Франция. Большой исторический путеводитель

Ареной войны 451 г. стала несчастная Галлия. Римляне смогли здесь в полной мере убедиться, что гунны сильны не только кавалерией. Они уверенно приступали к мощным стенам городов, используя самые разнообразные осадные приспособления и машины. Кочевники впервые стали осваивать их еще в Китае, потом в зоне влияния иранской культуры. А теперь им стали доступны и западные новинки: при тогдашней прогрессирующей моральной деградации империи за умеренную плату что угодно можно было раздобыть у римских инженеров, да и самих инженеров в придачу.

У них были, например, подвижные высокие башни, обтянутые толстыми шкурами, укрывавшими расположившихся на платформах стрелков. Их подкатывали к стенам, и начинался ураганный обстрел из луков, летели снаряды из метательных машин. Когда защитники не выдерживали, оставляли валы и стены – пускались в ход тараны, проламывающие ворота, а то и твердыни крепостей.

* * *

Соперники устремились к важному стратегическому центру – сильно укрепленному Аврелиану (Орлеану). Аэций опередил. Тогда Аттила совершил дальний маневр и развернул свою несметную рать на огромных Каталаунских полях близ современного Труа в Шампани.

Мы более-менее детально можем восстановить ход событий и зрительно представить себе вторую великую «Битву народов» – под Лейпцигом в 1813 г., где Наполеон отчаянно бился с коалицией восставших на него европейских государств и проиграл. У нас есть масса источников: донесения, приказы, карты, воспоминания, письма, картины, неплохо сохранившиеся оружие и амуниция. Понятны и мотивы схватки, основной из них – борьба европейских народов за независимость, а потом уже личные амбиции государей и английские торгово-промышленные интересы.

Но та, первая Битва народов в июне 451 г. – она видится нам сквозь очень густой «дым столетий». Что двигало людьми: вестготы очень уж хотели быть с Римом и не хотели Аттилы, а остготы наоборот? Или все делали свою ставку в игре, в которой на кону колоссальная добыча – из той или другой сокровищницы? Или во главе всего была личная неприязнь, или патологическая жажда боя и славы? А как выглядели воины в свой предсмертный час: во что были одеты, как вооружены, что выражали их лица?

И как протекала битва? Как рубились и разили друг друга стрелами не армии даже, а целые народы (хватит так упорно называть их племенами)? Какие-то описания есть, но очень уж обобщенные (еще более скомканные, чем хрестоматийная картина Полтавской битвы. Она обычно преподносится как безуспешная атака шведов на русские редуты в чистом поле. А на самом деле баталия эта происходила на огромном пространстве, на местности настолько пересеченной, что треть шведской пехоты попросту заблудилась в лесах и болотах).

Обо всем можно только догадываться, но эти догадки будут слишком уж гипотетичны (но может быть, лучше догадываться, чем судить по голливудскому фильму «Аттила», где несколько сотен ряженых перебегают с воплями с холма на холм).

Из того, что сообщают источники, потрясает цифра – на Каталаунские поля вышло более миллиона воинов! Преувеличивают? А если нет? Это при том-то малолюдном, на наш взгляд, состоянии человечества.

Очень коротко – одна из версий. Главный удар по гуннам нанесли вестготы. Натиск их неудержим, враг пятится, но вечером погибает старый конунг Теодорих. Разгневанный сын его Торисмунд собирает весь народ в кулак, чтобы утром штурмовать гуннский лагерь. Там потерявший всякую надежду Аттила собственноручно готовит себе погребальный костер. Но тут Аэций прикинул, что непомерно усилившиеся после победы вестготы будут представлять опасность еще большую, чем гунны. И уговаривает Торисмунда покинуть поле боя, открыв ему, что дома у него заговор (который сам же на всякий случай заблаговременно подстроил). В результате недобитый Аттила благополучно отступает к Дунаю.

Вообще-то такое описание очень смахивает на театр абсурда, но что с ним поделаешь, с этим «дымом столетий»? Плюс еще: из свидетельств очевидцев кому только не угодно было сложить «истинную картину» событий так, как выгодно – особенно когда они были еще достаточно актуальны. История – она всегда немного древнейшая профессия. Вот ведь и про Берлинскую операцию 1945 г. какой только ахинеи не наслушаешься, особенно по TV.

Достоверней другое описание. На следующий день битва продолжилась в полную силу, никто, кроме убитых, из нее не выбыл, и Аттила был разбит – хоть и не наголову. Что же касается якобы спровоцированного Аэцием заговора – вряд ли последний великий римлянин был способен на такое коварство. По свидетельству, которому хочется верить (Рената Фригерида) это был человек добрый, без капли жадности, никогда не слушавший дурных советов. Торисмунд же действительно после битвы поспешил домой – у него были вполне понятные опасения, что братья, узнав о гибели отца, разберутся с наследством в его отсутствие. Он успел вовремя и благополучно стал конунгом, но через два года братья его задушили.

