Лахайнский полдень

Глава 4

Извинившись, гость взял со стола бутылку с водой и медленно сделал пару глотков. Светлана отметила про себя, что слова давались ему легче, чем вначале. Речь понемногу оживала и становилась более «русской». Но какие-то интонации выдавали в нем иностранца. Он говорил ровно, почти монотонно, а некоторые слова растягивал. Очевидно, он думал по-японски, а на русский переводил. Но Свете это не мешало. Скорее, наоборот, добавляло интереса к его странной манере речи.

Асахи не спеша закручивал крышку, мысленно погружаясь в темноту катакомб…

– Зашел внутрь. Там тоже вода. Широкий канал, сразу за шлюзом – продолжение тоннеля снаружи. Посветил вокруг, фонарь слабый, но отражение помогло. Стало видно, насколько внутри всё большое… и пустое. База оказалась брошенной.

Пошел вдоль канала. Так хоть светлее – отражение от воды больше. Да и пути другого не было. Справа – ряд комнат. Заглянул в несколько. Думал, может, найду что-то, что хорошо держится на воде, как мое весло. Но в них пусто. Ни мебели, ни мусора. Будто вычищено. Как нарочно.

Двинулся дальше. Гадал всё: чья база? Может, японцев? И тут в свете фонаря вспышка: белое, красное… Прямо на стене передо мной. Я остановился. – Он развел перед собой руками, будто разглаживая потрепанную временем газету. – Флаг. Японский! Но не тот, что сейчас. Старый. С кругом и лучами во все стороны. Как солнце, только… не мирное. Лучи не светом греют – огнем жгут. Выскочил передо мной, как призрак из прошлого. – Асахи усмехнулся. – Да, собственно, так и случилось. Зато стало понятно: база японская. Старая, заброшенная… военная. И я на одном из островов Рюкю.

– Получается, японский плен, – задумчиво вставила Света.

– Пока только флаг, – улыбнулся Асахи. – И тот на стене, а дальше-то идти некуда. Но там показался новый шлюз. За ним явно было что-то еще. Поэтому пошел вдоль стены, в темноту, искать проход. И нашел, дальше, в глубине скалы.

Асахи задумался. Он тогда не понял сразу, что второй зал был больше первого. Шаги по бетону звучали как-то дольше, а фонарь не цеплялся за стены. Канал хоть снова шел по центру – вытянутый, как и прежде, но стоял теперь сухой. Без воды и без бликов. Свет терялся в воздухе. Темнота вокруг казалась глухой, тяжелой, будто замыкала в душной коробке.

– Я подошел к каналу. К самому краю. Посветил вниз. Хотел понять, что там. И вдруг – как в живот ударило. Там… пустота. Настоящая. Без дна, без формы. Даже ноги подкосились. Я тут же упал на пол… Идти дальше пришлось почти вслепую. Только бы подальше от края, чтобы не провалиться. Может, в свете дело, но зал казался длиннее и больше первого. А в конце снова стена. Теперь, правда, ни флага, ни прохода. Тупик!

Светил долго… везде там. Ничего. Один только швеллер торчит из стены снизу. Такой же, как в тоннеле при входе, только не ржавый, гладкий. А чуть выше – другой. Метрах в полутора, может. Похоже, раньше на них крепилась лестница. Вела на ту сторону. Но от нее остались только ржавые куски. – Асахи помолчал, прежде чем продолжить: – Что мне оставалось?! Вернуться? И куда? В море? Вокруг островов сильные течения. До берега можно не добраться, снесет как щепку – и пропал…

Я стоял. Долго. Потом просто встал на швеллер. Покачался на нем. Держит. Значит, можно и залезть… – Он говорил уже чуть быстрее, будто тело само вспоминало порядок движений. – Держась одной рукой за стену, я схватился второй за перекладину выше. Фонарь пришлось выключить и убрать в сумку, только так я мог повиснуть на верхней опоре. Резко оттолкнулся и прыгнул в темноту. Уцепившись там локтями, закинул на швеллер ногу. Затем раскачался, и тело в какой-то момент протащило по инерции выше… В детстве залезал так на деревья.

Семён кивнул с пониманием.

