же можно сказать о человеке в целом, со всеми его способностями и возможностями.» Наблюдая данное утверждение, господин Фромм практически расписывается в том, что он недоволен характером капиталистического уклада, который всё вокруг превращает в товар. Но, почему, сразу же в следующем абзаце, господин Фромм чуть-чуть корректирует свои воззрения, оговариваясь, что «ну, бизнес далеко не всегда нечестен». Проблема здесь как раз-таки в том, что такое понятие как «бизнес» подразумевает частный характер присвоения продукта. Преобладание частной собственности на средства производства подразумевает обогащение немногих и нищету миллионов. По-другому быть не может, ведь чтобы разбогател один сто других должны разориться. Также, стоит ещё уточнить, что один из критериев бизнесмена является продать товар гораздо дороже, чем он сам его приобрёл. В этом уже заключается обман и бесчестие, которое господин Фромм замечать не особо стремится. «Единственный мотив, побуждающий владельца капитала поместить свой капитал в земледелие, в промышленность или в какую-либо отрасль оптовой или розничной торговли, это – погоня за прибылью Ему никогда не приходит в голову исчислять, сколько производительного труда приведет в движение каждый из этих различных способов применения капитала [V] или насколько он увеличит стоимость годового продукта земель и труда в его стране.

Для капиталиста самым полезным применением капитала будет то его применение, которое приносит ему при одинаковой надежности наибольшую прибыль. Это применение не всегда будет самым полезным для общества. Самым полезным является то применение капитала, которое направлено на извлечение пользы из производительных сил природы» (Карл Маркс. Экономическо-философские рукописи 1844 года. Прибыль на капитал. 3) Господство капитала над трудом и мотивы капиталиста). И с этими утверждениями Маркса (которые он позаимствовал у Адама Смита) трудно спорить. Прекрасно понимая главную мотивацию капиталиста (в нашем случае, бизнесмена) в виде прибыли, утверждения напрашиваются сами собой – бизнес никак не может быть делом честным. Поэтому, автор всячески лукавит и напускает туману, чтобы читатель опять попал в заблуждение.

Далее, мы сталкиваемся с лекцией «Распад обществ». И, как ни странно, данное мысленное изречение из уст товарища Фромма хочется только похвалить. В данной работе Фромм довольно талантливо определяет проблему всего капиталистического общества: «Чем более могущественным становится человек в отношении природы, тем более он бессилен перед машиной. Хочу привести несколько примеров, чтобы показать, что вся наша система пребывает в состоянии серьезного неравновесия, а некоторые ее части, похоже, утратили свою адаптивную и регенеративную силу. Эта потеря адаптивной функции особенно ясно проявляется в неспособности (1) отказаться от ядерного оружия и тем самым от парализующей угрозы полного уничтожения; (2) преодолеть все увеличивающийся разрыв между миром богатых и миром бедных; (3) принять меры для того, чтобы человек контролировал машину, а не превращался в ее слугу.». Добавлять и спорить не о чем в выявлении существующих проблем, однако главная проблема этой лекции заключается в самом её конце: «Исторический вопрос, стоящий перед западным обществом, заключается в том, имеет ли оно еще жизненную силу, чтобы произвести необходимые системные изменения для предотвращения распада, или мы уже утратили контроль и тем самым обречены на катастрофу. Большинство наблюдателей полагает, что мы все еще обладаем техническими способностями для реинтеграции, и что наша возрастающая слабость кроется в том, что мы не анализируем систему, а также в том, что частные интересы главенствуют над интересами реинтеграции системы как целого. Некоторые исследователи, такие как Жак Эллюль во Франции и Льюис Мамфорд в Соединенных Штатах, выражают мало надежды на то, что распад может быть остановлен, хотя и не исключают такой возможности. Другие, привыкшие к линейному причинно-следственному образу мыслей, верят, что устранение симптомов может остановить распад системы; меньшинство полагает, что необходимо уничтожить систему в целом, чтобы построить более совершенную. (Они, по-видимому, не понимают, что такое уничтожение в лучшем случае приведет к столетиям кровопролития и варварства, а учитывая современный уровень разрушительных сил, возможно, не только к уничтожению современной системы, но и к физическому уничтожению большей части человечества, если не всей жизни на Земле.)» То ли Фромм сам по себе такой человек, блуждающий в потёмках, то ли он сознательно это делает, понять всё-таки трудно. В чём же проблема, спросит читатель? В том, что, мастерски определив проблему Фромм в этой лекции обрубает все пути решения этой проблемы. Он определяет три положения по вопросу: те, кто смирился с ситуацией и решил, что ничего уже не сделать; те, кто считает, что помогут небольшие преобразования; и самые радикалы – те, кто считает, что эту систему надо уничтожить и заменить другой. Первых двух Фромм упоминает так, вскользь. А вот третьими господин Фромм откровенно недоволен, сведя это всё к тому, что такие методы приведут к смерти человечества в целом. Смею заметить, что оружие массового поражения было придумано именно данной системой, которую радикально не хочет менять наш недовольный системой психолог. Видимо, его недовольство кончается только на бумаге, а в целом ему неплохо. Смею заметить, что раскритиковать все три вида решения проблемы вполне имеет под собой рациональное зерно. Вот только, автору более не по душе полная замена, а остальное еще ладно. Чуть дальше, в другом выступлении Фромм выскажет свои мысли, что надо делать. И, уверяю вас читатель, это будет торжество идеализма.

