Он обернулся, взгляд суровый,
Но ей как будто нипочем,
С улыбкой и походкой бодрой
Приблизилась и о плечо
Своей ладонью прикоснулась
Стряхнув, как будто пыль с погон.
«Вы будто спите» – и запнулась,
В дыхании, услышав, стон.
Он всё стоял, не шелохнувшись,
Не отрываясь от неё,
Слезою сердце захлебнулось
Он перед ней почти «ничто»!
Прожгла насквозь её улыбка,
Не та что была у жены,
Но горечь в нем уже размякла:
«Ты гений чистой красоты».
Она по детски рассмеялась,
«Почти, как Пушкин…, что с тобой?»
Окаменелость рассыпалась
И скованность почти долой.
Не стал он врать или лукавить,
И мысли их в одном сошлись:
«Господь, конечно, всё управит
Ты только обо мне молись!»
Они немного погуляли
Под канонаду вдалеке
Он всё молчал, скулы играли,
Но взгляд её ласкал во тьме.
Она немного рассказала
О детстве, юности, сейчас,
А он внимал… и было мало,
Хотя и шёл четвёртый час.
«Ты такой тихий и… глубокий,
И за тебя все говорят…
Твои глаза… О мир жестокий!
Они несчастием горят!»
Он промолчать хотел, но тщетно,
Прорвало скорбями нарыв:
«Я потерял семью… и места..»
И затряслась душа навзрыд!
Нет, не рыдал он и не плакал,
Всем телом только сотрясал,
Сжигал на жертвеннике ладан
Своей души…, что растерял.
Обняв его горячим телом,
Она почувствовала жар,
Халат врача кроваво-серый
Кровавей стал от этих ран!
Он проводил её к санбату,
Не зная, что он для неё,