– Поднялся на швеллере на ноги, медленно. Включил фонарь. Прямо на уровне глаз оказался еще один швеллер. Посветил выше, и понял: их там много. Целая цепочка. Идет вверх. – Асахи посмотрел на супругов и задумчиво произнес: – До сих пор не знаю, зачем полез. Безысходность? Не совсем. Может, как в детстве: «А смогу ли»? Дурак! Но полез… – Он говорил, не глядя на собеседников, будто снова карабкался по тем швеллерам. – Лез тяжело. Ладони скользили: пальцев не хватало, чтобы нормально зацепиться. Металл гладкий. Плечи ныли, локти дрожали, но я лез. Уже на третьей опоре подумал: вниз так просто не спуститься. Только вверх или сорваться. Дальше уже не думал. Просто хватался и тянул тело выше. Как будто доказывал кому-то: не сорвусь, не сдамся! И вот последняя перекладина. Всё, что держит теперь, – мои руки и страх отпустить…

– А сколько их было? – спросил Семён.

– С десяток. Скорее, больше. – Асахи на секунду задумался.

Семён покачал головой, прикидывая:

– Вы ж метров на пятнадцать, если не выше, забрались?

– Да. Тело гудело. А наверху опоры пошли в линию. Вели на ту сторону. Я начал перепрыгивать. Сначала легко. Потом… – Асахи слегка наклонился вперед. – В середине, над каналом, я буквально на секунду остановился. Сбился с ритма, и тут накрыло. Страх. Жуткий. Я замер – подо мной пустота. Боялся даже пошевелиться, как парализовало. Кровь застыла внутри. Стоял так долго. Потом выдохнул и шагнул дальше. А там… еще хуже.

– Вы же хотели перебраться туда, верно? – уточнила Светлана.

– Хотел, но… – Асахи сделал паузу и с раздражением закончил: – …надо было думать, прежде чем лезть! Стою на крайней опоре и понимаю: назад – никак. Теперь только вниз. Но это же не как вверх. Не дотянешься. Не перескочишь. Всё нужно делать в полной темноте. Фонарь не включишь – держаться надо двумя руками… – Он с досадой провел ладонью по подлокотнику кресла. – А еще швеллер с торца очень узкий. Стою босыми ногами на нем. Тело раскачивается. Руки расставил в стороны, как гимнаст в цирке. Только без страховки.

Я себя проклинал – залез, а теперь стою. Не прыгнешь. Не спустишься. Назад тоже нельзя. В ловушке! Снял сумку и повесил на край, чтоб не мешала. Затем лег животом и свесился вниз посветить там фонарем. Но ничего не видно, только выступ какой-то. Узкий. Не балкон, не плита. Просто торчит. Метров пять до него. Прыгать опасно – промахнусь. Подумал, может, если только повиснуть… Останется тогда метра три… Но как удержаться пальцами на краю швеллера? Металл гладкий, скользкий. Фонарь же нужно держать, чтобы прицелиться, куда приземлиться. – Асахи опустил взгляд. – Я даже не продумал ничего – и сразу вниз. Повис на перекладине. Отпускаю руку с фонарем. Остался висеть на одной и тут… сорвался. Пальцы не выдержали.

Света тихонько вскрикнула, как от боли:

– Разбились?!

– Я не прыгнул. Не спустился. Просто рухнул. Как мешок. Удар в ноги был будто кувалдой. Но ничего не сломал… А вот руки…

Я подставил их, чтоб как-то смягчить падение. Фонарь ударился о бетон – и вдребезги. Всё! Вокруг чернота!

В гостиничном номере словно и правда потемнело. Дождя за окном не было, но с потревоженных ветром деревьев падали тяжелые капли. Казалось, кто-то крадется в темноте. Светлана посмотрела на силуэт японца, тот сидел неподвижно.

– Я не понимал, что делать. Лежал. Не двигался. Прислушивался к себе: к боли, дыханию… Темнота теперь была настоящей. Не мрак. Что-то плотное. Без краев, без теней. Поднес руку, прямо к лицу. Ничего не вижу. Я исчез. Тут вспомнил про сумку. Дернулся, а ее нет. Спички же в ней, а она там наверху осталась. – Асахи поднял руку. – Всё! Теперь точно всё!

До балкона было метров пять. Значит, подо мной десять. Не меньше! Если вообще что-то подо мной есть. Прыгнуть в черноту?! От мысли этой сразу свело ноги. Похоже на отчаянное самоубийство!

– Вы же спаслись?! – не выдержала Света.