Как бы то ни было, самосожжения не последовало, Аттила сумел с боем уйти за Дунай. Сколько в том страшном побоище пало людей – мы не знаем. Но неспроста же такое тревожное вино родится в Шампани.

* * *

Новой встречи ждать пришлось недолго. Аттила начал готовить новый поход осенью того же 451 г., а по весне 452 г. горными альпийскими тропами двинулся прямо на Италию.

Положение было отчаянное. Коалиции, собранной Аэцием, уже не было. Можно было бы снова призвать аквитанских вестготов, но одно дело биться бок о бок с ними в Галлии, и совсем другое – пустить их в Италию. Прийти-то они придут, да, скорее всего, так в ней и останутся.

Аттила окружил Аквилею. Город не сдался, оказал упорное сопротивление. Хан разрушил его до основания. Настала очередь Милана.

И тут произошло то, что современники объясняли заступничеством святых апостолов Петра и Павла, да и нам трудно еще чемто объяснить. У Милана гуннов встретили посланцы из Рима: папа Лев I, только что заслуживший огромный авторитет на Халкидонском соборе, и два сенатора. Вряд ли Аттилу смягчили поднесенные ими дары – нашли кого удивить. Но папа стал долго и красноречиво уговаривать гунна, и тот неожиданно повернул свою армию обратно, в Паннонию (в Ватикане можно видеть фреску Рафаэля, посвященную этим событиям – папа Лев встречает Аттилу).

Бич не хлестнул, однако никакого договора подписано не было. Аттила не отказался от своих притязаний на сестру императора Гонорию и намеревался еще вернуться к этому вопросу. Пока же его планы были связаны с Восточной империей.

И вот еще одна захватывающая и страшная тайна истории. Среди забот о новом походе хан сыграл свадьбу с молодой и прекрасной германкой Ильдико. Наутро после брачной ночи молодого нашли мертвым. Скорее всего, инсульт. Но не могла не поползти молва, что германка его отравила. А большинство русских людей уверенно скажет – опился.

Гунны похоронили вождя, положив его сразу в три гроба: золотой, серебряный и железный. Железом он добыл славу своему народу, серебром и золотом осыпал его. Было это в 453 г. Аттила был повелителем гуннов в течение 19 лет.

После смерти великого вождя его сыновья устроили грызню за отцовский престол, но достойного, чтобы утвердиться на нем, сплотить вокруг себя беспокойные орды не нашлось, и гунны разбрелись кто куда по Европе и Азии. Зримых следов от них не осталось, только ученые спорят, кто они были, монголоиды или не очень, но однозначного ответа не находят. Да еще в Первую мировую войну пропаганда Антанты обзывала немцев гуннами – видно, выкопав из старых книг факты тесного якшанья восточных германцев с означенным этносом.

* * *

В Риме в 454 г. произошло событие пугающе омерзительное. Валентиниан собственноручно, по-бандитски внезапно зарезал Аэция – чтобы спокойнее было за свой престол. Спокойнее не стало, правда, источники опять расходятся. Одни утверждают, что его сразу растерзала охрана полководца, другие – что это произошло полгода спустя на Марсовом поле.

Должно быть, весной 455 г. старому волчине королю Гензериху не надо было долго размышлять, жители какого берега всех виновнее перед Господом, куда вопьются клыки его морского набега.

«В гавань заходили корабли». В гавань Остии зашли корабли вандалов. Теперь Рим был полностью беззащитен, а что в нем учинили гости из Африки – чтобы не напрягать голову в поисках леденящих душу эпитетов, скажем одно только слово – вандализм. Для наглядного же представления можно порекомендовать известную картину Карла Брюллова «Нашествие Гензериха на Рим» (правда, там вандальский король – довольно приличный мужчина на черном коне).

Нашествие Гензериха на Рим (К. Брюллов)

Вестготы Алариха по крайней мере больше всего были озабочены добычей и женщинами, а эти еще и крушили все подряд, не жалея сил, целых две недели.

* * *

Дальше – последнее двадцатилетие Западной Римской империи. Только она уже даже формально была не римской – императоры окончательно перебрались в Равенну.

Вполне освоившись в тогдашней постантичной культурной среде, главнокомандующие-германцы сажали на престол своих ставленников из местных, а иногда и своих сыновей от браков с патрицианками. Иногда возникала конкуренция – кому сажать.

Что с того, что их кандидаты на престол были все больше ребята какие-то бесцветные – правили все равно кукловоды, а кукол в случае чего отбрасывали без всякого сожаления.

Аквитанские вестготские короли сначала объявили о своем контроле над всей имперской частью Галлии, а потом еще и стали наседать на новую итальянскую границу (впрочем, это уже больше напоминало межгерманскую усобицу).

