Поездка за город
Всё ещё светило солнце: не так долго мы проторчали в заведении, насытившись телесно, но так и не получив главного. Удача явно не была на нашей стороне: срывы с крючка чередовались с обрывами лески, а клюнувшее и попавшееся наконец создание оказалось толстой пухлой жабой, явно не способной стать украшением в перечне побед и достижений. Алик всё не мог успокоиться: пока мы выбирались на главную трассу – ведущую к станции – он вспоминал и в деталях разбирал несостоявшуюся любовницу: кривой рот с золотыми фиксами в глубине, круглое личико и масляные наглые глазки, способные лишь отвратить тонкого ценителя и специалиста – каким себя безусловно он считал. Я безусловно соглашался: явно не для того мы организовали поездку сюда, принимая меры безопасности и захватив денежные запасы, теперь заметно истончившиеся. “Не ради этой же дуры?” Алик припоминал, куда ещё мог бы отправиться сегодня: три или четыре точки на карте наверняка были бы готовы к его приезду, и ещё парочка мест также могла оказаться приемлемой, только слишком поздно уже было для нового визита, и оставался путь домой: в семейное лоно.
Но для Алика это не было отдыхом: только в качестве обязанности воспринимал он собственное пребывание в квартире в свободное от работы время: и если домашние обязанности – вроде мелкого ремонта на кухне или в ванной – были святым, то уже от проверки уроков дочери он всеми способами старался отвертеться. Ссылаясь на троечный аттестат и всего лишь среднее образование, он перепоручал эту заботу любимой супруге: получившей хоть и вечернее, но всё же высшее образование. “А на что она тогда шесть лет угрохала?” Здесь он оказывался прав: вряд ли выполняемая ею работа требовала слишком высокой квалификации, явно же щадящий график оставлял достаточно времени и энергии. “А могла бы и дома сидеть: я – по-моему – достаточно зарабатываю.” Насколько я знал, дело было не в деньгах: она просто не хотела похоронить себя в домашних заботах, полностью подчинившись и доверившись мужу. У меня это вызывало уважение: я знал достаточно семейных пар, в которых жёны – получив поддержку в виде солидного заработка мужа – тут же пускались в свободное плаванье, выбраться из которого не всегда можно было с минимальным ущербом: они теряли квалификацию и расплывались бледными медузами под лучами яркого светила, и очень немногим – в случае крайней нужды – удавалось собрать себя заново и вернуться к полноценной жизни и работе.
Мы наконец выбрались из переулка: насыщенная жизнью трасса вела нас далеко отсюда, хотя и сопровождала дорогу новыми впечатлениями: кроме следов предвыборной компании здесь мы видели наконец все признаки центра местной жизни: отделение банка переходило в узел связи, а продовольственные магазинчики теснились в длинном приземистом здании, соседствуя с автосалоном, совершенно неожиданно вместившемся в старинном доме, на котором – вполне возможно – раньше висела табличка, ставящая его под охрану государства. Однако сейчас сквозь огромную витрину – вырубленную прямо в стене – мы разглядели вполне современный торговый зал, заставленный не менее современными машинами, и с большим трудом удалось мне удержать Алика, так и рвавшегося потрогать и рассмотреть вблизи блестящие лаковые поверхности.
За автосалоном обнаружился ювелирный магазин: под внимательным взглядом охранника – выглядывавшего из полуоткрытых дверей – мы миновали бронированное лицо заведения, делавшего явную ставку не на количество, а на качество продукции: один только золотой крест – зато очень большой – возлежал рядом с массивной цепью в середине композиции, несколько колец и перстней – с разноцветными камнями – устилали подножие, а наверху – явно не на продажу – была выставлена целая скульптурная группа, отлитая из золота и серебра. Безусловно, она имела отношение к ювелирному искусству, не являясь изделием ширпотреба, и мы не стали смущать охранника, коротко осмотрев ценные экспонаты.
Дальше начиналась площадь: мы даже не сразу поняли это, когда миновали последнее здание: перед нами открылась берёзовая аллейка – в два ряда, за которой находился пустырь – заполненный сейчас густой разноликой толпой, и только в глубине – за сотню с лишним метров – мы разглядели дом с греческими колоннами, придатком к которому и была площадь.