– Очевидно! – усмехнулся Семён. – Иначе грустили бы мы сейчас тут в одиночестве.

– Спасся, – задумчиво произнес Асахи. – Но уже не я…

Семён сидел тихо. Шутить больше не хотелось.

– Я сжал голову руками. Просто чтобы остановить этот шум. Мысли… Страх. Всё навалилось разом. Хотел подняться, но не смог. Темнота будто давила. Путала. Я встал на четвереньки и пополз. Потихоньку. Наощупь. Бетон холодный, гладкий. Иногда шершавый. И тут – край! Я прямо услышал пустоту за ним. Туда провалился небольшой кусок бетона, я задел его пальцами. Даже эхо не вернулось. Будто обрывалось внизу, в темноте.

Асахи невольно прикрыл глаза. Комната, пусть и погруженная во мрак и почти невидимая, исчезла полностью. Он смотрел сквозь веки на темноту. Но и сейчас она не казалась ему такой осязаемой и плотной, как в тот раз. Потеряв фонарь, он не просто лишился возможности видеть. В полной темноте, слыша лишь шорохи собственных движений, он остался без времени, наедине со своими мыслями. Это было похоже на галлюцинацию. Даже понять, что кажется, а что реальность, было тяжело. И тут он снова нащупал бетонный край. Рука провалилась в пустоту, но уже с другой стороны выступа…

– Не представляю, что бы я чувствовала, – с ужасом призналась Света. – Вы как на острове там застряли. Только вместо воды – ничего вокруг. Вакуум…

– Вот тут меня охватила настоящая паника. Я рванулся назад. Не помню зачем. Просто от этого края. От темноты. Лишь бы подальше. Сделал пару шагов и споткнулся. Меня повело. Назад… вбок… я не понимал. Чувствовал лишь – падаю! Как-то перевернулся в воздухе, подставил руки – надеялся, сейчас упрусь в стену. Но пусто. Воздух. Руки прошли мимо. Я летел вниз. – Асахи замер, его пальцы сжались. – В голове было только одно: это конец. Ошибся! Повернул не туда. Не та сторона. Ждал удара, боли… смерти. – Он провел ладонью по лбу. – А потом – резкий толчок в живот. Я рухнул. Но не в пропасть. Просто перевалился через какую-то низкую стенку и оказался на полу. Комната! Я внутри. В безопасности.

Сразу уцепился за стенку и вскочил. В висках стучит. Ноги дрожат, трясутся, как резиновые. Я дышу. Тяжело. Но стою. Твердо! Начал щупать темноту, передо мной какой-то проем. Как окно. Я провел рукой – снизу кирпичная стенка. И тут задуло. Откуда-то сзади свежий воздух. Я не поверил. Спасение? Сделал шаг. Потом еще… Но никуда не пришел. Голова закружилась. Тупик. Последний. Там всё и кончилось!

– И что вы сделали? – с удивлением спросила Светлана.

Асахи перевел взгляд на щель между шторами. Он смотрел на полоску света, тонкую, дрожащую, будто дверь в другой мир.

– Умер, – сказал он тихо.

Глава 5

Напряжение отпускало. В сознании что-то отозвалось: внутренний подъем, надежда. Она поднималась изнутри: надо бороться… но сил не осталось – он слишком вымотан. Полностью.

Решимость постепенно улетучивается, растворяется в глубине и пропадает. Ноги подкашиваются, не держат – вместо суставов камни. Губы пересохли и потрескались. Даже язык кажется чужим, инородным.

Пить! Как же хочется воды! И надо сделать шаг. Хотя бы один…

Но перед глазами чернота. Как воронка. Она начинает вращаться. Сначала медленно. Потом сильнее…

Головокружение приходит резко, как удар в живот. К горлу подступает тошнота, резкая, до горечи во рту. Тело тяжелеет, будто его заливают свинцом. Держаться на ногах всё труднее, и спина неожиданно упирается о стену. Только на ней и удержался. И всё! Чернота сомкнулась. Не снаружи, теперь уже в голове. Сознание оборвалось, будто решило: дальше без меня…

Очнулся не сразу. Сколько прошло времени – неизвестно. Ощущения вернулись, но тускло, будто свет пробил мутное стекло. Тело вытянуто. Под ним холодный пол. Вокруг та же тьма. Глухая, плотная, как бездна того пустого канала, обволакивает со всех сторон.

