Вскормить Скрума

«Трудно сказать. Нота отчаянья определенно звучит. Но… Что-нибудь из всего этого подтвердилось?» – вопросительно взглянул на своего начальника молодой агент.

«Ничего. Ровным счетом ничего. Ни одной четкой записи в журнале боевых дежурств. Ни одного рапорта ни от капитана Охрипенко, ни от лейтенанта Головина. Ни следов, ни очевидцев. Все, как обычно. Общая картина наблюдений без особых происшествий. Зато имеется два рапорта от командира части майора Глумова с требованием направить лейтенанта Головина на психиатрическое освидетельствование. И показания сослуживцев, отмечающих странности в его поведении».

«Интересно…»

«Факт, который нельзя оставить без внимания. Так же как и то, что свой рапорт Головин направил с нарушением всех существующих правил. Обычной почтой в простом почтовом конверте. Если бы лейтенант Головин сразу после этого не исчез, то его письму никто не придал бы большого значения. Скорее наоборот. Он получил бы строгое взыскание, а возможно его и комиссовали бы. Но его последующее исчезновение придает этому рапорту несколько иной оттенок. Словно, он был уверен, что все иные каналы связи для него являются недоступными. Или полностью подконтрольны тем лицам, кому его рапорт не был адресован. Возможно, он передал письмо с кем-нибудь из местных жителей. Возможно, отправил сам. Все служебные каналы связи на точке действительно находятся под полным контролем командира. Может быть, именно поэтому это письмо и дошло до адресата? Но, согласитесь, были и иные возможности для общения с командованием. Нельзя отрицать тот факт, что полковник Шубин лично бывает на точке и беседует с личным составом. Почему, спрашивается, не передать рапорт лично? Если сообщение такое важное, то зачем подвергать его опасности затеряться? Тем более, что почта в тех местах работает не самым лучшим образом. Однако, с вами мы будет держать связь именно по этому каналу. Постарайтесь найти повод иногда наведываться на почту. Будете писать маме о погоде и здоровье. Если обнаружите что-то существенное, нахваливайте свое самочувствие и погоду. Чем сильнее будет звучать радостная нота, тем быстрее я смогу прибыть к вам с инспекцией для обстоятельного разговора. Или кого-нибудь прислать. И наоборот. Чем хуже вы будете себя чувствовать, тем значит, дальше вы находитесь от решения поставленной задачи. Ну, и если будет совсем плохо, то я опять же постараюсь приехать с инспекцией или кого-нибудь прислать. Человек, которого я пришлю, передаст вам от меня привет и пожелание доброго здоровья. Так вы его узнаете».

«Это будет пароль», – уточнил новый агент.

«Совершенно верно, – снисходительно улыбнулся начальник, – Писать будете на абонентский ящик. Адрес получите позже. Как, надеюсь, вы понимаете, использование радиотелефона запрещено и смысла в нем нет никакого. Равно как и в Интернете. Все каналы связи находятся под полным контролем и круглосуточно прослушиваются и просматриваются. Такова специфика службы. На то она и радиолокационная станция. Могут возникнуть большие неприятности от любого неосторожно брошенного слова. Теперь еще раз о вашем будущем командире. Как я уже говорил, майор Глумов – боевой офицер. Прошел через горячие точки. Имеет ранения и боевые награды. Находится на хорошем, я бы даже сказал очень хорошем счету, у начальства. Оно считает его весьма перспективным офицером и прочит ему большое генеральское будущее. Он был назначен на эту должность примерно год назад. До этого около пяти лет занимал должность заместителя. Прежний командир особого рвения не проявлял, особенно в последние три года. Глумов фактически исполнял его обязанности, пока тот благополучно не вышел на пенсию. Сейчас это одно из лучших подразделений. Ни одного нарушения дисциплины, ни одной чрезвычайной ситуации, ни одной технической поломки. Никаких претензий ни к части, ни к командиру. Кроме этих двух странных исчезновений и рапорта. То что он написан рукой лейтенанта Головина – в этом сомнений нет. Рука его. Но в каком состоянии он находился и какие обстоятельства побудили его к написанию, вот то, что вам и предстоит выяснить на месте. Ни наше внутреннее расследование, ни прямые вопросы следователей военной прокуратуры, работавших по делу исчезновения офицеров, не смогли прояснить этих обстоятельств. Остается последняя надежда на вашу сообразительность и удачу. Вполне возможно, что это может оказаться именно Их рук делом, если они у них есть, – сдержанно улыбнулся он собственной шутке, – Когда больше ничего иного не остается, то приходится признать самое невероятное. Любое, даже самое на первый взгляд незначительное событие, прошу незамедлительно фиксировать. Заведите себе нечто вроде дневника и заносите в него все впечатления дня. Но помните, под подозрением находится каждый, кто там служит. НЛО повинно в исчезновении людей или не НЛО пока это не известно. И пока мы с вами все это не выясним верить никому нельзя. Все ясно? – слегка приподнял он тонкую бровь, – С отъездом сильно не задерживайтесь. Билеты, документы и все остальное получите, как положено».

