Вороньи тундры

– И стаканы-то у него на боку стоят, и тарелки, как волчки, закручиваются… Нет, у нас не скучно. Безлюдно иногда – так это непогода. А ты поди, поди-ка в радиорубку… Там Катюшка такая есть – познакомишься. Скуку как рукой снимет, – тетя Саша улыбнулась своей знаменитой улыбкой и загадочно замолчала, глядя то ли на Семенова, то сквозь него, на какие-то свои, только что озарившиеся в ее сознании, образы.

Семенов попробовал поставить стакан на ребро, заинтересованно прочел висевшее в рамке меню, выпил еще стакан сока, и, отсчитав копейки, спросил:

– Ну, я пойду?..

– Иди-иди. Табличка там страшная, «посторонним запрещено», так ты не будь посторонним… Катюшка одна, а другая, значит, Галка, косит чуть-чуть… И не скучай, Иннокентий!.. Не скучай!

Лицо буфетчицы еще раз озарилось улыбкой. Семенову вдруг показалось, что он встречал это лицо где-то раньше: доброжелательный взгляд открытых и внимательных глаз, простенькая прическа с тугим пучком волос на затылке, округлый, мягко очерченный подбородок. Лицо без особых примет. Оно как будто впитало в себя миллионы индивидуальных лиц и, обобщая отдельные несхожие черты, приняло то выражение, которое неуловимо, но выразительно похоже на свое несуществующее подобие. Семенов встречал это лицо в поездах и гостиницах, на сельских дорогах и в городской сутолоке улиц. Он попробовал представить это лицо за прилавком ювелирного магазина, за ресторанным столиком, в театральной ложе, либо в рабочем президиуме… Лицо уплывало, очертания его тут же искажались, принимая то неопределенное выражение, то черты смущения и полной растерянности.

Конечно же, он встречал тетю Сашу много раз, когда надо было открыть душу, когда нестерпимо хотелось говорить или плакать, либо наоборот, угрюмо молчать под чью-то врачующую, неторопливую, бесхитростную речь. И он вспоминал такие моменты, но как ни силился – не вспомнил ни одного реального лица, похожего на лицо буфетчицы. Кеха остановился в дверях буфета, повернулся лицом к тете Саше, подмигнув ей, сказал:

– Спасибо, тетя Саша. Все было… очень вкусно.

Тетя Саша часто-часто закивала головой, снова улыбаясь, благодарно ответила Семенову взглядом и легонько помахала рукой, на которой висел неизвестно откуда появившийся трафарет "Не включать – работают люди".

После обеда Семенов нашел Пал Палыча у аэропортовского склада. Скромно, но уютно устроившись в благостной тени высокого подтоварника, методично уничтожая назойливых комаров, шеф аккуратно колдовал над скоросшивателем: зеленые, синие, розовые билеты и бумажки окружали его замысловатым веером. Пал Палыч увлеченно сопел, подбирая нехитрый бумажный пасьянс.

– Главное, мальчик, отчетность, – обронил он на безмолвный вопрос Семенова.

Семенов пожал плечами и, подломив колени, растянулся рядом. Все располагало ко сну.

– Паш, у тя скрепки есть? – Невинно спросил Кеха.

– Есть.

– А дырокол есть?.. А папье-маше? Бюро?.. Бюрократ ты, Паша. А я откушал в обществе тети Саши. Тетя Саша открыла мне тайну… капустного пирога.

Шеф молчал. Он уже приобрел иммунитет к послеобеденному бреду младшего лаборанта и многозначительным молчанием выражал глубокое безразличие к его обильному словесному недержанию.

– Пал Палыч, призвать к порядку эту легкую авиацию можно? – неожиданно переключился Кеха. – Существует такой порядок? Инструкция на этот случай есть?.. Чего-ждем-то? Ждем… Выжидаем.

Ожидание действительно становилось невыносимым. Хотелось хорошей разгрузки, либо абсолютного покоя. А Пал Палыч, казалось Семенову, не испытывал никаких чувств и тем еще более угнетал парня. Семенов заводился сам и задирал шефа.

– Вот скажи-ка мне, – настаивал он, – почему вы, геологи, какими-то нерешительными становитесь, как только до разговоров с летунами доходит. Робкими до скрючивания пальцев… Не способными потребовать права. Противно видеть… Понятно: летуны в форме с погончиками, наглажены и до синевы выбриты, а наш брат перед ним, словно неандертальское чучело перед небесным Апполоном. Хотя тоже в форме. В хлопчатобумажной. Но – не брит! И удостоверение личности дома… на комоде… забыл. Но это же все ат-ри-буты профессии! А суть-то… она проста.

– А в чем же суть?

– Погоди… Глянь, не к нам ли чешут?

