***
Отец Адан стоял на открытой площадке, расположенной почти на самом верху таинственного «Чёрного замка» и вглядывался вдаль. Где-то там была укромная бухта, в которой стояло три прибывших корабля с его конкурентами. А ведь были и ещё одни. Ставки всё время повышались. Его собственный фрегат «Пламя» стоял, ожидая его, в порту под замком. К сожалению, его предварительные расчёты не оправдались.
Отец Адан не знал, что мальтийцы пообещали поделиться одним артефактом с турками, тем, которого у них ещё и не было. В соответствии с этим соглашением, турки выслали целую флотилию, которая и перехватила его три корабля, нужные для поддержки, и перевозившие некоторые артефакты.
Артефакты уцелели и даже часть людей, среди которых был некий идальго, тоже были спасены. Правда, в этом не было его заслуги. Идальго же имел самое непосредственное отношение к происходящим сейчас событиям. И, пожалуй, он был самым ценным приобретением для ордена за последние сто лет.
Его лишь надо было правильно использовать, ведь он, всего лишь, орудие в руках опытных людей. Но благодаря и с помощью подобных глупцов магия снова стала возвращаться в этот мир. Это он чувствовал всеми силами своей души и ядра, которое стало ещё сильнее.
Резко повернувшись, отец Адан, магистр ордена Кающихся, член Совета Семи, приор огненного братства и член многих капитулов магических академий и святой Церкви, вошёл обратно в комнату, где ярко пылал камин.
Отец Адан любил огонь, даже не просто любил, он боготворил его, как живую сущность во всей Вселенной. Вселенной, с её бесконечным хаосом и равновероятными возможности временных пространств и территорий.
Вглядываясь в жгучие языки пламени, он испытывал чувство покоя и какое-то наслаждение. Ведь огонь живой, а не мёртвый, как мрак, который постоянно разгонял своим светом. И солнечным днём, и в ночной мгле он светил и был виден всем. Огонь горел и в душе отца Адана, огонь был его оружием, огонь карал, огонь очищал, огонь обновлял, огонь умиротворял.
Турки тоже понесли определённые потери, но Абу Насир выжил и скоро будет здесь, чтобы вступить в борьбу за могущество. А ведь мог, бродяга, уничтожить всех его людей, но, видимо, посчитал это недостойным себя, да и понял, что самый главный уже сбежал.
Догнать не смог, а значит, решил вступить в следующую фазу борьбы более подготовленным и не размениваться на слабых людишек. Тщеславный глупец! Впрочем, чего ещё ожидать от восточного человека? Только гордыню и пафос.
Скривившись от раздумий, отец Адан бросил взгляд в сторону поселка, темнеющего во мраке, и моря, ярко поблёскивавшего вдали от лунного света. Поверхность моря была ещё расцвечена светящимися рачками и огнями кораблей, стоявших на якоре или плывущих по нему.
Расправив плечи и размяв руки привычным жестом, он прикоснулся к держателю факела в углу комнаты. Щёлкнул потайной замок, и дверь приотворилась, явив небольшую щель, сквозь которую пробивалось слабое пламя магического факела.
Толкнув тяжёлую каменную дверь, церковник и маг вошёл в коридор, который через три шага привёл его в маленькую потайную комнату, оснащению которой позавидовал бы самый ярый чернокнижник. Здесь всё было расставлено по раз и навсегда определённому канону.
Многочисленные древние фолианты и гримуары аккуратно стояли на специально предназначенных для них местах. Какие-то на полках, какие-то на подставках, а большинство – как придётся, в поистине живописном порядке, показывая рабочую деятельность своего владельца.
В центре, возле красных восковых свечей, лежала голова человека. По канону здесь должен был лежать человеческий череп, у оригиналов -нечеловеческий, если бы им повезло его достать. Но отец Адан не был ни оригиналом, ни замшелым консерватором. Он был умным и осторожным магом.
Человеческая голова с рыжими волосами была живая и покоилась на подставке. В подставке находилась животворящая жидкость, подпитывая сию голову питательными веществами и не давая мозгу умереть навсегда, превратившись в мерзкую гниль.
Если бы это зрелище увидел Филин, он сразу бы узнал хозяина головы. Ведь им оказался его старый знакомый Вилли, с которым они расстались очень давно в Ирландии.
