– Ну, чего стоишь-то? Подали, – и проваливай, голубок.
Сыч под моросившим дождём поплёлся к следующей избе; глаза его шибко заволакивало, и, когда ему подали там кусок хлеба, он не видел этого куска и продолжал тянуть нараспев:
– Подайте, Хри-ста ради, у-бо-го-му!