Раньше – без сомнения – дом принадлежал либо местной власти, либо здесь находился дворец культуры с кинотеатром и многочисленными секциями, на что указывали стенды для афиш, сохранившиеся в нескольких местах. Но совсем другой хозяин был теперь здесь: через весь фасад протянулась длинная разлапистая надпись металлическими буквами, так что мы не сразу смогли правильно прочесть название, путаясь в многочисленных приставках, суффиксах и корнях, пока не добрались наконец до самого конца. Слово банк всё объясняло и ставило на места, выявляя – судя по всему – одного из местных хозяев жизни. “Вот ведь уроды: названьице придумали.” Я согласился с Аликом: где-нибудь на бланке такое длинное и пышное имя и могло бы выглядеть солидно и впечатляюще, вот только вряд ли кто-то из людей – без предварительной тренировки – мог выговорить это имя полностью: от начала до конца.
Вряд ли скопление людей имело отношение к банку: закручивавшиеся кольца совершенно не доходили до колонн и широкой лестницы, группируясь случайным образом в пределах открытого пространства. Мы заметили несколько машин: по всей видимости они и являлись ядрами, вокруг которых скручивались нестройные подвижные спирали, периодически выбрасывая протуберанцами отдельных людей, сжимавших пакеты или чем-то наполненные сумки. Значит, здесь что-то дают? Нам сразу стало интересно: необычность происходящего могла поправить наше траурное настроение, ещё раз доказывая бурную жизнь городка. Мы подошли ближе: броуновское движение, судя по всему, на самом деле регулировалось и находилось под контролем: внимательные и благодушные ребята – расположившиеся по периметру – наподобие овчарок стерегли послушное неопытное стадо, не давая разбежаться и наводя порядок в случае необходимости. Но не со всем, похоже, им удавалось справиться полноценно – хаоса и беспорядка здесь было явно больше – и только подойдя совсем близко, сквозь шум и толкотню мы увидели и услышали главных действующих лиц.
Трибунка, сооружённая в самом центре скопления, могла вместить лишь одного или двоих: временная деревянная конструкция возвышалась маяком света над морем мрака и невежества, озаряя его и одаривая вспышками мудрости. Вспышки производили двое: молодой и высокий – наш ровесник – верещал высоко и возвышенно, его сосед – в котором мы узнали самого упитанного из кандидатов компании – говорил тяжело и скупо, с трудом выбирая слова. Но даже динамики у подножия не могли разогнать тумана и пробить завесу: совершенно явно почти никто не прислушивался к выступавшим, занимаясь совсем другим – более приятным и полезным – для прояснения чего мы решились-таки влезть в тёплое булькающее болото.
Далеко не сразу мы нашли конец очереди: толкотня и ругать не поделивших чего-то местных жителей сильно затрудняли поиск, и только большая настойчивость вывела нас наконец в правильное место. Поддатый мужичок – представившийся последним – оказался малоразговорчивым: возможно из-за количества выпитого. Ближайшие соседи также не захотели делиться информацией: одна женщина стыдливо отвернулась, другая же с подозрением оглядела нас. Разве здесь происходит что-то недостойное? Вряд ли в одном из главных мест города – на виду у всех – могли быть организованы вещи незаконные и противоестественные, так что мы не стали стесняться и громко – во всеуслышание – спросили о происходящем. Наконец нам ответили: молодая женщина обозвала мероприятие митингом по случаю предвыборной компании районного руководства. “Так это мы и так поняли! Мы не поняли: а чем вы тут занимаетесь?”–”А тут… агитация.”–”И чем это вас агитируют?”– Повисла тягостная тишина, подтвердившая неуместность и даже хамский характер вопроса: мы увидели, как все отшатнулись и враждебно ощетинились, и во все стороны побежала отливная волна; кажется, мы поняли смысл происходящего, нам только хотелось подтверждения и конкретизации увиденного – чем именно и в каком количестве соблазняют аборигенов, и какие силы здесь задействованы; но нам не дали такой возможности: мы уже видели, как несколько мордоворотов – только что благодушно настроенных – уже спешат в нашу сторону, расталкивая плотное скопление. Им явно стукнули, и теперь нас обкладывали со всех сторон, устраивая правильную облаву: двое шли из глубины толпы, и ещё двое отрезали нам дорогу, и только героический рывок мог спасти нас от расправы.