Отец Адан, усмехнувшись, зачерпнул маленьким ковшиком из котла, стоящего у камина, немного жидкости, вернулся в потайную комнату и, плотно закрыв за собой дверь, сделал над ней несколько пассов. Жидкость забурлила, исходя белым паром. Цокнув, маг кинул в жидкость лепесток магического пламени и влил полученный состав в подставку.
Голова Вилли словно очнулась, он повёл глазами и громко чихнул, отчего чуть было не свалился со своего стеклянного пьедестала. Чернокнижник еле успел придержать качнувшуюся голову от столь необдуманного шага.
– Ты снова пришёл меня мучить? – произнесла голова по-испански, но с небольшим ирландским акцентом.
– Разве это так? – холодно поинтересовался отец Адан. – Наоборот, я даю тебе ещё несколько мгновений жизни.
Вилли стал дико вращать глазами и громко материться на всех языках, которые только знал. Слюни летели у него изо рта, вместе с дыханием, в котором не было ничего человеческого, только медицинский устойчивый запах, вроде хлороформа.
– Да ты, мать твою, мать-перемать, твою мать. Да чтобы ты сдох адской смертью, да чтобы я тебя увидел в аду, рядом с собой, и чесал тебе спину огненным кинжалом, да гори ты в аду синим пламенем, мудень ты католический. Да… Ты…
Междометия с бранными выражениями так и сыпались изо рта Вилли, как из рога изобилия. Маг терпеливо ждал, пока голова наговорится и успокоится. Так уже было неоднократно. Да он и не собирался ничего спрашивать. Он был исследователем, а потому постоянно экспериментировал, благодаря чему был самым опытным и опасным магом во всём Средиземноморье.
Убедившись, что дверь плотно закрыта на засов и магический замок, он дотронулся рукой ещё до одной стены. От неё отделилась тонкая каменная дверь, но за ней ничего не было. Маг сделал несколько пассов руками и начертил на поверхности стены магический огненный знак.
Знак высветил небольшую нишу, в которую было помещено матовое перламутровое яйцо или шар. Этот артефакт ценой невероятных усилий перешёл в собственность ордена и, в частности, к отцу Адану.
Судьба двух других артефактов была разной. Короткий каменный клинок, неведомым образом найденный или выкупленный у грабителей, по всей видимости, находился у мальтийского ордена. А вот кто присвоил корону повелителя финфолков Ирия XXI, было неизвестно. И сейчас он пытался в который раз это узнать, с помощью лунного артефакта, как он назвал магическое сокровище финфолков.
Взяв яйцо из ниши, маг аккуратно поставил его в яшмовую чашу, расположенную рядом с головой рыжего Вилли, заворожённо разглядывающего жемчужный шар. Шар заструился пятнами огня, и изнутри побежала световая рябь. На его поверхности словно отражались кратеры и впадины, моря и реки, горы и пустыни. Вилли, не моргая, уставился на шар. Спустя некоторое время взор стал бессмысленным, и он «поплыл».
«Пора», – подумал отец Адан и приблизил свои глаза к глазам Вилли, всматриваясь в их прозрачную глубину, стараясь разглядеть в них то, что так долго искал. Перед его мысленным взором снова стали возникать воспоминания Вилли. Маг пытался найти последние, но ничего, связанного с короной, там не было. Наёмник, по имени Армандо, сразу забрал трофей с собой, и дальнейший его путь потерялся. Эрнандо не досталось ничего существенного, и он также отсутствовал в свежих воспоминаниях Вилли.
Пришлось возвращаться к самым старым, периода ограбления Скрытого острова. Вот Армандо сразу подхватил меч, любуясь им, даже не тронув взглядом матовый шар, оставшийся лежать на щите. Вилли же сразу бросился к короне. Его воспоминания гласили.
«Убранство царственной головы представляло собой толстый обруч из кости с прикреплёнными к нему акульими зубами, инкрустированными драгоценными камнями и жемчужинами. В центре короны горел кофейного цвета янтарь, размерами с куриное яйцо, внутри которого находилось какое-то существо, разглядеть которое я не смог».
Отец Адан увидел глазами Вилли эту корону, рассмотрев её во всех подробностях, после чего отпустил память Вилли и отстранился с тяжёлым вздохом. Эксперимент пора было прекращать. Во-первых, голова с каждым разом выдавала всё меньше воспоминаний, и они с каждым разом всё больше и больше теряли краски и подробности произошедшего. Мозг, хоть и незаметно, но неумолимо умирал.
