Бункер. Коды сознания.

Глава 1. Неизвестность.

(Продолжение бестселлера «Бункер. Коды души»)

Глава 1. Неизвестность

Алексей медленно возвращался в сознание, его мысли вязко всплывали, будто из глубоко затянутого тумана. Сначала был просто гул – низкий, будто целый рой пчёл поселился у него в голове и не собирался покидать этот странный улей. Осторожно пошевелив руками, он попытался дотянуться до своей головы – привычное движение, чтобы унять ноющую боль у висков. Но пальцы тут же оступились о нечто твёрдое, круглое, холодное. Алексей нащупал венец из датчиков, плотно опутавших его голову.

«Где я? Что со мной?» – отблеском смутного ужаса дрогнула мысль.

Перед глазами проявлялся смутный свет – мягкий, рассеянный, искусственный. Алексей резко, с тревогой, оглянулся вокруг. Не то лаборатория, не то больничная палата: повсюду стекло, металл, тихие световые индикаторы; в углу, где-то справа, замелькала неясная тень.

Он всмотрелся сквозь пелену боли и различил фигуру – невысокую, кряжистую, сутулую, в безукоризненно белом халате. Чужак копался в приборах и нервно, аккуратно записывал что-то в большую, потертую тетрадь.

– Вы кто? – голос Алексея прозвучал хрипло и неожиданно громко для такой стерильной тишины.

Человечек обернулся. Его лицо сразу напомнило Алексею кого-то из сказок: острые уши, натянутая, причудливая улыбка, тяжёлая, будто втянутая в плечи шея. Его движения были быстры – как у Гоблина из детских страшилок, столько раз прочитанных в детстве.

– Очнулся? – коротко бросил он, и ухмыльнулся так, что по спине у Алексея пробежал озноб.

– Не совсем, – выдавил из себя Алексей и медленно поднялся – не с кровати даже, а скорее с операционного стола, покрытого чистыми простынями.

Незнакомец подошёл ближе, в руке держал странный прибор с мигающими лампочками.

– Не буду тянуть – вы в лаборатории. И мы, – он выделил это «мы», – очень рассчитываем на ваше сотрудничество.

– «С нами» – это с кем? – Алексей ощутил новую волну тревоги, липкую, как холодный пот. В голове, словно молот ударил одно:

«Оксана! Девочки! Где они? Что с ними?»

На приборе в руке Гоблина что-то пискнуло, экран высветил бегущую строку. Тот хищно ухмыльнулся, и взгляд его стал ледяным.

– Про семью вспомнил? – вкрадчиво осведомился гоблин, будто знал ответ наперёд.

– Вы… читаете мои мысли? – Алексей даже не пытался скрыть шок от услышанного, он был слишком явным.

– Читаем, читаем… – с ленивой издевкой протянул тот. – Давно читаем. Только никак не найдём то, что ищем.

Попытка сдёрнуть датчики с головы оказалась тщетной: они были тщательно закреплены, словно вросли в кожу.

– Чего же вы ищете? – Алексей собрал всю силу воли, чтобы не дрожать голосом.

Гоблин приблизился так, что чувствовалось дыхание с запахом химии и чего-то старческого. Его взгляд прожигал до костей.

– Кристалл. Вернее то, как ты с ним взаимодействуешь.

Его глаза были ледяны, в них плясали тени чужой, нечеловеческой одержимости. Казалось, в этом взгляде впервые или навсегда поселился холод могильных подземелий. Алексея прошиб ледяной ужас, он едва не задрожал.

Сильно встряхнув головой, Алексей попробовал сбросить оцепенение – но вновь и вновь сознание отказывалось вспоминать что-то важное. Только, когда удалось отвести взгляд от гоблина, липкий страх немного ослаб.

– Неплохо, – протянул тот, с удовольствием наблюдая за метаниями Алексея. – Ты крепкий. Придётся повозиться, но уж мы умеем добиваться своего. Надеюсь, в итоге ты всё-таки выберешь сотрудничество.

– Я не стану, – сказал Алексей, избегая смотреть ему в глаза. В голове у него, а вернее в отголосках памяти пыталось что-то вырваться наружу. Алексей пытался вспомнить что-то очень важно, но никак не мог.

– Даже не пробуй вспоминать – мы блокируем любые попытки, – злобно отчеканил гоблин.

– Вспомнить что? – с трудом выговорил Алексей.

