Выродок

Она отвернула голову и начала смотреть в журнал.

– Я хочу, чтобы ты понял кое-что. Я не смогу делать этого постоянно. Ты понимаешь, о чем я?

Я закивал головой.

– Тебе необходимо начать прилагать усилия и менять свою жизнь. Иначе, будет трудно. Это ты сейчас думаешь, вот школу с горем пополам закончу и весь Мир падёт к ногам. Не падёт Артём, не жди. Нужно прилагать очень много усилий, чтобы человеком стать. Вот ты кем хотел бы в жизни стать? – она снова перевела взгляд на меня.

Признаться, честно, этот вопрос меня тут же поставил в тупик. На тот момент я хотел стал киллером, но сказать об этом как-то не решился.

– Я вот всегда хотела стать учителем. Много читала с детства. Толстую книгу могла за два дня прочитать, а то и за день.

Я продолжал стоять молча. Всё сказанное Елизаветой проходило сквозь меня не задерживаясь. Мне было всё равно, что она говорит. Я просто наслаждался тем как она говорит. Наслаждался её голосом, мимикой, еле заметной жестикуляцией. Казалось, в ней было идеально всё. Раздался короткий звонок. До начала уроков оставалось пять минут. Она взяла шоколадку и убрала ее в ящик стола. Я попрощался и покинул кабинет. Первым уроком была химия. За два учебных года, меня ни разу не вызвали к доске. Смысл вызывать ученика, который совершенно не понимает предмет. Если только за тем, чтобы лишний раз его опозорить перед классом. Стоит заметить, что не по всем предметам было так. Были ненавистные мною алгебра и геометрия. Любовь Валентиновна которая их преподавала и являлась кстати, нашим классным руководителем была неумолима. К доске выходили все и если ты получил двойку на предыдущем уроке, знай, ты первый кандидат на то, чтобы пойти к доске снова, чтобы попробовать закрыть ее, ну или получить еще одну. Если по алгебре с божьей помощью я перебивался с двойки на тройку, то с геометрией было все куда хуже. Пять двоек подряд. Принципы конечно дело хорошее и нужное, но иногда все-таки можно проявлять снисхождение. Я не возлюбил Любовь Валентиновну ещё давно. В классе шестом. Под конец четверти, она дала нам задание найти какую-нибудь интересную арифметическую задачку, не сложную. Чтобы быстро решалась. Под критерий попадали так же числовые ребусы, ну и все в этом духе. К счастью, у меня дома была целая книга, с нечто подобным. Она вызвала к доске тогда всех, кроме меня. Весь сука класс на халяву получил пятерки, я же получил порцию унижения. Мне до сих непонятно ее решение, но я этого не забыл. Не забыл и не простил. Конечно, ученик должен сам, своим трудом заработать оценку, и это правильно, но выделять ученика таких образом, на мой взгляд не допустимо. Тогда она ясно дала понять мне, что я хуже других и не заслуживаю хорошей оценки. Как всё просто. Сидит тётка и решает, кто из детей пойдет домой в хорошем настроении, а кто нет. Кого дома похвалят, а кого не похвалят. И ведь никому не интересно, на сколько важным это может быть для человека, особенно для ребенка. Очередной вершитель судеб. До выпускного оставалось всего полгода, было понятно, что выпустят всех, не смотря на успеваемость. И экзамены сдать помогут, в этом сомнений не было. Почти каждую свободную минуту, я снова и снова воспроизводил в памяти утренний разговор с Лизой. День тянулся на зло долго. Последним уроком была география. По всем признакам было понятно, что Зоя Васильевна дорабатывает в школе последние месяцы, если не недели. Срываясь на учеников по любому поводу, она давно перестала пользоваться у детей авторитетом. Сорвать урок географии? Что может быть проще. Мы давно нащупали её слабое место и время от времени били по нему. Этим местом была Великая отечественная война. Вернее, отношение Зои Васильевны к ней, а если сказать еще точнее, то какое-то лютое отторжение всего, что связано с Третьим рейхом. Сложно сказать, почему она так реагировала на это. Возможно, кто-то погиб в войну из родственников. Может в концлагере кого-то замучили, а может кто-то не пережил голод в блокадном Ленинграде. Одно было ясно. Эта тема являлась табу. Весь класс находился на своих местах. Прозвенел звонок на урок. Все дети поднялись и хором поздоровались с учителем. Все кроме меня. Когда она предложила сесть, я поздоровался индивидуально.