Страшно! Надо осмотреться, но разум ускользает. Приходит сон. Тяжелый. Мертвецкий. Как провал между высоких волн…

С первых же мгновений закрутилось нечто странное. Какое-то движение. Вдали появился водоворот: искры, цвета, звезды… Мерцающие, живые. Всё это медленно собирается в яркую спираль, зовущую, плотную. Она переливается и несется прямо на него. Приближается и в какой-то момент поглощает. Целиком. Он падает, как в детстве на качелях. Когда живот уходит вниз. Но страха нет. Напротив, почти радость и даже легкий восторг. Ведь можно кувыркаться, нырять, парить в воздухе. Вокруг свет, вихрь, вода, но это падает глубже, всё стремительнее вниз…

И тут – темнота. Внезапно, будто кто выключил свет. Всё сразу сжалось в черную точку. Скорее, в твердый камень. Который и затягивает в трубу или, точнее, колодец. Вокруг уже ни красок, ни образов – густая чернильная темнота и нарастающий гул. Как огромный винт корабля…

Вдруг предчувствие, скорее уверенность: снизу навстречу несется что-то твердое. Смертельное. Дно колодца! Сейчас случится удар! Страх сковывает всё, сжимает еще сильней. Легкость исчезает. Тело не парит – падает. Оно и есть этот камень! За секунду до удара – крик.

Пронзительный, резкий голос как лезвие разрезает черноту…

Та же тьма, но глаза теперь открыты – он проснулся. Несколько секунд в ушах звенит эхо. Чей это был голос? Его?!

Постепенно возвращается сознание: тот же холодный пол, кирпичная стенка за спиной и липкая темень. Однако что-то поменялось. Темнота будто затаилась. Как стая шакалов, почуявших льва. Голова тяжелая, взгляд мутный.

Что это?!

Вдалеке тонкая, едва заметная жилка света прорезает мрак. Как трещина в стекле, за которой другой мир. Призрачный, размытый. Свечение растекается по полу легким туманом. Взгляд на секунду замирает на нем, но шея болит так, что мышцы не держат. Голова сама опускается на пол. Тяжело…

Он лежит неподвижно. Вслушивается в себя, в темноту. Тело будто слилось с бетоном и в какой-то момент перестало понимать, чье оно вообще. Военного? Советского матроса? Спасшегося в шторм моряка? Или просто тело, брошенное под землей…

Судно ушло. Его никто не искал. Он выполнял приказ, который толком не знал. Может, и не было ничего? Даже крика, а всё это лишь воспоминания. Остатки какого-то дурного сна.

Имя?!

Собственное имя вызывает сомнения! Нет, как его зовут, он помнит. Но это почему-то кажется чужим. Слишком четким для такого состояния. Слишком оформленным. И хочется удержать в голове хоть что-то конкретное: название корабля, цвет морской формы, лицо мамы… но не получается. Всё ускользает. Темнота будто стирает его, превращая в ничто. Тело без имени, без задач, без прошлого.

Человек?!

Ведь его теперь даже не видно. Он скорее звук. И тот затихает. Страшно! Даже не от самой темноты, а от того, что она заменяет. Поглощает. Постепенно заполняет его место в жизни. Будто само подземелье дышит сквозь него.

Но вот вновь пробилось ощущение: кто-то есть рядом. Не только чернота! Надо поднять голову, осмотреться… Глаза снова упираются в свечение. Уже и забыл о нем! А оно на месте. Стало ярче как-то.

Но что это?!

С усилием ему удается перевернуться на живот. Голова кружится. Тело чудовищно тяжелое. Подняться на ноги невозможно. Остается ползти. В ушах звенит. Странные шорохи подползают со всех сторон. Кто-то зовет, но… другим именем. Словно зов не ему, а тому, кем он был когда-то. Или только будет?

И вот странное свечение уже совсем близко. И оно – правда! Не иллюзия. На полу перед ним мерцает широкий круг: холодный голубой свет. В него можно просунуть руку. Свет этот не пугает, наоборот, хочется спрятаться в нем. Он кажется островком, защитой от вязкой черноты. Еще несколько метров внутрь круга. А там уже перевернуться на спину и замереть…

Да, так лучше! Где-то высоко перед глазами точка. Переливающаяся, неясная. Оттуда льется этот приглушенный свет. Но откуда он там и что это вообще, нет даже желания думать. Даже пусть точка эта сейчас лишь в голове, но она дарит облегчение: смотри, не сопротивляйся, не борись…

И тут – резкая вспышка! Как удар. Яркий белый свет сильно бьет в глаза. Словно взорвалась звезда, а он оказался в эпицентре.