В прямо противоположном направлении ленивой стайкой удалялись девичьи фигурки. Семенов, деланно задрав голову, проследил их исчезновение и пробормотал:

– Все прекрасные ундины проплывают, будто льдины… Да! Кстати, – снова оживился Кеха, – как твои амурные амбиции, Паша? Видимо, слава сибирского дон Гуана…

– …не дает тебе покоя. Снимай-ка ты, балабол, джинсовое и голубое, надо ящики вон к той машине таскать. – Пал Палыч неопределенно мотнул головой, но Кеха интуитивно и озадаченно обернулся, и оглядел горизонт.

– Таскать? Опять таскать? – Изумился он.

– Привыкай, – отрезал Пал Палыч. – Этот крест мы сами себе выбрали.

Помолчали.

– Кстати! На счет креста… – Снова нашелся Семенов. – Как обремененный жизненным опытом муж… как криминалист натуры, ты, видимо… – Семенов повертел пальцами в поисках мысли и, не найдя ее, небрежно отмахнулся. – Меня долго преследует одно лицо. Или случай. Сон… Вот из Эрмитажа я вышел с Екатериной Второй… Еле отцепился от нее в самолете над Африкандой. В Апатитах меня клеила молодая апача с таким вы-ы-резом… А тут – тетя Саша. Она, кажется, проглотила улыбку Моны Лизы…

– Миражи! – одним словом резюмировал шеф.

– Да. Ты как думаешь, это от лукавого, или…

– Это тебя тяготит?

– Нет, но я помню все фотолица с витрины «Их разыскивает милиция» и боюсь в любой момент обнаружить среди вас одно из этих лиц.

Пал Палыч хохотнул и громко захлопнул скоросшиватель.

– Вы шизик, мальчик. Вас следует лечить. Но сейчас главное – не ваш комплекс. Главное – ящики. Вечером мы вылетаем в Вороньи Тундры! На вертопрахе! Фьють!.. – И он принялся раздеваться.

– А может, грузовичок, Паша? – Сразу загрустил Кеха. Три центнера экспедиционного груза уже неделю изрядно омрачали в целом не скучный вояж.

– Нечем рассчитываться, – шеф побарабанил пальцами по пустой фляжке и поднялся на ноги.

Раздевшись, парни схватили самый тяжелый вьючник и, одной рукой отмахивая оживившийся комариный сабантуй, побежали к стоящему у озерка вертолету.

– К-рест, говоришь, да?.. Не от большого ума этот крест – от ленивого. Горе от ума… сизифы российское… Зачем все на пуп брать?.. Думать надо! Где местный эскалатор? Где электрокар? Почему ящики туда, а не машину – суда? Где полуторки, как средство передвижения? А в вузовской обязаловке – физхимия и химфизика, сопромат и детали машин… Техмех, наконец. Ты это проходил?.. А прошел – действуй!!! Верни Родине долг, … дай, руку перехвачу… дай Родине эскалатор «Иркутск-тундра», микрополуторку – но дай! А крест… крест – в музей!

– Перекур, – оборвал Пал Палыч страстную филиппику младшего лаборанта. – Ум, сопромат – это хорошо. А таскать – надо. Этот крест нам от предков достался. Можно уточнить – от обезьян. Правда, до нас дошел в облегченном варианте. Бери!

– Вот это, – Кеха лягнул вьючник, – в облегченном? А ты оптимист…

От вертолета отошел человек и что-то прокричал. Пал Палыч встрепенулся и живо ухватился за ремень вьючника.

– Бери же!..

Семенов привстал. В сторону вертолета он сделал недоумевающий жест, одновременно движением руки останавливая прыть шефа. Человек у вертолета замахал руками, давая отбой. Семенов побежал ему навстречу и вскоре, не спеша, вернулся назад.

– Машину подадут к складу. Это обычный, – он подчеркнул, – обычный! прием погрузки. Вот те и крест!.. В порядке наказания за бессмысленный оптимизм надо бы вернуть вьючник на место на… твоем хребте. Но я добрый, я помогу… – И он уселся на вьючник, рядом с шефом, спиной к спине.

Молчали.

Кеха спиной чувствовал, что шеф обиделся. И пусть! Виноват. Постеснялся спросить о порядке погрузки. И все же Семенову было неловко.

– Да! – вдруг вспомнил он, – так вот, суть-то в том, что мы, русские сизифы, изобретательно организуем трудности, а затем бодро начинаем их преодолевать… Пример – повышенные обязательства. Так? Встречные планы? Правильно я говорю?..

Но шеф молчал. Замолчал и Семенов. Он покусывал травинку, щурил глаз и, казалось, потерял к собеседнику всякий интерес. А через минуту, не оборачивая головы, сменив интонацию, снова спросил:

– И все-таки, Паша, почему мы не пользуемся законными правами? Вертолетчики диктуют нам свои условия: туда не полечу, здесь не сяду, это не возьму… А это – дай… А в заявке написано…"причина невыполнения заявки"… Бац – заявка. Бац – невыполнение. Бац – денежный начет… Законно? 3аконно.

– А как же на рыбалку, Семенов? – В тон ему спросил Пал Палыч.

– На какую рыбалку? – искренне удивился Кеха.