Безусловно, ни мне, ни Алику не хотелось продолжения знакомства: вот только мы не могли так же бесцеремонно расталкивать собравшихся, иногда проявлявших даже враждебность: кто-то вцепился в мою сумку, и несколько секунд я вырывался из плотных объятий, с тоской ожидая неминуемого. На краю толпы меня уже ждали: я бросился мимо огромного жирного увальня и сразу получил удар чуть пониже спины, только добавивший мне скорости. К счастью, он не пытался задержать меня: против подобного громилы я был абсолютно бессилен, а его соратники могли оказаться серьёзнее настроенными. Я подбежал к Алику, уже остановившемуся и ждавшему меня: ему удалось миновать опасность, и теперь он сочувственно смотрел в мою сторону.
Уже оказавшись рядом, я увидел, что он не один: большой куст черёмухи скрывал его собеседника – парня лет на пять моложе – быстро что-то моловшего, подхихикивая и кривляясь. Значит, у Алика есть тут ещё знакомые? Это было неожиданно: я посвятил Алика во все основные детали местных контактов, и вправе был ожидать того же от него. Я с интересом посмотрел на новичка: подвижная обезьянья мордочка сразу обернулась в мою сторону, и такая же обезьянья лапка вынырнула откуда-то из-за спины в надежде на рукопожатие. Я адекватно откликнулся: влажная потная ручонка слабо и нервно дёрнулась в моей руке – изображая приветствие – и он представился, растянув губы в улыбке. “Костя.”
Я сделал ответный ход: приятель Алика заслуживал уважения уже за одно за это: далеко не с каждым Алик стал бы поддерживать дружеские отношения. Я прервал его излияния, но после приветствий он быстро нашёлся и понёсся дальше, так же кривляясь и фиглярничая.
“Да-а, так вот: повезло вам, ребята: одним синяком только на двоих отделались – вон там, да? – а некоторые оказались не такие счастливые. А как у одного тут господина очки брызнули во все стороны – так это вообще! А почему всё: приставать не надо было – к кому не следовало – и ведь очками-то дело не обошлось: тут же ментов нагнали, и господина того родная семья суток только через пятнадцать снова увидит: никак не раньше!”– Он захихикал, и я наконец вставил вопрос.–”Что-то я не понял: он в этой очереди стоял – тот господин?”–”Нет, нет, нет: такие в очереди никогда стоять не будут – разве можно? Он вот как вы: ходил и задавал всем дурацкие вопросы: что, и где, и почём. Пока на него адекватно не отреагировали.”–”Ничего себе адекватно! Это же откровенные бандиты, которые пасут стадо баранов и занимаются откровенным подкупом: разве не так?”–”Так, так, так: а где ж вы других-то возьмёте, вы что: с луны свалились? Долго, однако, вам падать пришлось: с луны-то.”– Он снова заржал, обнажив жёлтые искорёженные зубы.–”Да ещё тут одних деятелей в самом начале повязали: но там уж тихо обошлось, без рукоприкладства.”–”Ну и много тут… дают?”–”А это по-разному: смотря в какой очереди стоять будешь.”–”То есть?”–”Тут, видите ли, представители разных кандидатов: две очереди одного – соответственно для мужчин и женщин – и ещё одна общая: уже другого.”–”Ничего себя! Как же они так умудряются: они ведь конкуренты!?”–”О, это сложно! Это очень сложно. Но если хотите,– он прищурился,– то могу вкратце освятить. Давайте только присядем вон на ту скамейку: а то устал я что-то.”– Мы покорно двинулись за ним и устроились в тени, спрятавшись от нежелательных свидетелей за широкими раскидистыми кустами.
“Да никакие они не конкуренты: это только видимость для непосвящённых – вы ведь не местные? – а любой осведомлённый человек давно уже знает: кто с кем связан и кто чего на самом деле стоит. Вы ведь ничего не знаете?”– Мы отрицательно мотнули головами, заставив его сразу же взбодриться.–”Хорошо: но это долгая история. Нынешний глава администрации – старый и больной человек, так что когда стало известно, что в новых выборах он участвовать не будет: а он отмотал уже два срока, не считая работы до того также на весьма высоких должностях – то сразу же все проснулись и вспомнили об амбициях. Амбиции, разумеется, и раньше были, но только кто ж раньше посмел бы: он мужик-то ого-го какой, и каких угодно противников в своё время переламывал. А тут и здоровье подвело, и разные вопросы – по хозяйственной части – начали всплывать такие, что непонятно стало: во что всё выльется. Так что решил он наконец удалиться на покой, но чтобы при этом не оказаться в щекотливом положении – не загреметь куда-нибудь – надо ведь своего человека поставить. А без этого – сами понимаете.”–”Понятно, понятно. А что за хозяйственные вопросы?”–”Да хотя бы банк: который вон там на площади: видите? Раньше ведь тут дворец культуры был, кинотеатр и прочее, а теперь он его дружкам своим отписал.”–”Как? Просто так?”–”Зачем просто так: за верную службу. Хотя оформлено всё по закону: и без опытных юристов не подкопаешься.”–”И что же: никто не протестовал?”–”Да нет: были дурачки. И даже, я слышал, в вышестоящие инстанции пробивались. Но кто ж их слушать-то будет: у него ведь там тоже всё схвачено, так что он даже получал оттуда поддержку, и с лопушками с теми: примерно как с тем господином пару часов назад обходились.”–”Ничего себе!”–”А наш район – хочу заметить – оказался поделённым в последнее время тремя группировками, так что преемника своего надо было именно в одной из них искать и таким образом на одну из них и делать ставку. Непростая задачка!”
