Независимость или покорность

– Один процент доходов Острова и трех дочек Мары в абсолютную собственность.

Вампиры зашумели.

– Еще никто не брал вампира в собственность.

– Твои сведения устарели. Мара давно моя.

Друзилла поперхнулась, как она могла зыбыть? Нервы, нервы..

– Белла? Мара?

– Дочки согласны. Они давно согласны и без договора.

– Полпроцента.

– Не торгуйся мать, я хотел попросить два, но у тебя мало времени, я сократил дискуссию на половину.

– Хорошо. Что хотят орки?

– Договор дружбы и ненападения на пять лет.

– Согласны. Это все?

– Нет. После обретения свободы вы собираетесь разрабатывать месторождения удобрений в джунглях. Десять процентов десять лет забирают орки. Еще двадцать процентов продаете оркам по фиксированным ценам.

Бешенство колотилось в груди Друзиллы, как она будет мстить этому наглецу и оркам, но потом:

– Согласны.

– Готовь бумаги, мать. Сегодня твой день.

Глава вампиров еле удержалась, чтоб не броситься на попаданца и улыбнулась:

– Подписываем?

Нахал занес ручку для подписи, но остановился, раздумывая.

– Пойдем поговорим тет а тет.

Друзилла обнажила клыки, прекрасный момент, что бы выпить этого урода:

– Пошли в приватную комнату.

– Пошли. Кофе и коньяк захвати,– тоном не терпящим врзражении заявил попаданец.

Кармилла и Белла сидели с каменными лицами. Внутри Друзиллы клокотала ярость.

Приглушенный свет. Неширокая тахта. Два мягких кресла. Журнальный столик. Попаданец разлил в чашки кофе, булькнул туда коньяка, включил тихую медленную музыку и уселся, оценивающе разглядывая ее. Друзилла невольно окинула взглядом свое черное в пол платье, обнаженные плечи. Все пристойно. Она не слышала музыки, ярость рвалась изнутри. Верховная мать едва держалась за самоконтроль, чуть чуть его не утрачивая и не переходя грань безумия. Стараясь удержать холодную ярость, Она пригубила горячий кофе и обожгла небо. Ярость держалась на предельном уровне и к ярости добавилось раздражение, а за раздражением шла еще какая- то эмоция. Гипоталамус разряжал обоймы нервных импульсов в ствол головного мозга, ствол стимулировал надпочечники. Нонадреналин, адреналин, кортизол заливали Друзиллу потоком.

– Нервничаешь,– спросила пища.– От чего?

– Нет, кофе горячий.

Друзилле было за сорок, возраст когда гормоны влияют на секс больше чем романтика и психология. В текущем менструальном цикле подступал гормональный пик и овуляция. Ярость породила тестостерон, тестостерон рождал женские гормоны секса.

– А меня глотнуть хочешь?

– Чтоооо?

Ускоренный вампирий метаболизм добавил в гормональный компот немножко безумия.

– Я тебя всего выпью, пища.

– Только один глоток.

– Я не остановлюсь.

– Остановишься.

Пападанец встал на колени рядом с ее креслом. Его ноги коснулись ее ног, а руки человека опустились на ее бедра. Она не заметила рук, она заметила следы клыков на его шее. Холодный разум лидера еле пробивался через ударные волны гормонов.

– Тебя пьет Мара?

– Иногда. Пить будешь?

– И ты станешь сильнее, когда моя слюна попадет в тебя?

– И ты станешь сильнее от моей крови. Ты же из семьи гангрел, ты метаморф, может покажешь своего волченка?

Друзилла поняла, что не в силах поддерживать колкую беседу и сдалась.

– Предложение в силе?

– Вот шея. Один глоток.

Она, хотела сказать что- то резкое, но сказала:

– Хорошо.

Зубы проникли в плоть. Кровь пульсировала. Сделала глоток, такой шанс. Человек не шевелился. Она отстранилась.

– Славная девочка.

– Я же могла тебя выпить.

– Не могла.

Фантастически мощная человеческая кровь расстекалась по жилам. Черезчур мощная. Тут одной Мары мало. Ах- ты, гребаные сестренки, самки текущие, обогнали стервы. И три дочки Мары в запасе. С каждой новой вампирской слюной эффект сокращался в разы, но, но… Быстро просчитав, она поняла, что выбора у нее немного.