Алтайский Декамерон

Лиза привлекла мое внимание сразу: короткая стрижка «Гаврош после революции», индийская джинсовая курточка, ярко-красные трикотажные расклёшенные брюки, приятная округлость бедер и немаленькая грудь делали ее образ на редкость соблазнительным. Парни так и вились вокруг нее, приглашая на танцы или в местное кафе, но получали отказ. И в недоумении отходили, выразительно вертя пальцем у виска.

Лиза понимала: если ее Карфаген падет, то на следующий день о том узнает вся округа.

– Мужики в ж%пе воду не держат… Ля-ля-ля! Только болтать и могут, – объяснила она свою позицию Алексу.

…Субботний автобус переполнен, но нам удается занять сидячие места у окна. Взявшись за руки, мы с удовольствием разглядываем унылую киноленту зимних пейзажей за окном.

Лиза в который раз поправляет на мне шарф, якобы выбившийся из-под ворота дубленки армейского образца (купленной в секретном магазине по личному указанию директора племсовхоза). Она застегивает пуговицы на манжетах моей рубашки, всем своим видом показывая, что я – ее мужчина, и она не собирается меня с кем-либо делить. Меня это трогает, и я опять делаю безуспешную попытку пролезть поглубже к заветным Лизинам округлостям.

– Ты что, Алекс, дурак? Люди же кругом! Смотрят! – шипит Лиза. Видя мой обиженный взгляд, она смягчается и гладит меня по руке. – Ну потерпи, Лешик, недолго осталось, уже подъезжаем.

В эпоху Советского Союза пригород Алейска ничем не отличался от обычного деревенского поселка. Избы, странным образом прилепленные друг к другу, да крохотные приусадебные участки по шесть соток (не дай бог, хозяева разбогатеют!).

В местном магазине покупаем продукты, бутылку.

– Надо тетке хоть подарок купить, а то обидится, – предупреждает Лиза.

– А что она любит? – Я теряюсь в догадках.

– Да по хозяйству чего-нибудь…

И я покупаю кухонный набор, состоящий из разделочной доски и поварешек, расписанных под Хохлому.

Тетка впускает нас в жарко натопленную избу. Подарок делает её счастливой.

– Лизунь, я там котлеток нажарила. Щи в печке, чтобы не простыли… Командуй, молодца-то кормить надо, а я к соседке, телевизор смотреть! – И тетка скрылась за дверью.

Мы остаемся одни! Я не выдерживаю и холодными руками лезу под свитер. Там жарко. Руки быстро находят объект вожделения…

Лиза как-то сразу обмякает, напряжение последних дней ее отпускает. Она позволяет отнести себя на огромную теткину кровать с большими металлическими шарами на хромированных трубках и c жаркой периной.

Одежда сбрасывается каким-то самым чудесным образом. Прижавшись друг к другу, мы пытаемся отогреть заиндевевшие части тела.

– Алекс, а у тебя попка холодная, – кокетничает Лиза.

– Зато у тебя горячая… Дай погреться. – И я теснее прижимаюсь к девушке.

– Грейся! – радуется Лиза.

Наконец я проникаю во все заветные места своей возлюбленной.

– Боже, Алекс, как хорошо-то! – застонала девушка.

Она не выдерживает и начинает подвывать, содрогаясь всем телом от нахлынувшего чувства! Потеряв счет времени и ощущение реальности происходящего, мы проваливаемся в призрачный мир грез и сновидений.

Очнувшись в абсолютно темной избе, мы пытаемся понять, сколько же проспали.

– Алекс, я голодная! – Лиза спрыгивает с кровати. Абсолютно голая, она идет на кухню.

Я любуюсь ее прекрасной фигурой, которая напоминает обнаженных бронзовых крестьянок французского скульптора Аристида Майоля. Его работы в Пушкинском музее поразили мое воображение в школьные годы.

Вспыхнувшая ярким светом лампочка под оранжевым абажуром окрасила комнату в приятный рыжий оттенок.

– Алекс, а ты пробовал соленые арбузы? – интригующе спрашивает Лиза.

– Нет, конечно, где же я их возьму в Москве?

– Щас сделаем! – с ноткой превосходства отвечает девушка.

Она накидывает на голое тело мой свитер, одновременно вдевая ноги в укороченные валенки, найденные здесь же, у печки.

В предбаннике зверский холод, бочки с соленьями по углам чуть припорошены снегом. Найдя нужную бочку, Лиза огромным деревянным черпаком подхватывает арбуз, похожий на недоразвитый футбольный мячик, и тащит его на стол.

– Лешик, пируем!

Она сервирует круглый обеденный стол, оранжевым солнцем украсивший теткину комнату, нарезая арбуз дольками и укладывая их на тарелку.

Я разливаю по рюмкам китайскую рисовую водку, купленную в магазине. Бутылка привлекла мое внимание яркой этикеткой.

– За что пьем, Лизунь? – интересуюсь я.

– За любовь, конечно!

Водка имеет незнакомый отвратительный вкус, но это нисколько не мешает нам допить ее, провозглашая все новые и новые тосты за любовь!

Отобедав, разомлев, лежим в теткиной кровати.

– Ты клевый, Лешик. А у тебя в Москве кто-нибудь есть?

– Нет, конечно. Я же недавно дембельнулся, еще не успел…

– А ты мне будешь изменять?

– Лизунь, ты что!

– А ничего!

Она соскочила с кровати и стала рыться в теткином комоде.

– Где же он, где же?.. А, вот, нашла! Посмотри, Лешик, что я выменяла в техникуме на бутылку коньяка у педагога в Бийске!

Лиза раскрыла плоский металлический ящик и показала мне его содержимое.

Клещи, скальпели, буравчики, тиски и прочие инструменты средневековых пыток поблескивали в металлическом боксе железными боками.

– Правда, клево, Алекс?

– Набор юного садиста с маниакальными наклонностями!