– Хайль Гитлер! – громко произнес я, выкинув вперед правую руку в фашистском приветствии.

Реакция не заставила себя долго ждать.

– Заткнись, дерьмо! – разнеслось по классу.

– Встань! Встань я сказала! Встань и стой! – буквально вопила учительница.

Тут же закрутилась старая пластинка про миллионы погибших, замученных, пропавших без вести. Про тысячи разрушенных городов и сожжённых деревень. Честных десять минут Зоя перечисляла все ужасы войны, забыв, наверное, упомянуть только Холокост. Урок конечно же был сорван. Странно, но к директору или завучу она меня не повела и в кабинет их приглашать тоже не стала. В итоге, почти весь урок я простоял, рисуя фашистскую свастику в тетради, на задней странице. Очень скоро Зою Васильевну мы конечно же довели. Примерно через месяц она уволилась и больше я ее никогда не видел. Слышал правда, что она устроилась работать в какой-то интернат.

На следующий день, на одной из перемен, когда я возвращался с перекура, меня остановила Елизавета.

– Артём, ты в Гитлерюгенд записался что ли? – недовольно спросила она

Я не сразу понял, что она имеет ввиду, и чего от меня хочет, но начал догадываться, что это как-то связано со вчерашней выходкой на географии. Что-либо отвечать я постеснялся, из пасти сильно разило куревом.

– Прекращай это, я тебя прошу. – сказала она сердито, после чего не задерживаясь пошла дальше.

Стало понятно, что о моей выходке стало известно. Меня это не много напрягло, но никаких последствий в дальнейшем не имело. Некоторые ученики, наверное, считают, что учителя не общаются между собой. Это далеко не так. Еще как общаются, а некоторые не просто общаются, но и спят вместе. В школе имелся подобный пример. С каждым днём Елизавета заполняла все большее пространство в моей голове. Мои мечты в роли отрицательного героя теперь всегда были с её участием. Между тем, я не признавал, что влюбился в нее. Ведь я будущий наёмный убийца, или террорист и мне не положено любить кого бы то ни было. Порой очень сложно держать эмоции внутри себя. Пытаешься быть для окружающих скалой, бездушной, непоколебимой. Устойчивой ко всему, но рано или поздно наступает момент, когда удерживаемые в узде эмоции начинают переполнять и начинаются поступки, зачастую не обдуманные, глупые. И мне начинал срочно требоваться такой поступок. Необходимо было заставить её посмотреть на меня с другого ракурса, под другим углом. Нужно было разрушить эту схему «учитель – ученик». Замужем она или нет, я не знал, да меня это и не волновало. Тем более на тот момент, я лишь хотел, чтобы она обратила на меня внимание. Никаких идей в голове не возникало. Вся эта затея начинала казаться мне безнадежной и в итоге я просто отказался от своих намерений.

Глава 4.