***

«Вторая альтернатива может быть названа маоистской (хотя нет уверенности в том, что считающие себя маоистами верно представляют мысли и намерения китайских лидеров). Эта альтернатива исходит из предпосылки, согласно которой система движется к катастрофе, и никакие реформы не могут изменить этого направления. Единственный шанс избежать катастрофы – изменить систему как таковую, и такая перемена возможна только через революцию интернационального масштаба; это значит, что все отстающие в развитии страны обратятся против индустриальных государств, и особенно их лидера – Соединенных Штатов, и опрокинут систему, в точности как китайские крестьяне сбросили своих правителей в городах.»

Определяя примерные концепции дальнейшего развития ситуации, господин Фромм определяет несколько вариантов. Первый – полная деградация с последующим закатом человеческой эпохи. А второй вы лицезрите выше. В чём проблема данного высказывания? Замена понятий своими умозаключениями. Не будем подробно останавливаться на понятии маоистов, иначе никогда эта работа не закончится. Разберём мысль «революции интернационального масштаба». Что же это значит по мнению господина Фромма? По его заблуждению это означает, во-первых, «все отстающие в развитии страны обратятся против индустриальных государств, и особенно их лидера – Соединенных Штатов», а во-вторых «Нельзя отрицать, что в этой точке зрения есть логика и отвага. Однако она порождена отчаянием в смеси с изрядной долей романтизма, фразеологии и авантюризма. Общее нападение на Соединенные Штаты приведет к установлению фашизма в этой стране и, возможно, во всех других промышленных государствах, и к появлению жесткой диктатуры в остальном мире.» Итак, очередное заблуждение в понятии исторических и революционных процессов загоняет автора в пучину мракобесия и лжи. Рассмотрим сначала чем же на самом деле является «революция интернационального масштаба»: «Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой рынок, так связала между собой все народы земного шара, в особенности цивилизованные народы, что каждый из них зависит от того, что происходит у другого. Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними – главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, но произойдет одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии. В каждой из этих стран она будет развиваться быстрее или медленнее, в зависимости от того, в какой из этих стран более развита промышленность, больше накоплено богатств и имеется более значительное количество производительных сил. Поэтому она осуществится медленнее и труднее всего в Германии, быстрее и легче всего в Англии. Она окажет также значительное влияние на остальные страны мира и совершенно изменит и чрезвычайно ускорит их прежний ход развития. Она есть всемирная революция и будет поэтому иметь всемирную арену.» (Фридрих Энгельс. Принципы коммунизма). Здесь Энгельс прекрасно объяснил концепцию «революции интернационального масштаба», то бишь, «мировую революцию». Посредством того, что мировой рынок объединил страны в общую мир систему создало предпосылки для всеобщего устранения гегемонии капитала как такового. Не говорится здесь о том, что отстающие страны обязаны объединится и напасть на гегемона капиталистического мира, вовсе нет. Имеется ввиду, что во всех прогрессивных странах должна произойти революция. В этом и есть главное заблуждение Фромма в понимании «мировой революции». Второе его заблуждение в данном высказывании заключается в понимании процессов фашизма. Давайте определимся с определением этого термина. Фашизм – это «открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала». (по определению Димитрова). Устанавливается он не из-за нападения одних стран на другие, а из-за огромных накопленных противоречий в обществе, когда сворачиваются институты буржуазной демократии и устанавливается жёсткая диктатура капитала. Во многих странах (Италия, Германия, Япония) фашизм был ответом на усилившееся рабочее движение в стране. Никто не нападал на фашизирующиеся государства, просто начали страшным образом страдать интересы крупного капитала. Поэтому и появилась концепция, которая помогала сохранить гегемонию частной собственности на средства производства. Фромм же выставляет это как клоунаду, по-другому и не назовёшь. По его мнению, отстающие страны устроят революцию, и все дружно нападут на США, из-за чего, в последней, установится фашизм. Как думаешь читатель, автору нужен психиатр?

И вот, автор решает нам предложить выход из ситуации, ибо плохи, по его мнению, оба предыдущих варианта. И выход из ситуации, это… фашизм. Да да, и я не преувеличиваю. Возможно, из-за неполного понимания, что такое фашизм Фромм и предлагает такое решение. Не буду томить, а просто приведу третий вариант выхода из ситуации: «Существует ли третья альтернатива? Я полагаю, что существует. Эта возможность, как она ни мала, может быть, в настоящий момент возникла в последний раз. Она реальна только до тех пор, пока американское общество не утратило базовых элементов демократического общества и пока множество людей не стали эмоционально выхолощенными, не превратились в роботов и людей организации. Первый вопрос, который следует изучить и обсудить, говоря о третьей альтернативе, таков: насколько велик сегмент американского общества, молодых и старых американцев, которые все еще сохраняют достаточно человеческой субстанции, гуманизма и специфически американских традиций, чтобы к ним можно было воззвать интеллектуально и эмоционально. Есть ли достаточное число американцев – от консерваторов до радикалов, – которых можно было бы подвигнуть (в двойном смысле слова), чьи чувства были бы задеты, и кто начал бы действовать? Не претендую на то, что мне известен ответ на этот вопрос, и не думаю, что кто-нибудь знает ответ. Однако по моим наблюдениям, есть очень хороший шанс на то, что таких американцев много. Следует отметить, что не все представители этого сегмента ясно осознают опасность и представляют себе альтернативы. Но главное, они чувствуют правду, и им можно показать то, что они смутно ощущают. Осознание опасности мега машинного общества могло бы мобилизовать и консерваторов, и радикалов, так как угроза затрагивает жизненные интересы всех, кто не полностью отчужден и может испытывать тревогу.»