– Всё, что запрещено у нас вспоминать… – и вновь чужак ринулся к нему, нависая тенью.

– И если не по-хорошему… – сдавленно продолжил он. – Когда мы возьмём твоих девочек, уверяю – ты станешь сговорчивее.

В этот миг Алексей рванулся и – едва не дотянувшись до гоблина – почувствовал укол боли в мозгу: чужой палец нажал кнопку на пульте, сознание помутнело, и мир, дёрнувшись, вновь исчез в темноте.

Гоблин довольно улыбнулся, подошёл к стене, нажал кнопку селектора и коротко, официально доложил:

– Он пришёл в себя…

––

Алексей начал медленно возвращаться из глубин долгого небытия. Сначала появились звуки: гулкие, низкие – эхом отдающиеся в груди. Голоса постепенно сложились в разговор.

– Сейчас нельзя, да и не получится трогать его детей – они надёжно спрятаны, мы не вышли на след, – прогудел бас, принадлежавший, по-видимому, новому персонажу.

– Что делать? Как его сломать? – Алексей сразу узнал ехидный голосок Гоблина.

– Ковыряйся в его голове, выискивай связь с кристаллом – это ключ. Но не калечь – иначе память о кодах сознания может погибнуть, и тогда наша миссия будет провалена.

Гоблин нервно заскрипел, тяжело дыша.

– Кристалл надёжно спрятан? – строго переспросил басовитый.

– Да, сэр, – почтительно заторопился Гоблин. – В хранилище, на нижнем этаже, сейф – титановый сплав, кодовый замок, любой взлом – и выброс плазмы уничтожает похитителя.

Незнакомец удовлетворённо хмыкнул и удалился. Алексей, чуть приоткрыв один глаз, увидел, как громоздкая сутулая фигура уходит прочь.

«Шрек…»– пронеслось в голове. – «Так я и стану его называть.»

Он вновь закрыл глаза, решив не подавать виду о своём пробуждении. В голове проносились лихорадочные мысли: кристалл у врагов – плохо; девочки в безопасности – хорошо. Но кто они, и чего хотят от него и кристалла? Как выбраться?

И вдруг, будто сама судьба явилась с ответом, за расшторенным окном пронёсся грохот ветра, в небе блеснула молния. Поток воздуха ворвался внутрь, шторы распахнулись – и на секунду в окне открылся знакомый силуэт: из серого лондонского неба, как острая стрелка истории, строгий Биг-Бен, башня Вестминстерского дворца.

«Это МИ-6», – понял Алексей. – «Я в Великобритании».

Глава 2. Шульберт и Атланта. Атлантида.

На небосводе Атлантиды медленно встаёт багряное солнце. Мягкий лазурный свет наполняет просторный дом Шульберта, где столь необычно переплелись земные и неземные черты быта. Утро здесь наполнено тишиной, в которой слышен лишь шелест крыльев невероятных птиц и далёкое пение ветра в стеклянных садах.

Шульберт вышел из дома, на крыльце его уже ждал Алёша – крепкий мальчуган с золотистыми кудрями и вопросительным взглядом. Рядом появилась тонкая стройная фигура Атланты: в её улыбке было покой и сила, а в глазах – мудрая ласковая печаль, за долгие годы ставшая здесь, на Атлантиде, почти радостной.

– Папа, сегодня мы пойдём смотреть на коралловых зверей? – спросил Алексей.

– Конечно, сынок, – усмехнулся Шульберт, – но сначала завтрак и несколько задач по геометрии пространства.

Семейный завтрак был наполнен лёгким смехом и искренней радостью. Атланта наблюдала за двумя своими мужчинами и понимала – никогда прежде она не ощущала такого счастья: вдали от тревог Земли, среди тихой гармонии инопланетного мира. Земные тревоги остались где-то в прошлом. Ни вестей, ни даже смутных сновидений не напоминало об Алексее – том самом человеке, имя которого с любовью носил их сын. Атланта уже давно почти не надеялась услышать что-то с Земли, да и сам Шульберт воспринимал воспоминания как далекий сон. Им было хорошо здесь и сейчас.

После завтрака они собирались отправиться в один из прозрачных садов – там молодой Алексей должен был впервые приручить местную пушистую зверушку. Шульберт сдержанно улыбнулся, видя, как взволнован его сын.

Но вдруг снаружи, у ворот, послышались осторожные шаги, которые Шульберт бы узнал в любой части Вселенной. В следующее мгновение перед ними появился Тантал, древний и величавый предводитель, в глазах которого отражалась тревога.