Во-вторых, это становилось опасным, в свете известий о съехавшихся на остров конкурентов. Голову надо было уничтожить, чтобы больше никто из вражеских магов не смог вытянуть из неё и йоту информации.
Спрятав обратно ценный артефакт, маг взял голову навечно замолчавшего Вилли и вынес из потайной комнаты в другую. Поднеся её к камину, он произнёс нараспев самую мощную арию огня, провёл пассы, нагнетая воздух, и резко швырнул череп в огонь.
Пламя ярко вспыхнуло и загудело, стремительно пожирая голову окончательно умершего многострадального Вилли, пепел от неё промчался сквозь каминную трубу и вылетел в ночное небо, рассыпавшись быстро гаснущими искрами и невесомым прахом.
Далеко в море, Абу Насир, стоящий на носу стройной шебеки проводил взглядом искры, взметнувшиеся над Чёрным замком, и опустил взгляд, задумавшись о предстоящем дне.
А отец Адан ещё раз посмотрел на опустевший камин, развернулся и направился по внутренней винтовой лестнице вниз, на ходу размышляя, что же это было за инфернальное существо, которое он разглядел в центре костяных зубцов короны.
Глава 6. Вилли
Утро ярким светом пробилось в комнату сквозь окно, забранное частой решёткой, пощекотав мои глаза теплыми лучами. Свежий ветер бросил внутрь комнаты мелкую чёрную пыль, принесённую из замка, и я чихнул.
Вот приснится же всякая гадость! А снился мне Вилли, тот самый, давно позабытый Вилли, с которым мы славно повеселились, а потом расстались в Ирландии. Этот рыжий бродяга познакомил меня со своей матушкой, ведьмой по имени Аерин. Она поправила мне лицо, сделав пластическую операцию с помощью магии и остро заточенного ножа.
Ведьма она была опытная и я до сих пор помню её изумрудные глаза, в которых скопилось вековое понимание и сила женского начала. Она помогла мне, и я был ей благодарен.
Почему-то мне во сне явился не весь Вилли, а словно бы, одна его голова. И прежде чем исчезнуть из сна, он несколько раз мне прокричал.
– Филин, Филин! Тебя прислало ко мне само Провидение, и я смог до тебя «докричаться». Ты на острове, ты рядом. Меня уже не спасти, я полностью мёртв, осталась одна голова и частичка души в ней. Умоляю тебя, сообщи моей матери, что я погиб и попроси от меня у неё прощение.
Передай ей, чтобы она простила своего непутёвого сына, простила. Передай ей, что я её люблю и умираю, думая о ней. Прощай, Эрнандо!
И образ Вилли медленно растворился в ярком пламени.
Встав с постели, умывшись и спустившись вниз, я, в ожидании жаркого из замученного островной жизнью ягнёнка, размышлял о приснившемся. Прихлёбывая светлое вино, от красного у меня болела голова, я вновь и вновь прокручивал в голове странный сон. Что за фигня? Почему одна голова? И что означает эта красная вспышка?
Но со временем сон не терял своих мрачных красок, и я ясно помнил каждое беззвучное слово, услышанное от Вилли. Странно всё это. Да и весь этот мир был очень странным и необычным. А потому, отмахиваться от загадочных снов как-то было не с руки. Здесь ничего не происходило просто так, и просто так не заканчивалось.
Отхлебнув ещё вина, и дождавшись жаркого из козлёнка с овощами, я жадно принялся за еду. Но мысль о Аерин не выходила у меня из головы. Всё же, мои родители были далеко, можно считать, что их больше не было, как и меня для них, и поэтому хотелось что-то сделать для своего товарища. Просто в память о них.
В голове внезапно всплыл один из ритуалов призыва духа человека, которого ты когда-то мог знать. Спиритический ритуал был не очень мощным, а ингредиенты требовались достаточно простые. Делать было всё равно нечего, и я отправился бродить по окрестностям, чтобы добыть для этого всё необходимое.
Прежде всего, требовалась шкурка и кровь ящерицы и, недолго походив между камнями, я подстерёг неосторожное животное. Ловко выбросив вперёд палку, пришиб её почти у самой норки, не дав туда спрятаться.