Альбинос

– Как низко летит! – сказала Лада за моей спиной.

Потом все смолкло, и темная волна накрыла меня. Мир качнулся, уплыл куда-то… весь, кроме платформы в небе. Только теперь она летела не над Инкерманским ущельем.

Я уже не сидел в вагонетке – распластался на каменной глыбе, выставив голову за край. Тень от платформы легла на склон внизу, где в пятне некроза, далеко выступая из дыры между камней, застыл древний дирижабль. Таких я никогда не видел. Черный продолговатый корпус зарылся носом в склон, выпятив в небо широкий киль с воздушным винтом размером с гондолу «Каботажника». По сторонам от киля торчали горизонтальные рули. Гондолу видно было плохо, но казалось, она составляет с газовой емкостью единое целое.

Стояла ночь. Платформа зависла низко над землей, в днище ее что-то сдвинулось, и мерцающий луч протянулся книзу, накрыв ущелье с пятном некроза и дирижаблем. Я вытянул шею, чтобы видеть лучше…

Внизу грохнул выстрел. Меня толкнули в спину, и все померкло.

Я сидел в вагонетке, держась за голову и уставившись в чугунную стенку. Снова раздался выстрел, пуля ударила в рельс под вагонеткой.

– Кто в нас стреляет? – хрипло спросил я, потирая виски.

– Это Ефим следом едет.

Девушка сжалась на дне, обхватив колени. За нами катили три пустые вагонетки, в четвертой находились старшина и несколько гетманов. Толпа людей осталась позади, платформа в вышине медленно улетала, тень ее скользила по заводу, к которому ехала вагонетка.

Схватив берданку, я переломил стволы и увидел блестящие капсюли патронов. Нагнувшись к Ладе, положил руку ей на плечо. Она вскинула голову, попыталась отстраниться, но в узкой вагонетке это было сложно сделать, и девушка дернула плечом, сбросив мою ладонь.

– Почему ты помогаешь мне?

Она смотрела на меня, покусывая губу.

– У нас мало времени. Почему ты помогаешь мне?

– Хочу спасти брата. Неужели непонятно? Только ты это можешь. Ты же управитель Херсон-Града! Ты единственный, кто может его освободить.

Под днищем снова заскрежетало, и люлька дрогнула. Мы катились по эстакаде, приближаясь к заводской галерее. Там, где рельсы подходили к основанию завода, путь раздваивался, одна ветка ныряла в трубу между балками нижних галерей, другая опоясывала его. На развилке стоял железный шкаф, смахивающий на трансформатор, от рельсов к нему тянулись провода.

Я поднял ружье, прицелился и выстрелил из обоих стволов. Из шкафа повалил дым, ржавые стенки затряслись, посыпались искры из щелей.

Вагонетка мчалась дальше, приближаясь к галереям.

– Не вышло… – начал я.

Раздался хлопок. Шкаф дрогнул, с него сорвало дверцу… и вагонетка с гетманами, как раз выскочившая на эстакаду, свернула на другую ветку.

Расплющь вас всех платформа! Я-то думал, вагонетки встанут, но этот шкаф, оказывается, управлял стрелкой.

Хорошо хоть скорость упала, когда мы покатили вдоль галереи. Ефим выкрикнул что-то, взмахнул саблей и исчез за поворотом.

Теперь его вагонетка удалялась от нас, и я выпрямился.

– Вылезаем.

– Зачем?

– А зачем нам туда? – Я мотнул головой в сторону трубы, куда сворачивали вагонетки, идущие впереди, и перемахнул на длинную железную площадку боковой галереи.

Лада попыталась перелезть через высокий бортик. Догнав вагонетку, я схватил ее за руку.

– Прыгай!

Она так и сделала, я подхватил девушку и поставил на ноги.

Людей между балками видно не было, зато хватало всяких щелкающих, тарахтящих и гудящих механизмов.

– Надо прятаться.

Мы отбежали в глубь галереи, к генератору, возле которого на козлах лежала цистерна. К ней тянулись кабели и гибкие шланги, за железными стенками булькало, в местах креплений шлангов иногда посвистывало, наружу вырывались струйки пара. За цистерной была вертикальная лестница, дальше сквозь лес балок виднелась пронизывающая все основание завода толстая ребристая труба, в которую въезжали вагонетки. Солнце ярко светило в небе, было жарко и душно. Наши шаги отдавались гулким эхом.

– На заводе много людей? – спросил я. – Ты вообще бывала здесь раньше?

– Пару раз, с отцом. Нет, не много. Рабы внизу, у бассейнов, а тут только механики появляются, которые посменно дежурят.

– А охрана?

– Внизу есть, рабов стерегут, обычно двое или трое, не больше. Ну, еще на уступе возле моста, который ведет в рабочий квартал, всегда хотя бы один человек стоит.

– Нам надо наверх, – решил я, подходя к лестнице. Она ныряла в решетчатый колодец, тянувшийся, возможно, до самого верхнего заводского уровня.

Поплевав на ладони, я сказал Ладе: «Давай за мной», – и полез.

* * *

Вдалеке по правому склону ущелья вверх желтой лентой убегала дорога – моя цель, путь из Инкермана.

– Что там? – донеслось снизу.

– Не шуми.

Высунувшись из колодца, я разглядывал ровную крышу из бетонных плит. В некоторых местах темнели круглые отверстия наподобие того, из которого торчала моя голова.

– Крыша, – поправив тюрбан, сказал я Ладе. – Пустая. Мачту для швартовки дирижаблей вижу. Она снизу, то ли из этой скалы, на которой завод, то ли из склона торчит. И шумит там что-то, вроде куча моторов работает.

От крыши к середине мачты, обтянутой парусиновой тканью, тянулся аккуратный мостик-радуга с навесом и ограждением.

– Что еще? – спросила Лада.

– Мостик с крыши к мачте идет. – Я отодвинулся, прижавшись спиной к стенке колодца. – По нему и уйдем. По мачте спустимся и…

– Правильно, – согласилась она.

– Только я ее основания отсюда не вижу. Надо сначала понять, что под ней. Поднимайся.

Выбравшись наружу, я побежал в сторону мостка, и Лада последовала за мной. Перепрыгнув через пару колодцев, остановился на краю крыши, и взгляду открылась ровная площадка, а дальше – склон.

– Что это? – спросил я.