– Мир вашему дому, дети мои, – медленно произнёс Тантал. Его обычная доброжелательность была сдержанной и почти отчужденной.

Шульберт вздрогнул, уловив в тоне старца нечто необычное, и мгновенно напрягся.

Атланта встревоженно положила ладонь на плечо сына. Тот почувствовал перемены в настроении родителей и, замерев, внимательно смотрел на гостя.

– Что случилось, Тантал? – спросил Шульберт, стараясь говорить спокойно, но в его голосе проскользнуло беспокойство.

Тантал опустился на скамью и долго вглядывался в прозрачную тень вдали. Наконец, он тяжело вздохнул:

– Я пришёл с вестью не по-семейному радостной. Связь с Землёй снова установилась… и у меня есть новости, которых вы, быть может, ждали… или опасались.

Шульберт вопросительно посмотрел на Атланту, она побледнела. Вся их прошлое вновь проступило на миг в её глазах.

Тантал продолжал:

– Алексей. Ваша земная семья… Прошу простить меня, но ....Алексей – пропал. Его нет ни среди живых, ни там, где его ждали. Никто не может с уверенностью сказать, что с ним случилось в последние дни.

В доме повисла гнетущая тишина. Атланта инстинктивно прижала к себе сына. Шульберт уселся на край кресла, сжал кулаки. Алёша испуганно посмотрел на отца. Всё их счастье вдруг оказалось под угрозой, словно Атлантида стала чуть менее надёжной и чуть более чужой.

– Пропал? – голос Шульберта прозвучал глухо. – Как это могло случиться?

– Не знаю…, – медленно ответил Тантал. – Я чувствую это всей своей древней кровью: Алексей не погиб, но его нигде нет. Он вне времени и пространства привычного нам. И я пришёл к вам потому, что только вы можете помочь найти того, чьё имя носит ваш сын.

Атланта подняла глаза, в которых уже сверкала твердость:

– Мы должны попытаться, Шульберт. Это наш долг.

Шульберт взглянул на сына: мальчик был взволнован, но в его зелёных – по матери – глазах светилась неожиданная решимость.

– Мы попробуем, – сказал Шульберт наконец. – Ради Земли, ради семьи, ради будущего. Мы найдем его....

За окнами вновь запела невидимая птица Атлантиды, но уже без прежней беспечной радости. Над семьёй сгущалась новая грозовая тень – и впереди их ждали новые испытания.

Глава 3. Оксана. Северный остров.

Глухой скрип тяжелой двери разносился по коридору – на каждом шаге охранника металл отзывался в стенах холодным эхом. Оксане не привыкнуть: три недели в бункере на засекреченном объекте северного острова казались безвременьем. Здесь, среди бетона и стали, жизнь будто замерла на одной серой странице.

В небольшой комнате с единственным зарешеченным окном Оксана сидела на жёсткой койке, прижимая к себе младшую – Женечку, трёхлетнюю, смешливую и очень тонко чувствующую чужое напряжение. На другом конце комнаты, сидя на раскладушке, листала книжку средняя Ксюша. Старшая, семнадцатилетняя Анютка, сидела у окна, обхватив колени, наблюдала за северным сиянием, освещавшим снежную даль; её глаза были задумчивы и взрослые, как будто за эти недели она повзрослела на годы.

Постучали в дверь.

– Оксана Валентиновна, разрешите войти? – раздался знакомый голос.

Она узнала полковника Степаненко. В голосе полковника была уже привычная сдержанная жесткость, за которой пряталось что-то большее, чем строгость или начальственные нотки.

Оксана кивнула – дверь открылась. На пороге возник человек, всю внешность которого составляли усталость и осторожность. Он оглядел комнату внимательным взглядом; задержал его на детях – сперва, на старшей серьёзной Анютке, потом на маленькой Женечке, доверчиво прижатой к матери.

– Как ваше самочувствие, Оксана Алексеевна? Как дети? – спросил он.

– Справляемся, насколько это позволяют условия и обстановка,– коротко, но спокойно ответила она, поглаживая по спине Женечку.

Степаненко задумался; его молчание говорило больше слов.

– Вы знаете, почему вы здесь, – начал он. – Насколько мне известно, ваше содействие в побеге Алексея доказывает переписка, звонки на неизвестные номера, попытки получить документы на выезд. Все совпадает по времени с его исчезновением. Вы должны были доложить, если замечали что-то странное. Не так ли?