В преддверии нового года, к нашей компании присоединился еще один человек. Его звали Антон. Он был на пару лет старше меня. Знакомы мы были уже около четырех лет, но тесно никогда не общались. Антон был тоже со странностями схожими с Ваниными, тоже любил сочинять. За что собственно и получил прозвище Лапшин. Но лишь этим его странности не ограничивались. В один из вечеров он пришел в подъезд в бронежилете. Легкий кевларовый броник был на нём вместо кофты. На вопрос зачем, с важным видом ответил, что так надо. Ну надо, так надо. Не думаю, что была реальная угроза его жизни, просто каждый сходит с ума по-своему. С Антоном иногда было очень сложно общаться. Всё из-за того, что нельзя было понять, когда он говорит правду, а когда выдумывает. Справедливости ради стоит заметить, что к моменту написания этих строк, Антон находился в зоне проведения СВО на Украине. Это была его вторая ездка, после ранения и сильной контузии. Так вот. Заядлым травокуром Антон не был, но имел полезные знакомства в этом направлении. Он неоднократно говорил, что есть у него человек, который ищет людей для сбыта «смолы». Смолой называли гашишное масло. Густая, вязкая жидкость темно-бурого, либо зеленого цвета. Смешиваешь с табаком, и вуа-ля, химка готова. Все эти разговоры я пропускал мимо ушей, до тех пор, пока Антон не принёс нам на пробу пару кубов смолы. Щедрость не слыханная. Укурились мы тогда на славу. Я решил поговорить с ним, с целью взять на продажу. Разговор сложился удачно. Я не знаю, что имел с этого Антон, но следующим вечером озираясь по сторонам я шел домой с двадцатикубовым шприцем наполненным смолой. За всё это добро, после реализации, я должен был отдать 3000 рублей. С продажи одного куба, я оставлял себе 50 рублей. Но хитрость была в том, что с честного куба получалось, 6-7 пяток Химки, тогда как обычный, стандартный коробок состоял из 4-5 пяток. Короче говоря, с одного куба мне запросто могло падать от сотни рублей. Конечно, требовалось держать всё в тайне, создавать иллюзию, что я по-прежнему хожу и беру, чтобы не привлекать лишнего внимания. Все эти нюансы я прокручивал в своей голове, пока шел домой. В первый же вечер, я сделал такой замес, что просто не смог прикурить пятку, она попросту не хотела гореть. Со скрипом, но торговля пошла. Сказать по правде, особых денег мне это не приносило. Я больше скуривал чем продавал. Конечно, я старался откладывать деньги, чтобы рассчитаться с Антоном, но прекрасно понимал, что полной суммы мне не набрать. Всё более отчетливо начинала вырисовываться недостача. Смола заканчивалась, подходили сроки расчета, а в моей барыжной кассе было две трети от нужной суммы. Это около двух тысяч рублей. В один из вечеров я передал их Антону, сказав при этом, что остальное донесу до конца недели, так как осталось ещё небольшое количество, которое требовалось реализовать. Долг в тысячу рублей повис на мне тяжелым грузом. По нынешним меркам сумма просто смешная, но тогда, это было целое состояние.

Я сидел в своей комнате за письменным столом. Через три дня требовалось закрыть долг. Нужно было срочно что-то решать. Конечно, за 1000 рублей никто меня убивать бы не стал, но спросить могли по-разному. Тем более я не хотел терять канал поставки, рассчитывая в будущем взять на продажу ещё, но быть умнее и стараться хоть не много держать себя в рамках в плане употребления. Я не помню в какой момент в моей голове появилась эта идея, но она плотно засела и казалась мне единственным выходом из сложившегося положения. Эти дни я старался держаться трезвым, мозгам необходимо было проветриться после трёхнедельного коматоза. Да и появляться лишний раз в тринадцатом доме без денег не хотелось. Я начал собираться на улицу. Выбор одежды у меня был совсем не велик, но покопавшись в шкафу, мне удалось найти кое-что подходящее. Старые джинсы черного цвета и свитер, с длинным воротником, тоже черного цвета. В прихожей, на полке прикрученной к стене, среди старых перчаток, шапок, шарфов и прочего барахла лежал газовый баллончик. На сколько я помнил, это простое, но достаточно эффективное средство защиты подарил тогда еще живому отцу, какой-то приятель-моряк, который привёз его из-за границы. Однажды, я имел удовольствие по неосторожности опробовать его на себе. Будучи ребенком, я решил проверить горит ли газ, находящийся в нем или нет. Приготовил спички, открыл окно на кухне и пшикнул на оконный отлив. Сквозняком газ с улицы тут же затянуло в квартиру. Большая его часть тогда попала мне на лицо. Могу сказать, что ощущения были непередаваемые. Казалось, что сотня иголок разом вошла под кожу. Минут тридцать я лежал на кровати с мокрым полотенцем на лице, пока лицо не перестало безумно печь. Так я познакомился с эффектом газового баллончика. При правильном обращении, вещь полезная, эффективная и вполне может защитить, но сегодня он нужен был мне не для защиты.