Развязка наступила в 476 г. Владыкой числился сын главнокомандующего Ореста – юный Ромул Августул («Августул» – это «маленький Август», «Августишка» – так его прозвали в насмешку. По насмешке и вошел в историю). Солдаты римской армии, на тот момент поголовно разноплеменные германцы, потребовали у Ореста треть итальянской земли, чтобы на нее смогли перебраться их соотечественники. Тот отказал. В ответ, как повелось – мятеж, Ореста убили. Власть захватил один из его заместителей Флавий Одоакр. Требования солдат насчет земли он удовлетворил, а поскольку был человек добрый, Ромула Августула пощадил. Отправил его на жительство в Кампанию, где ему отвели виллу, которой в разные времена владели великие римляне Лукулл и Марий.

Насчет дальнейшего Одоакр придерживался той точки зрения, что соблюдение проформы в виде обязательного наличия частиц древней римской крови в императорских жилах уже ни к чему, да и вообще вся эта игра в империю порядком надоела. Поэтому сам воссел на престол в Равенне и стал править, как германский конунг.

Знаки императорской власти, в том числе пурпурную тогу, отослал в Константинополь тамошнему восточному императору (басилевсу). Ну, отослал и отослал. По большому счету – чего особенного. За будничными заботами этого никто и не заметил. Сколько их еще будет, великих империй!

От Галлии к Франции

Начало Меровингов

Большей частью того, что будет рассказано в этой главе, мы обязаны Григорию Турскому – историку VI в., епископу города Тура. Если бы не его «История франков», для нас это были бы темные века французской истории, о которых мы могли бы судить только по отрывочным сведениям других авторов да по догадкам позднейших историков.

* * *

Те, кто дал имя Франции, сначала франками не были. Было несколько германских племен, живших в нижнем и среднем течении Рейна. Племен близких друг другу, но не настолько, чтобы носить одно имя. И лишь к III в. общность укрепляется, появляется этноним – франки. Те, что жили в низовьях Рейна, стали зваться салическими (прибрежными), те, что ближе к среднему течению, – рипуарскими.

Тогда же стал выделяться влиятельный род конунгов, одним из которых был полулегендарный Меровей, а его потомки стали называться Меровингами. Одни они среди франков могли носить длинные, ниспадающие на плечи волосы (как правило, белокурые) – все остальные должны были коротко стричься. Длинные волосы – отличительная черта бога Одина. Именно от него вели свою родословную эти первенствующие среди франкской знати. По этой отличительной черте короли-Меровинги получили еще и прозвище «длинноволосых королей».

Франки были закоренелыми язычниками, они не восприняли христианство даже в упрощенной форме арианской ереси. Боги германского пантеона, боги рек и лесов – вот объекты их поклонения.

Жили, как подобает жить германцам: постоянно тревожили земли империи, не забывали иноплеменных собратьев по арийской расе, да и внутренней розни хватало.

Первое имя, достаточно достоверно запечатленное историей, это Хильдерик (возможно, сын Меровея). Про него известно, что в юности он вместе с матерью побывал в плену у гуннов, но их вызволил оттуда преданный человек по имени Виомад.

Хильдерик был королем салических франков с 457 по 481 г. Срок вроде бы немалый, но в реальный стаж правления вклинился многолетний перерыв.

Король на определенном этапе жизненного пути отличался великой распущенностью, и в соблазнении дочек ближних и дальних соседей поднаторел изрядно. Оскорбленные отцы и братья пришли в конце концов в ярость, и франки лишили своего короля власти – народное собрание обладало еще немалыми правами. Хотели даже заодно убить, но он благоразумно сбежал в Тюрингию – королевство германцев-тюрингов, расположенное между Эльбой и Дунаем. Перед бегством разрубил пополам золотой слиток и одну половинку вручил верному Виомаду с уговором: если тот ему ее перешлет, значит, накал страстей спал, можно возвращаться. Хильдерик нашел приют у короля тюрингов Бизины и его жены Базины.

Франкский воин

Осиротевшие же франки призвали к себе правителем римского полководца Эгидия – наместника еще сохранявшейся за империей части Галлии, и провозгласили его своим королем. Как видно, этот совместитель пришелся германцам по душе, он единолично правил семь лет. Но Виомад старался, как мог, настроить соотечественников против короля-римлянина. И вскоре Хильдерик получает недостающую часть слитка: можно возвращаться.

Вернулся, успевшие позабыть былое франки его приняли: как-никак, законный потомок длиннокудрого рода. Похоже, какое-то время он правил совместно с Эгидием. В битве под Орлеаном в 463 г. они вместе отражали попытавшихся урвать очередной кусок от имперской Галлии аквитанских вестготов. Вместе они были и в победной битве с саксами в 464 г., но Эгидий вскоре скончался.