Русские исповеди

– Раскрываем карты, – предложил Бубнов. – Чего хотят военные?

Полковник встал и снова подошёл к карте.

– Мы хотим вот этот участок – он обвёл указкой край леса – девяносто гектаров под коттеджное строительство.

– Для себя?

– Себе тоже, но, в основном, на продажу.

– Всё? – спросил губернатор, скорее для проформы, так как, судя по всему, главные требования военных были с ним уже согласованы.

– Нет, не всё, – помявшись, сказал начальник гарнизона. – Вы знаете ситуацию с жильём для офицеров, увольняемых в запас…

– В областном центре не получите, – рубанул рукой Бубнов, – только в районах. В Елизаветинке хотите?

– Да хоть у чёрта на краю, – оживился полковник.

– Ладно, поговорю с Порошиным. Тридцать квартир отыщем.

– У нас двести шестьдесят очередников.

– А вы постройте для них дом сами. На деньги от продажи коттеджей. – Бубнов, похоже, начинал сердиться или делал такой вид перед предстоявшим диалогом с Хундановым. – Вопрос исчерпан, присаживайтесь.

Полковник занял своё место за столом.

– Что у нас планирует бизнес?

– Бизнес денег не просит, – откликнулся со своего места Хунданов, – и квартир тоже. Наоборот, мы деньги вкладывать хотим: в гольф клуб самый большой в стране, в гостиницу, в жильё при гольф клубе, ну и по мелочам: заправочные станции, торговые точки, парковки.

– Тимур Адрианович, – мягко остановил его Бубнов, – не могу не задать вопрос, поймите меня правильно, – он сделал паузу, и было видно, как сузились глаза бизнесмена.

– Поймите меня правильно, – продолжил Бубнов, будто не обратив внимания на разлившееся в воздухе напряжение, – вы представляете здесь только себя или всё заинтересованное бизнес-сообщество?

– Себя и всех вменяемых инвесторов, – облегчённо и с некоторой запальчивостью ответил Тимур Адрианович. – Болтуны – за бортом, но все, кто что-нибудь стоит, – со мной. Назвать фамилии?

– Не надо, запомним это, господа. И где будет ваш гольф-клуб?

«Ай да Бубнов! Построил авторитетного бизнесмена. Или у них всё разыграно? Не для меня ли?» – вдруг пришло в голову Колодину.

Тимур Адрианович пошёл к карте. Колодин отметил про себя разницу в стиле поведения военного и бизнесмена.

Полковник прост и чист, как лист бумаги. Двойного дна не видно, да, наверное, и нет. Капризничать, конечно, военные будут, могут и дополнительные требования выкатить, но всё, в конечном счёте, разрешится к удовлетворению сторон. На полковника смотреть было приятно именно из-за его однозначности, законченности. Имеешь с таким дело – будь готов столкнуться с упрямством, неуступчивостью, в крайнем случае с простенькой хитростью – вот и все заусенцы.

Бизнесмен – изящен, в этом ему не откажешь: лёгкий льняной костюм, светлые остроносые туфли. Узкая, гибкая фигура, длинные подвижные пальцы рук. Выразительное лицо с благородно вычерченными бровями и крыльями тонкого носа. Национальность с ходу не определишь: восток – дело тонкое. Движения плавные, почти неуловимые, при этом говорит нервно и наступательно. И главное: он сам и манера его поведения рождали у присутствующих сложное, неоднозначное ощущение, одним из компонентов которого было чувство опасности.

Хунданов подошёл к карте и провёл длинным пальцем по границе участка леса, примыкавшего к Елизаветинке: «Вот этот район, в том числе пойма ручья и примыкающие земли сельхозназначения, которые давно не обрабатываются».

Бубнов молча выслушал Хунданова, так что Колодин не понял, является ли предложение бизнесмена чем-то новым для губернатора или они уже обсуждали его до сегодняшнего совещания. Но Василий Петрович понял, что под гольф клуб планировалось забрать земли, на которые имелись планы у него самого, а этого допускать было нельзя. Не затем он организовывал поддержку проекта в Москве и приехал на это совещание.

– Разрешите, Аркадий Андреевич? – чуть привстав, обратился Колодин к губернатору.

– Давай, Василий Петрович, – подчёркнуто по-свойски отозвался Бубнов.

– Хочу отметить, что в районе, который очертил Тимур Адрианович, имеются уникальные природные объекты, требующие особого режима хозяйствования: это Мокрый луг и пойма Святого ручья.

– Мы изучили вопрос, – посмотрев на Бубнова, ответил Хунданов, – никаких ограничений на использование этих территорий нет

– Там ключи, питающие всю местную водную сеть.

– Вот-вот, ключи, – повторил Хунданов, и его лицо впервые потеряло бесстрастное выражение. – Они будут питать каскад озёр, который мы создадим на территории гольф клуба. А речки не пересохнут. Мы сделали расчёты: останется и народу водица.

– Ну ладно, изучите дополнительно этот вопрос. – Бубнов, видимо, решив разрядить обстановку, заулыбался и повернулся к сидевшему рядом Колодину: «Василий Петрович, а у тебя там интерес, что ли?

– Интерес-не-интерес, а родина, знаете, – ответил Колодин.