Я шел не спеша. Шел к своей школе. Ощущался легкий мандраж. Я еще не знал, как всё произойдёт, и что-либо планировать особого смысла не было. Решил действовать по ситуации. Да, я решил совершить преступление. Преступление серьезное, за которое могло последовать наказание, но выбора не было. Требовалось срочно закрыть долг. Территория школы была пуста. Я полностью обошёл ее два или три раза. К территории прилегала автобусная остановка. Редкие маршрутки останавливались, высаживая на ней пассажиров. Обычно не больше двух человек. Я выбрал место с максимально плохим освещением и принялся ждать, стараясь сливаться с темнотой. Очень скоро ноги начали замерзать, а за ними и всё тело. Никого подходящего пока не было. Так, стоя в засаде я провел около часа, пока не задубел окончательно. Когда я уже был близок к тому, чтобы бросить всё и пойти домой, на территории, в темноте появился чей-то одинокий силуэт. По мере приближения, я понял, что идет женщина, по всей видимости в шубе. Я стал озираться по сторонам в поисках случайных свидетелей. Стояла тишина. Людей по близости не наблюдалось. Я медленно присел, стараясь не обнаружить себя, но при этом ни на секунду не упускал женщину из вида. Всё это походило на то, как хищник из засады готовится напасть на выбранную им жертву. По мере приближения женщины, мандраж усиливался. Дыхание начало сбиваться. Я обратил внимание, что абсолютно перестал ощущать холод. Женщина продолжала движение не спеша, переваливаясь с ноги на ногу. В руке она держала то, что должно было стать моим, а именно женскую сумку. Секунды шли. Меня трясло всё сильнее. Когда наступил момент, что надо было либо начинать движение, либо отказываться от всей этой затеи, я, стараясь не создавать лишнего шума устремился вперёд. Женщина уже свернула за угол и была впереди меня. Всё шло как надо. Я и планировал напасть сзади, чтобы не дать возможности даже не много рассмотреть меня. Кстати сказать, умение бесшумно ходить, я долго тренировал и овладел им почти в совершенстве. Жертва находилась метрах в четырёх от меня, не больше. Ей необходимо было преодолеть не большую лестницу, примерно из десяти ступенек. Я продолжал сокращать дистанцию, держа газовый баллончик в руке. К моему удивлению, на первой же ступеньке она оступилась и упала на колени. Пользуясь моментом я бегом приблизился к ней. Ее сумка лежала почти у моих ног. Она что-то бормотала себе под нос, пытаясь подняться. От неё исходил сильный запах перегара, что и объясняло ее падение, а также неуклюжие попытки подняться. Я наклонился и левой рукой крепко схватил сумку, поднеся при этом газовый баллончик к ее левой щеке. Почти сразу я надавил на кнопку, максимально отвернув лицо. Тут же раздался ее кашель. Сомнений не было, газ попал в дыхательные пути. Я с силой дернул сумку на себя и бросился с территории школы. Мне повезло. Случайных прохожих не было, так же, как и проезжающих мимо машин. Перебежав через проезжую часть, я свернул за капитальные гаражи и бегом продолжил движение по грунтовой дороге ведущий в частный сектор. Требовалось не много прийти в себя и перевести дыхание. Я знал, что у меня есть минут пятнадцать, до того, как женщина сообщит в милицию о нападении. Уже находясь на территории частного сектора, я решил не спешить домой и задержаться, хоть это и грозило разборками с матерью. Это решение объяснялось просто. Дорога, которая вела к моему дому, в том числе вела и к первому отделу милиции, что располагался выше и если сигнал в милицию всё же поступит, то группа, выехавшая на вызов с высокой долей вероятности, встретит по пути меня. Свернув на одну из улиц, уже спокойным шагом и пряча за пазухой женскую сумку, я направился в дом, в котором жил сказочник Ваня. Деревянная дверь дома была заперта на засов изнутри. Я постучал. Стук получился громкий, настойчивый. Засов лязгнул, дверь резко отворилась и в проходе появился Ваня. Ничего не объясняя, я буквально вломился в чужое жилище. Дыхание было сбито. Я дышал как пёс в жаркую погоду. Ваня начал задавать вопросы, но я, ничего не отвечая просто достал и показал ему сумку. Он всё сразу понял и поспешил закрыть дверь обратно на засов. Моя первая добыча, буквально обжигала мне руки. Мы сели на корточки и принялись вместе потрошить сумку. Первым, что я из нее извлек, это прозрачный полиэтиленовый пакет с картошкой. Думаю, около одного килограмма. Потом пошли какие бумажки и дешевый китайский калькулятор. Всё!!! Больше в ней ничего не было. Сумка тут же полетела в топящуюся на ночь печь, где и сгинула в огне, как главная улика. Я продолжал сидеть на корточках обхватив голову. Так обосраться нужно было умудриться. Попросив Ваню всё сохранить в тайне, я направился к выходу. Газовый баллончик решил оставить у него. Через пару дней я узнал от того же Ванька, который работал грузчиком на рынке, что ограбил продавщицу по прозвищу Валя Терминатор. М-да, не даром говорят, первый блин комом. Домой я пришел почти вовремя, но мрачнее тучи. Дело было сделано, а результат нулевой. Рассчитываться по-прежнему было нечем.