“А что касается сложностей, то только этим дело не ограничивалось: предполагаемые кандидаты каждой из группировок оказались людьми, когда-то работавшими с ним – пусть и в совершенно разных качествах! – но каждый из них рассчитывал на благожелательное отношение уходящей власти. Так что когда выбор состоялся, то двое других оказались смертельно обижены, и вначале даже пытались объединиться. Хотя где им там: и когда замочили Сопатого – одного из лидеров новой коалиции – то сразу же началась война не на жизнь, а насмерть: и там уж каждый стал за себя.”
“А за что ж Сопатого замочили?”–”А чтоб не лез на чужое поле: он ведь большой хитрец был, и вовсю уже идейками баловался, предназначенными для главного кандидата. Так что если б его допустили – как он сам того хотел – он бы много крови попортил.”–”Кстати, я так и не понял: а кто же главный кандидат?”–”Да вон – на площади разливается. Так что ты от его медвежат благословение получил: по одному месту.”– Он дёрнулся и зашёлся в приступе смеха; но мне совершенно не было смешно, так что я сурово посмотрел в глаза новому знакомому – так хорошо осведомлённому обо всём здесь происходящем. Он явно не был знакомым Алика: только сейчас я понял ошибочность такого предположения, но совершенно неудивительно было то, что Алик сразу проникся к нему доверием и заставил меня сделать то же самое: он вызывал большое уважение и симпатию, которые и заставили нас сидеть здесь и слушать.
“Я не понял: а что значит “медвежата”?”–”Они так называют себя. Вы ведь видели кандидата? Будка – во, да и замашки тоже. У него и кликуха такая: Медведь. Так что когда было принято решение, то даже оформили некую общественную структуру – в которую реорганизовалась группировка – и их теперь только так и зовут.”–”Занятно. А кто же… второй?”–”На площади? Да шантрапа какая-то: инженеришка один местный, которого на всякий случай привлекли. Как в спорте, знаете? Повозникать, повыпендриваться, дыму побольше напустить, а потом сойти с дистанции: в пользу нужного кандидата, разумеется. Они там в очередях не просто так стоят – разве можно? – они ведь там некие договорчики подписывают – хе-хе – где обязуются отдать свои бесценные голоса такому-то и такому-то, в качестве же платы и в счёт аванса от планируемого процветания – которое вот-вот наступит – всем желающим выдают продукты ширпотреба. Конечно, дифференцировано: для удобства они тут отдельно очереди для мужчин и женщин организовали: мужикам, естественно, по пол-литра выдают и что-нибудь из консервов – на закусь, женщинам же разное домашнее барахло: вроде мыла, например. А что касается инженеришки: то там, по-моему, и деньгами могут дать, так что все местные алкаши – с тех пор, как всё началось – постоянно вокруг пасутся. Я – когда вас увидел – тоже подумал было; но вы ведь что-то ищете?”– Он впился в меня внимательным умным взглядом, и потом так же внимательно оглядел Алика, и тут уже Алик, пока только слушавший интересные детали и подробности местной жизни, решил взять инициативу на себя.