– Да, а в чём, собственно, ваш интерес вообще участвовать в этом деле? – вдруг спросил Хунданов – без юмора спросил, серьёзно. – Мы карты раскрыли, раскройте и вы.

Василий Петрович взял паузу, раздумывая о том, нужно ли ввязываться в рискованную дискуссию и что-то тут объяснять.

Прямого, понятного этим людям, ориентированным на материальный дивиденд, интереса у Колодина не было. Был интерес другого свойства: сохранить (для себя, прежде всего) живописную пойму Святого ручья, рождавшегося на Мокром лугу, где били мощные родники, славные целебной ключевой водой – гордостью Елизаветинки. К этим родникам давно подбирались: то завод по розливу бутылированной воды хотели построить, то санаторий отгрохать для областного начальства, но мэр Порошин не без помощи Колодина все эти попытки спускал на тормозах. Нельзя сказать, что бескорыстно.

Была у Колодина давняя мечта – чуть ли ни детский сон – поселиться на берегу Святого ручья, и чтобы Мокрый луг был виден из окна, и лес за ручьём заповедный.

Они и место с другом-мэром Порошиным подобрали. Как заканчивается частный сектор, к ручью идёт полевая дорога, у которой стоят развалины часовни, а за ними брошенный коровник. Вот от коровника (который, конечно, нужно снести, а часовенку, наоборот, восстановить) и до Мокрого луга пятнадцать-двадцать больших участков нарезать, не скупясь, по полгектара каждый, чтобы не коттедж, а имение возвести на радость себе и потомкам. Колодин с Порошиным и соседей уже себе подобрали: главного архитектора города, бывшего председателя горисполкома, народного писателя всероссийского масштаба, других не менее уважаемых и приятных людей, и переговоры с ними провели. Поэтому интерес Колодина был в том, чтобы Мокрый луг и окрестности его вместе с передаваемым военными участком леса присоединить к заказнику. Тогда был шанс защитить столь близкий сердцу Василия Петровича пейзаж.

Колодин решил не юлить, отчасти потому что не любил, а отчасти потому что с этими людьми юлить было опасно, и рассказал о своём интересе, сведя его, однако, к сохранению в Елизаветинке уникального природного ландшафта и созданию в его окрестностях нового экологичного района малоэтажной застройки.

Колодина поняли правильно, и Хунданов заметно повеселел: «Если дело в экологичной малоэтажной застройке, то – договоримся».

– Конечно, Тимур Адрианович, но Мокрый луг должен стать частью заказника, – не спустил бизнесмену Колодин. – Об остальном будем договариваться.

– Под Мокрый луг иностранные инвесторы денег дадут, – в голосе Хунданова послышалось разочарование, а его лёгкий восточный акцент стал чуть более явным. – Без него проект не реализуем.

– Ну, значит…, – начал, было, Колодин, однако Бубнов перебил его: «Технические вопросы сегодня не обсуждаем». Потом шумно встал, оглядел собравшихся и резюмировал: «Я своим распоряжением создаю комиссию с участием всех заинтересованных сторон. Там и завершим обсуждение. Прошу соблюдать конфиденциальность. Все свободны». Повернулся и быстро вышел из помещения.

С уходом губернатора атмосфера стала разряжаться. Хунданов забрал со своего места тонкий кожаный портфельчик и, ни на кого не глядя, двинулся к выходу. За ним торопливо выскочил эколог. Военный подошёл к Колодину с явным намерением познакомиться поближе, но Василий Петрович решительным движением протянул ему руку, которую тот вынужден был пожать и тем самым завершить общение. Когда Колодин остался один, подошла уже знакомая ему девчонка и сказала: «Аркадий Андреевич просит Вас остаться ещё на полчаса.

– С удовольствием.

Через пять минут стремительно вошёл Бубнов, снимая на ходу тяжёлый пиджак.

– Марина, – обернувшись, крикнул он в открытую дверь, – принеси нам чаю, коньяку и закусить.

Аркадий Андреевич подошёл вплотную к Колодину, дородный, гладкий, красивый: в белоснежной рубашке и широких шёлковых помочах в синюю клетку. Вокруг глаз – сетка морщинок, но щёки, шея гладкие и ухоженные. Волосы уложены безупречно. Колодин невольно залюбовался Бубновым – так он был при всей свой грузности изящен и гармоничен. Сразу видно человека на своём месте.

Сам Василий Петрович не приобрёл положенного ему по рангу лоска, да и не очень старался: стригся в разных салонах (а надо у своего парикмахера), ходил в костюмах неизвестных производителей (а надо выбирать из десятка уважаемых фирм), мог надеть галстук или ботинки, купленные в супермаркете (в его окружении это однозначно считалось недопустимым). Тщательно выбирал для себя только несколько аксессуаров: часы (по неписанной традиции выбранные им часы получены в подарок за безупречную службу), очки (заказывал у известной фирмы в Германии) и носки (прихоть, имевшая корни в далёком детстве).

С Бубновым Василия Петровича свела судьба года за два до памятной новогодней отставки президента Ельцина. Трудные это были годы для чиновничества, принёсшие много обид и разочарований. А Аркадий Андреевич Бубнов тогда только избрался губернатором и приехал в Москву искать поддержки сильных мира сего. Щегольски одетый, открытый, не пуганый ещё, а скорее даже лихой, но при этом, в чём позже убедился Колодин, расчётливый и умный.