Свет мгновенно ослепил. Щуриться, закрывать лицо руками бессмысленно: перед глазами раздуваются зеленые пятна. Но свет не столько видимый. Он жаркий, физический. Волнами проходит через кожу, плечи, руки. По телу растекается тепло. Необъяснимое, живое. Какая-то сила! Внутри что-то просыпается. Боль исчезает, а вместе с ней уходит страх.

Он умирает?!

Наконец-то! Вот она, смерть! Конец всему, мучениям в первую очередь. Это видение! Тоннель, яркий свет в нем – точно как и описывали ее. Смерть!

Но внутри медленно просыпается странное чувство. Обратное. Какая-то свежая сила! Чистая энергия разливается в теле. Сознание проясняется. Он уже понимает, что лежит на полу в старой военной шахте. Он – советский матрос. Он спасся в шторм. Корабль. Шлюпка… Он всё вспомнил и резко поднялся. Сел на пол. Боли нет. Тело легкое. Голова ясная. Сверху прямо на него светило солнце. Настоящее, жаркое, ослепительно яркое.

Он отполз в сторону. В потолке зияло широкое отверстие, через которое лился солнечный свет, растекаясь по большому залу. На своде необычный узор – хризантема со множеством лепестков. Тогда он не понимал, что смотрит на императорский знак: красивые лепестки, которые изящно сходились в круг, внутри которого был колодец – шахта. А сквозь нее в подземелье чудом пробился солнечный луч.

На стене напротив – красивое широкое панно. Опять красно-белый флаг: лучи от круга расходятся во все стороны. Но здесь не нарисовано, а красиво выложено из камня и стекла. Свет отражается от мозаики и рассыпается по залу яркими искрами…

И вдруг он начинает слабеть. Круг света на полу медленно сужается. Яркий столб заметно сжимается и бледнеет. Солнце покидает шахту?!

Тьма, словно очнувшись от удара, сразу отвоевывает пространство обратно. В теле зарождается дрожь. С каждым захваченным сантиметром темнота словно выжимает воздух из легких. Он резко вскакивает. В ногах легкость – ни боли, ни усталости. В стене показался узкий коридор. Нужно бежать отсюда!

Но там закрытая металлическая дверь. Тело бьется в нее. Глухо. Бесполезно. Быстро назад, в зал!

Луч почти угас. Свет вспыхивает напоследок и исчезает. Резко, как и появился. Воздух будто тоже уходит вместе с ним. Тьма смыкается, но не в голове, не перед глазами. Он почти не дышит, чтобы удержать в памяти эту последнюю вспышку. Она как фотография. Оттиск зала. Вот флаг. Вот окно, в которое он провалился с выступа. Потолок с хризантемой. Что-то еще… Черное, небольшое. Как пятно на гаснущем в сознании снимке.

И тут в беспросветной темноте промелькнула чья-то улыбка…

Асахи встряхнул головой. Рассказывая, он пережил это так явно, что какое-то время даже не мог понять, где он. Убедившись наконец, что он в гостиничном номере, тихо продолжил:

– Я пересек зал в темноте и подошел к дальней стене. Начал ощупывать. Пальцы наткнулись на гладкую поверхность. Корпус. Циферблат. Трубка… Телефон?!

Сжав рукой толстый шнур, несколько секунд стоял, не веря своим чувствам. Было страшно. Я боялся услышать пустоту в трубке. Секунда. Вторая… Я сорвал ее. И сразу гудок. Резкий, как удар в грудь. Телефон был жив. И я тоже!

За окном давно уже стемнело. Но ни разница во времени, ни перелет, ни дорога из Лондона не могли пересилить то странное любопытство, которое сейчас взяло верх над усталостью. Никто из супругов не двигался и, казалось, даже не дышал. Тишина сделалась почти осязаемой. Словно сама улица за окном прислушивалась.

Семён сидел почти не шевелясь. Бокал в руке давно опустел, но он забыл о нем. Мыслями он находился сейчас далеко, видимо, тоже застрял в той шахте.