Через день проблему с долгом я решил. Когда стало ясно, что с неба тысяча рублей не упадёт, я пошел на неприятный поступок. Поступок, который на долгое время лишил меня домашнего покоя. В шкафу, за всегда аккуратно сложенным постельным бельём хранилась мамина шкатулка с золотыми украшениям. Среди них были два массивных золотых кольца с камнями, обручальное кольцо, и отцовская золотая печатка, которую он никогда не носил, так как та была ещё с биркой. Все изделия были старомодные и мама их не надевала. Я долго перебирал украшения, думая какое из них взять. В итоге выбор пал на отцовскую печатку. Так как мне на тот момент еще не было восемнадцати лет, пришлось обратиться за помощью к Роману. Я решил кольцо не продавать, а просто заложить, в надежде, что со временем смогу его выкупить. Этим же вечером, я полностью рассчитался с Антоном, а остальные деньги прокурил и пропил с Ромой. Решить одну проблему, создав при этом другую, более серьезную, вариант конечно так себе. Но выбора не было. Снова прибегать к грабежу не хотелось, так как я понял, что это не даёт ожидаемого результата, а срок можно схлопотать не хилый. Если уж и делать что-то, то с гарантией, чтобы наверняка. Тем не менее совершенное преступление оказало на меня некоторое влияние. Несмотря на то, что поступок этот был крайне отрицательный, преступление в конце концов, воздействие на меня он оказал положительное. Появилась какая-то уверенность в себе. Я прям ощущал прилив энергии и начал понимать, что могу выходить за рамки дозволенного. Вот только с отцовской печаткой надо было что-то решать. Теперь находясь дома и слыша, как открывается дверь шкафа, моё сердце замирало. Мне казалось, что вот именно сейчас мать решит проверить всё ли золото на месте. Тогда сложно было спрогнозировать последствия, поэтому я всё же надеялся поднакопить денег и выкупить отцовскую цацку.