“Да кое от чего мы бы не отказались. А что ты можешь предложить?”–”Да хоть все тридцать три удовольствия! Хаза тут есть одна – неподалёку. И если столкуемся: могу провести.”–”Сколько?”–”Да стольника хватит: с каждого. Ногами землю топтать: тоже дело недешёвое.”–”Но ты объясни всё-таки: что за хаза. Нам ведь тоже не всё интересно.”–”Да пожалуйста: и в картишки можно – на интерес, разумеется, и в рулетку, и колёса покатать, и ширнуться, и мальчики есть, и девочки, и…”–”Во-во: нас как раз последнее и интересует.”–”Всего-то? Хорошо: будет. Этого добра там навалом. И это всё?”–”Извини: остальное не для нас.”–”Ладно: гоните две сотни.”– Мы полезли за деньгами: Алик быстро достал мятую бумажку из заднего кармана брюк, а мне пришлось вынимать кошелёк, и когда я открывал нужное отделение, мне удалось заметить жадный голодный взгляд. Я сразу насторожился: а не будет ли опасно идти в неизвестное место с неизвестным человеком – явным жуликом и прохвостом: может, он хочет заманить нас туда, где ждут его подельники, готовые любого обчистить и нагреть, а он – такой маленький и хлипкий – выполняет роль подсадной утки, баражирующей в людном месте в поисках глупых селезней? Алик уже отдал деньги; я же пока не верил Косте – если его на самом деле так звали. Я зажал сотню в кулаке, спрятав кошелёк обратно в сумку. Протянутую руку нового знакомого я проигнорировал, одновременно вглядываясь в его лицо и стараясь разобрать, что скрывается за его фиглярством и разболтанностью. Он по-детски нахмурился и надул губы.–”Не хочешь – как хочешь: можешь оставаться.”–”Меня другое заботит: а там всё надёжно и безопасно? Не хотелось бы оказаться в каком-нибудь притоне.”–”Да ты что! Это ж такое место: там лучшие люди города бывают! А крыша! Там же лучшая крыша в районе – там медвежата трудятся, да и сам их предводитель иногда захаживает: по разным поводам. Ну как ещё объяснить?!”– Он чуть ли не готов был расплакаться, и я так и не понял – можно ли ему во всём верить: возможно, он очень жалел о почти упущенной сотне, подрабатывая на нелёгкую жизнь своей ловкостью и изворотливостью, и заодно просвещая всех в качестве бесплатного приложения. Но я всё-таки решил попробовать.
“И что ты ещё можешь сказать об этом… заведении?”–”Вы название слышали: “Приют одинокого странника”? Так это он и есть.”–”Вообще-то нет. А цены там какие?”–”На девочек? Да за сотню баксов любая – и без вопросов. Вы просто обижаете.”– Он улыбнулся.–”А ты, значит, клиентов подыскиваешь?”–”Да это так: между делом. Сегодня ведь выходной: а вообще я в фирме одной работаю, продавцом. И лишняя копейка разве помешает?”– Он окончательно расплылся в радостной довольной улыбке, которая стала ещё шире, когда я раскрыл ладонь и сунул ему уже слегка подмокшую бумажку.–”Ну что ж: веди в свой приют.”– Он довольно захихикал и привстал, потягиваясь всем телом.–”Но это не слишком далеко?”–”Да нет: минут пятнадцать пешкодралом. Да не бойтесь вы: это ж такое место!”– Мы тоже поднялись: похоже, ещё не всё оказывалось потеряно, и мы ещё могли наверстать недополученное в течение дня, утолив наконец давнее желание.
Мы перешли дорогу и углубились в переулок: напавшие на нас так же продолжали пасти послушное доверчивое стадо, совершенно не интересуясь больше подозрительными чудаками: они выполнили свою миссию и не собирались продолжать преследование. Это было понятно и оправданно: мы больше не смущали аборигенов и не создавали нежелательного шума и ажиотажа, способного привлечь совсем уж ненужных свидетелей и очевидцев: каких-нибудь, к примеру, журналюг, способных внести расстройство в хорошо налаженное дело. Местная пресса – без сомнения – находилась под жёстким контролем, не имея малейшей возможности преподнести всё в правильном свете, и только залётные пташки – вроде нас – представляли для организаторов зримую и внятную угрозу. Однако мы вовсе не собирались влезать в местные политические дрязги, а интересные детали и подробности развлекали нас и не позволяли заскучать.