– Вы ошибаетесь, ни я, ни Алексей не делали ничего подобного, – ответила Оксана, – Я не помогала ему, – в голосе прозвучала усталость от одних и тех же вопросов. – Алексей не шпион. Он бы меня не втянул во всё это. Никакой помощи от иностранной разведки не было, – она замолчала, заметив, как напряжённо сжались губы Анютки.

– Пусть так, – ответил полковник, – но как вы объясните расшифровку звонков и переписки, записи с видеокамер, подписи под документами, которые мы нашли после пропажи Алексея? Там и ваш стиль письма и ваши голоса на записях, и вы сами.

Степаненко сам знал ответ на свой вопрос, поэтому слова Оксаны его не удивили.

– Вы сами прекрасно знаете, что всё это можно смоделировать, главное цель и желание, ведь кто-то же смоделировал вашу последнюю встречу с Алексеем. Или нет? – ответила она, прямо взглянув в глаза полковника. Но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Главное понять, кому это нужно. Но самое главное – зачем? – сказала Анютка, внимательно слушавшая весь разговор.

Оксана посмотрела в сторону, где Анютка медленно перевела взгляд со стеклянного неба на мать. Ксюша, затаив дыхание, остановила руки на книжке. Даже Женечка, прижавшись крепче, почувствовала тревогу.

– Но почему вы не требуете адвоката, связи с родственниками? Не пишете жалоб? Такое впечатление, будто всё приняли и ждали…

В глазах полковника смешалась требовательность и сомнение. Он почти не смотрел на младших, говорил, скорее, с самой Анюткой – девушкой, которая вдруг стала старшей и самой взрослой в семье.

– А что вы мне посоветуете, полковник? – Оксана крепче обняла Женечку. – Бороться с ветряными мельницами? Сама знаете: если решили нас обвинить во всём – не оправдаешься. Сейчас мне важнее успокоить детей. Пусть хотя бы здесь им не так страшно.

– Да, здесь не страшно. Здесь вы в безопасности… Пока, по крайней мере, – сказал полковник и на какое-то время замолчал, переводя взгляд с одной дочери на другую. Затем, его лицо стало мягче, и он тихо, почти извиняясь, поставил на стол пакет с молоком, печеньем и фруктами.

– Послушайте… – начал он негромко. – До получения новых приказов – вы под нашим наблюдением. Официально – защита свидетеля. Неофициально… – он развел руками. – Всё, что вы скажете или вспомните, крайне важно. Любая мелочь.

Оксана кивнула, не найдя слов. В памяти вспыхивали последние разговоры с Алексеем: недосказанность, прощание, странное ощущение важного момента. Она давно уже не верила совпадениям. Теперь вся её жизнь заключалась в этой комнате – с тремя дочерьми, последними нитями, связывающими её со свободным прошлым и надеждой на будущее.

Женечка тихо всхлипнула и устроилась возле мамы, Ксюша снова развернула книжку, а Анютка, не отрываясь, следила за уходящим полковником до самого выхода.

Степаненко задержался у двери, потом посмотрел на Оксану:

– Я всё ещё верю, что правда всплывёт. Но мне нужно больше, чем ваше слово, вспомните, хоть что-то.... – сказал он и вышел, словно взяв с собой всю тяжесть происходящего.

В комнате повисла тишина, только снаружи по-прежнему мерцало зелёными переливами северное сияние. Оксана молча взяла руку Анютки, усадила рядом обняв и Ксюшу, Женечку. Так они сидели – тесно, почти не дыша. Им осталось только одно: ждать, ждать и верить....

Глава 4. Алексей. Попытки побега.

Сознание возвращалось неохотно, как если бы кто-то раз за разом уводил Алексея прочь от себя, заставлял забыться, заблудиться в размытых коридорах памяти. Но, как ни старались его удержать, он неизбежно приходил в себя – остро, с болью и злостью, с ощущением внутреннего противоречия. В камере было тихо, лишь негромко жужжали приборы за стеной, а где-то наверху, кажется, капала вода. Алексей едва шевельнулся, сразу ощутив тяжесть венца на голове и тугую шину на одной руке – по-видимому, результат его недавнего рывка к Гоблину.

Он зажмурился.

«Надо действовать. Надо как-то отсюда выбраться.»

Попытка первая

Алексей прислушался: охраны не было слышно, только глухо раздавались редкие шаги в далёком коридоре.

