Имена любви

как мы живем на миру как шумно дышим

северный свет серебрист тиражами в луже
даже не мы никакие но жадно вчуже

дрожью наморщено сердце в молочной коже
по двое по одному но и реже тоже

каждый наплачется всласть если нежно ранен
между разлукой и невозможным раем

редко жалели раньше какие стали
бога бы всем да нельзя остаемся сами

НЕМО В МОРЕ

четвертая тьма вертикальна откуда ни плюнь
в том тензоре где сопрягаются имя и место
он бороду бреет и в зеркале брезжит как лунь
а что за животное лунь почему неизвестно
он медленно шлем от скафандра со шкафа берет
последняя поросль вся в пламени эльма на скальпе
и быстро куда-нибудь вглубь и вперед
бочком в батискафе

кто твердо в борьбе искуситель безбрежных наук
такому не дрогнет космический ракопаук
ни червь жукожабрый в неведомых сущий глубинах
он мужество держит в надежде и лица любимых
уклончиво машет и мало для смерти вреда
четвертая тьма постепенно как гриб из ведра
молчит из глазниц чем подругу на гребнях качала
нам выбора нет что вселенная только война
вот дверь отворилась и кто же смотрите вошла
он снова за шлем и стремительно меч из колчана

как мокро в природе а впрочем вода неправа
ты честный родитель и вправе надеяться лучше
чем дальше в колумбы тем пристальней тень от горба
над кем треугольней лицо в набегающей туче
там гроб лукоморский куда ты стояла стройна
хвостатых менад в синеве исступленные танцы
полсупа в тарелке и тьма пузырями со дна
четвертая если не кто-то в уме обсчитался
живей же душа подобрав жестяные штаны
ночной батискаф шелестит цепенея от рыбы
вот мелкие трелью по нашей обшивке шаги
так стыдно бояться но древние двери открыты

исчадие алчет все туже сжимает круги
как немо в гортани под писк комариной пурги
хвалы или сплетен
он гибнет и вот уже съеден

«вдвоем в пути по редколесью…»

вдвоем в пути по редколесью
он мне рассказывал сперва
что спел вселенную как песню
но не записывал слова
не заменить где вышло хуже
но в целом стоила труда
и я подумал почему же
не слышно музыки тогда

потом до горизонта лугом
когда в росе растаял лес
уже не то чтобы друг с другом
который медленно исчез
я шел один и понял скоро
что лучше спеть ее с конца
где слабо с музыкой а слово
не выговаривается

она уже почти молчала
в чугунном черепе небес
я ре попробовал сначала
три четверти и фа диез
хоть с речью чудилась неравной
война и дикция бедна
слова пропитаны неправдой
вначале музыка была

как время выпрямить немое
срастив беззвучные места
здесь лучше дерево в миноре
в хвое звенящая звезда
в земле что под тобой хромала
отчизна хлеба и вина
слова посланники обмана
нам только музыка верна
чей голос вечен и простужен
пусть дремлют дерево и медь
нам тот кто был уже не нужен
его никто не должен петь

«чумели яблочные полустанки…»

чумели яблочные полустанки
империя изнемогала в грязь