Наш проводник, похоже, оставался всё-таки немного обиженным: моя недоверчивость, видимо, расстроила его, так что мне самому пришлось возобновлять разговор.–”Слушай, Костя: а кто у вас ещё в этой свистопляске участвует?”–”Да много тут есть ещё разных: кому ж не хочется? Только ведь всё уже заранее известно: да они и сами всё знают.”–”Как это?! Разве так бывает?”–”Опять обижаете?”– Он шмыгнул носом.–”Да я всех их как облупленных знаю! У меня братан – старший – всё о них знает и постоянно такие вещи рассказывает – по пьяному делу – что просто держись. А братан у меня… сила! Ну ладно, это уже детали: и вам их вовсе знать ни к чему.”–”И почему ж он так уверен-то: в победе, как я понял, этого борова?”–”Медведя? Так ведь там давно всё заранее расписано: и нужные люди – которые всем заправляют – давно уж результаты согласовали. Так ведь тут всегда так было, и нынешнего главу – в своё время – именно так и выбирали. Братан мой – голова! Он мне даже общие принципы как-то раз набросал: насчёт избирательной системы.”–”Интересно, интересно…”–”Если только вспомню… Ах, да: принцип первый: всё покупается, всё продаётся. Да взять хоть тех вон баранов – хе-хе! – так это и есть то самое.”–”Стоп: но ведь если заранее всё расписано, то зачем ещё покупать-то: это ж какие деньги!”–”Не такие уж и большие. А ведь если с ними тех договорчиков не заключишь: то хрен они куда придут! Так что приходится заранее морковку подвешивать. А чтоб в нужный загон бежали: как раз принцип два существует: нет ничего такого, что невозможно было бы обгадить. И соответственно, наоборот.”–”Да: видели мы тут рекламку. И даже сами немного руку приложили.”–”Да вы что! Вас не засекли?”–”Нет вроде. Там какой-то другой мужик был – не Медведь – так мы ему кое-что подрисовали.”–”Ну тогда ладно: если не Медведь – то можно. А на святое покушаться: небезопасно, сами понимаете. А за Медведя его подшефные – если бы засекли – и отмутузить могли. Здесь они специалисты.”–”Мы уж поняли. Много у вас что-то подобных специалистов.”–”А, заметили? Я вот недавно это тоже обнаружил: когда в соседнем районе по делам был. Ведь когда живёшь тут – не замечаешь. Но во всём есть и отрицательные, и положительные стороны.”–”Ничего себе! Нам уже несколько раз досталось: без особой вины – между прочим; а в забегаловке вашей просто откровенно обжулили. Алик, кстати, гораздо больше пострадал: это сейчас мне перепало, а в-основном-то Алику от разных козлов доставалось.”–”Сочувствую: с ними аккуратно надо. Нет, вообще они не злые: просто работа у них такая.”–”Я уж понял: у меня у самого тут родственничек один: говно говном, а ведь был нормальный парень раньше.”–”Да? Это из каких же?”–”Чёрт его знает! Я даже и не сразу понял это: потом уже знающие люди объяснили… Да: а что там ещё насчёт принципов?”–”Насчёт принципов? Ах да: третий – и последний: главное ведь – не как голосуют, главное – как считают. Я же говорил: у них ведь там свои люди всем делом заправляют: и десяток процентов накинуть или снять – просто плёвое дело. Артисты!”–”Это точно?”–”Точно, точно.”–”А как же конкуренты: они ведь, наверно, следят за всем, и просто так их не обманешь?”–”Всего я не знаю, конечно: а что это тебя так интересует?”– Он подозрительно уставился на меня: я постарался сделать невинный вид, и он наконец отвернулся, продолжая вести нас к цели.
“Я просто могу сказать: что когда нынешнего главу в прошлый раз выбирали, то мой братан за две недели окончательные результаты знал. А как уж они это делали: совершенно не интересовался… Кстати, хотел спросить: а вы не Строителя изрисовали? Он ведь тоже в большом авторитете, и главным конкурентом, между прочим, считается: вторая группировка как-никак в районе.”–”Не знаю я: солидный был такой мужик, лет пятидесяти. А почему Строитель-то”–”Да у каждого своя сфера интересов: Медведь – тот всю торговлю под себя подмял, а Строитель у нас тут жильё контролирует: он ведь раньше – при старой власти – как раз в райкоме этими делами и занимался. А потом, соответственно, местный ДСК и захапал: так что он нынче официальный хозяин. И всё, что по этой части в районе: только через его фирму и делается.”–”Понятно.”–”Но между прочим: знающие люди его на самом деле уважают. Деловой мужик – на самом деле, а не просто деньги стрижёт. Только не светит ему нынче: его тут такими помоями поливали, что очень нескоро он отмоется. Так что зря вы на него так.”–”Откуда мы знали? А может, это и не он ещё был: у вас их тут штук восемь всего?”–”Примерно. Да давайте посчитаем!”– Он поднял тонкую ручку, готовясь загибать пальцы.