Алексей опустил ноги на холодный пол и на мгновение замер.

Он нащупал слабую вибрацию пола – явно где-то под ним работает сложная техника. Окно высоко, в нём решётки, но воздух поступает; значит, открыть можно, если знать как. Стены казались голыми, только возле двери слабая полоска света подсвечивала контур панели с кнопкой вызова дежурного.

Алексей принялся методично изучать комнату: всё, что не прибито – потенциальный инструмент для побега.

Он прощупывал швы между плитами стен, искал трещины, пытался согнуть ножку стола – тщетно. Немного позже он обнаружил: панель вызова откручивается, если хорошенько её поддеть краем металлической пластинки, сорванной им с одного из датчиков ночью.

Алексей скользил пластиной по щели – из-за дрожащих рук капли пота лились по вискам, но наконец панель слегка отошла. За ней – пустота и аккуратная жгутовка проводов.

«Если удастся замкнуть контакты, может, выбью предохранитель или вскрою дверь…» – Алексей дрожащими, не привыкшими к тонкой работе пальцами дернул пару проводов. Искра. Щелчок. Затрещал предохранитель, но дверь лишь противно пискнула и осталась блокирована. В тот же миг включился прожектор, а в потолке загудела сирена.

– Не надо глупостей! – грубо рявкнул динамик, где явно слышался замаскированный, но уже знакомый гоблинский тон.

Через секунду в комнату ввалились двое в чёрных шлемах. Не сказав ни слова, вкололи ему что-то в плечо – веки потяжелели, комната поплыла и Алексей провалился в пустоту…

Попытка вторая

Пробуждение далось тяжело, но злость перебивала усталость. Прошли часы, а может быть, даже дни. Теперь Алексей действовал осторожнее – перетягивал в голове провода по-новому, рисовал схему оборудования, отслеживал ритм обхода охраны по звуку шагов.

Как-то ночью панель вызова снова удалось чуть стронуть. В этот раз он попытался использовать штырёк от раскалённой лампочки – выломал её наугад, обжег пальцы, но вставил между контактами. Алексей, матерился про себя, но знал – другого шанса не будет.

На этот раз вместо короткого замыкания раздался глухой хлопок – часть освещения моргнула, в комнате на секунду воцарилась кромешная тьма. Алексей бросился к двери, напрягся, пытаясь на слух различить реакцию охраны. Дверь всё так же не поддавалась, зато где-то в потолке заклекотал искусственный голос:

– Эксперимент номер два также не удался, мистер ученый.

Гоблин явно наслаждался неудачными попытками Алексея к побегу.

Его голос говорил: «Всё под контролем. Даже мысли твои под моим присмотром.»

Озарение

Сидя на полу в опустошении, Алексей впервые позволил страху охватить себя. «Здесь нет выхода… Они всегда на шаг впереди… Почему?..» Он откинулся назад, чтобы собраться, и тут краем сознания уловил знакомую тяжесть – не просто венец датчиков, не просто камеры… что-то другое, неумолимо удерживающее его внутри.

Он попытался прислушаться к глубоким уровням собственной памяти, и разрешить себе наконец вспомнить что-то важное. Мысли путались, наскакивали друг на друга, улетали прочь, и вновь возвращались, и в голове звучало одно – «Вспомни».

И тут Алексей почувствовал, как что-то сопротивляется у него в голове и не даёт выйти воспоминаниям из потаенных уголков памяти.

Алексей закрыл глаза, собрал всю силу воли в кулак и стал про себя настойчиво и твердо повторять:

«Вспомни! Ты должен! Вспомни!»

И тут, память его нарисовала яркий образ. Он увидел милую пожилую женщину, стоящую на коленях, смотрящую куда-то вверх и слегка перебирающей губами, словно разговаривающую с кем-то высоким, или находящимся наверху. От неё исходил легкий свет, который поднимался всё выше и выше.

«Бабушка!» – промелькнула в его сознании – «Бабушка! Родная моя! Помоги мне!»

И как только он это сказал, где-то внутри пронёсся яркий, короткий импульс, и Алексей совершенно четко услышал одно слово:

«Кристалл!»

И Алексей понял, что этот самый его кристалл, не просто инструмент для переборки ДНК, не обычный лабораторный предмет, не символ, а мощная точка фиксации какого-то энергетического, ментального или даже духовного поля. Он связан с этим кристаллом, и он заложник собственных воспоминаний и сил.