– Вот это да… – не выдержала Света, но осеклась. Она словно испугалась собственного голоса и как-то особенно внимательно посмотрела на японца.

– Но куда вы позвонили? – всё-таки решилась спросить она. – Как вообще догадались, какой номер набрать?

Асахи улыбнулся.

– В детстве дома был похожий аппарат. Разве что чуть меньше. Может, и вы застали такие же. Помните, выбираешь нужную цифру на диске и крутишь пальцем. Не успел – отбой: слышались короткие гудки. Они же, если номер занят или отключен. Вот я и начал крутить с единицы. А после второй – сразу короткие гудки. Значит, номера двухзначные! – Он подмигнул. – Дальше проще: набирал все двойные номера.

Подряд: «один – семь», «один – восемь», «один – девять». Когда добрался до пятого десятка, трубка замерла, линия не выдала отбой. Я застыл в шоке. И тут слышу в динамике тихие длинные гудки. Куда-то дозвонился! – Асахи подождал мгновенье и закончил: – Тогда я не знал, но мне ответил оператор гарнизона сил самообороны на Окинаве. Что он подумал в тот момент, представить не могу. Но, услышав голос, я закричал: «Мэйдэй, мэйдэй! Помогите! Хэлп!»

Семён посмотрел на окно, видневшееся в щели между шторами. По стеклу медленно стекали редкие капли дождя.

– Если бы не услышал лично, наверное, не поверил бы, – произнес он негромко. – Даже представить трудно, как вы пережили это…

Светлана прислонилась к спинке кровати и выдохнула:

– Как будто сама побывала там… в этом подземелье. – А что это был за свет? – живо добавила она. – Вы сказали: солнце! Но откуда оно под землей?

Асахи кивнул на полоску света на полу.

– Лахайнский полдень.

– Что? – два голоса слились в один.

– На Гавайях есть такой город, Лахайна4. Два раза в год там можно наблюдать редкий феномен: в полдень в зените солнце оказывается строго над головой.

– Слышал о таком, – кивнул Семён.

– По-научному «подсолнечная точка». Лучи стоят вертикально: Солнце на минимальном расстоянии от Земли. На природе, в общем-то, ничего особенного не видно. Но в городе, где много столбов, домов, колонн, полностью пропадают тени.

– Подождите, с тенями ясно. При чем тут бункер? Да еще глубоко под землей… – Светлана никак не могла понять, о чем идет речь.

– Вертикальный луч может проникнуть на любую глубину. Через шахту, трубу, колодец достать куда угодно. Длится это всего несколько минут. Солнце уходит из точки быстро, и лучи уже падают, как обычно, под углом.

– Но вы же не на Гавайях были, – медленно проговорила она.

– Да. Такое случается не только там. Назвали феномен так, потому что на Гавайях точка проходит по городу. А вообще из-за наклона Земли она дрейфует вдоль экватора. По спирали между тропиками.

Света вздохнула – то ли поняла, то ли решила не мучить дальше расспросами.

– Ничего сложного, дорогая, – поспешил успокоить ее Семён. – Видимо, сверху в тот зал – или храм императорский, чем он там был, – вела вертикальная шахта.

– Так и есть, – кивнул Асахи. – Колодец глубиной сто метров. Он соединял секретный командный пункт японского морского флота с поверхностью высоко в горах. Но было это давно, во время войны. Может, вентиляция, даже не знаю. Мне не сказали: объект как-никак военный.

– Логично! – с восторгом подтвердил Семён. – У вас просто фантастическое везение! И сколько, говорите, солнце светит в эту точку?

– Если точно – с 12:17 до 12:22.

– Пять минут всего? – подсчитал Семён. – Феноменальное везение! – Он будто был не в силах поверить в историю их соседа по номеру.

– Да. И повезло, что база японская, – добавил Асахи. – Они сохранили ее. Даже телефон оставили. – Он словно засомневался. – Но удивляет другое. Солнечный свет… Солнце – оно же так часто с нами. Почти каждый день. А мы и не замечаем. Я не ощущал его никогда настолько… как часть себя. А тогда, именно под землей, это случилось. И теперь это чувство света внутри… силы, что наполнила меня, осталось.

Я точно знаю: когда хочется сдаться, нужно верить: свет летит, мчится к тебе! Он оторвался от какой-нибудь далекой звезды. Ты даже не видишь его, но ждешь, и он уже внутри, часть тебя.