Алексей осмотрелся заново. Его держит не дверь, не физические стены, а кристалл – где-то рядом, в сейфе, под замком. И до тех пор, пока они соединятся вместе, побег невозможен.

Он напряг память. На короткие мгновения всплыли фрагменты разговора между Гоблином и его начальником – кристалл спрятан «в хранилище, на нижнем этаже», оснащён смертоносной ловушкой. Алексей понимает – нужен не только план побега, но и способ дотянуться до кристалла; иначе любой его рывок будет разрушен изнутри. Ему предстоит найти путь к этому источнику своей силы – незаметно, неординарно, используя то, что дано только ему.

«Если я связан с кристаллом…» – промелькнула догадка. – «Может, могу почувствовать его?.. Или мысленно…»

Он сосредоточился, прикрыл глаза. Где-то под полом, во мраке сложных уровней лаборатории, будто загорелся тусклый огонёк. Алексей чувствовал тепло, исходящее глубоко снизу – невидимой рукой оно притягивало его, одновременно давая ту самую надежду, ради которой стоит бороться и выжить.

Он раскрыл глаза.

– Всё равно найду тебя, – тихо прошептал он, обращаясь то ли к кристаллу, то ли к себе прежнему.

Впереди новая попытка – на этот раз не физическая, а та, где главная сила – связь сознания. И ни в коем случае нельзя открыть эту связь своим тюремщикам.

**********

Гоблин мрачно смотрел на приборы, на экраны мониторов и никак не мог понять, что же произошло. Сначала он увидел просвет, алгоритмы снова начали работать, работать активно, приоткрывая заветные файлы, открывая путь к зонам сознания. Но как только это произошло, главный процессор стал сильно нагреваться, запахло палёной термопастой и полупроводниками, раздался мощный щелчок и все мониторы разом погасли.

Гоблин постучал по клавишам клавиатуры, но тщетно. Единственное что он смог сделать через некоторое время, так это снова подключится к голове Алексея, но все зоны на экранах были закрыты.

Со злости, он резко ударил на своем пульте какую-то клавишу и злобно наблюдал на экране видеонаблюдения, как Алексей, корчившись от боли, падает на холодный бетонный пол....

Глава 5. Шульберт и Атланта. Север. База СОС.

Зачинался новый рассвет над Атлантидой, но Шульберт уже больше не замечал ни багряных бликов на куполах прозрачных садов, ни тонкой росы атлантических цветов у бровки космодрома.

Шульберт запустил двигатели, и белый шар корабля поднялся высоко в небо.

Его руки, ловко направлявшие борт белого шара сквозь стратосферу, были скованы тревогой, а мысли об Алексее возникали снова и снова – назойливым, беспокойным эхом.

Атланта сидела рядом, ее хрупкая, на первый взгляд, фигура казалась сейчас собранной до предела – глаза застыла на мониторе. Там пульсировал рубиновый след: линия ИКД Оксаны, единственная нить, ведущая через пространства миров, след ИКД Алексея практически был незаметен и периодически пропадал.

И вот через какое-то время показалась Земля. Рядышком, словно наблюдая за Землей, висела желтолицая Луна.

– Смотри, он уходит на север, – тихо проговорила Атланта, ловя всё тоньше становящуюся астральную дорожку. – Ты чувствуешь? Алексей где-то рядом с ней, с Луной, хоть и скрыт…

Шульберт кивнул, погруженный в особое внутреннее слушание.

– Идем по следу ИКД Оксаны, – проговорил он, – нам необходимо получить больше информации о том, что произошло.

И Шульберт направил корабль в район русского севера.

Далеко за пределами карт Земли, глубоко в белоснежных полях русского Севера белый шар почти не оставлял следа – только легкое мерцание в воздухе, только дрожащие хлопья инея, падающие на мгновение в спящий арктический лес.

Земля тихо ухнула, когда корабль коснулся поверхности – между скалами, укрываясь тенью, словно гигантская белоснежная, нахохлившаяся птица из иной эры.

Атланта первой шагнула на заснеженный склон. Её кожа, слегка просвечивая сиянием, вдруг напряглась, а глаза сверкнули тревогой: к ним приближались. Пятеро в серых, угловатых зимних костюмах, лица под масками, а в центре – тот, чья походка сразу выдала Степаненко. Полковник держал себя с достоинством и, на сей раз, – почти с опаской.