* * *

РЛС дислоцировалась на обширной территории Н-ской области, среди необозримых лесов и болот. В местах глухих, заповедных, древних. Многочисленные речушки, словно морщины, пересекали всю местность, огибая округлые сопки, бугрившиеся островами среди зеленого океана растительности. На них только и имелась возможность передохнуть после комариного счастья низины.

Добираться до места службы пришлось несколько дней. Последний клочок цивилизации Мухин покинул на почтовом катере. Торопился. Не терпелось поскорее приступить к делу. Военный шел только после полной загрузки многими часами позже.

Спустились вниз по быстрому течению относительно широкой, вполне судоходной реки, и около полудня причалили к пустынной пристани деревни Урумы. Быстро выкинули на пирс почтовый мешок, молодого офицера с тяжелым чемоданом и большой дорожной сумкой, развернулись и помчались дальше, держа курс на север.

Отъезжающих и встречающих не наблюдалось. Только два местных мужика изнывали на лавочке под тихое шуршание воды, видимо, не зная к чему приложить приморенный мозг, чтобы восполнить явный недостаток алкоголя в организме. Один нескладный и тощий, в несусветно грязном пиджаке, накинутом прямо на голое тело, второй мордатый и рыхлый с бесформенным пузом на выкате, прорвавшим круглым пупком застиранную цветастую рубашку.

Высаженный пассажир явно показался худому хорошим подарком дня. Едва катер отчалил, как он, не вставая с места, расплылся губастой улыбкой под утиным носиком и выдал:

«Гляди, Тимоха, какого пидера прислали».

«О-о», – оценил товарищ, обозревая мутным глазом незнакомца.

Витя даже смутился от такого приветствия, не зная, как на него реагировать.

«Третьим будешь, командир?» – самодовольно закусил тощий мятую гильзу потухшей папиросы.

«Спасибо. Не пью», – сдержанно промямлил офицер, подхватил чемодан и попытался сойти на берег.

Но мужичонка преградил ногой путь.

«Нам спасибо – некрасиво, надо денежки платить», – нахально накатил он.

Подобный наскок застал молодого офицера явно врасплох. Обострять отношения с местным населением, вот так с хода, никак не входило в его планы. Делать замечание или заострять внимание на наглом поведении значит включаться в затеянную провокацию, что может привести к драке. Их двое. Не известно, что каждый из себя представляет. Свидетелей нет. Хорошее начало службы получится. Тем более, что есть чем откупиться. Прихватил по дороге для будущих сослуживцев бутылочку. Как ни как в армию служить ехал. Армейские традиции известны. Знал бы, что по дороге на таможню нарвется, прикупил бы больше. Особенно, если бы кто-нибудь заранее предупредил, что тут такие заведены порядки. Обидно, конечно, отдавать первому встречному хаму неизвестно за что, но и коллеги не проявили должного внимания. Встречи не обеспечили. Машины не прислали. Хотя при отъезде звонили. Предупреждали. Просили выслать. Может, еще не подъехали? И не приедут, как вещи тащить? Как добираться?

«Ладно. Чего там… – еще больше растерялся Витя, опуская тяжелый чемодан на деревянный настил, – Мне бы транспорт какой достать … – расстегнул дорожную сумку, порылся в тряпках, извлек литровую бутылку водки, – До части добраться».

Мужичек явно не ожидал получить такой результат от своего экспромта. Уступчивость огорошила его сильнее, чем военного нападение. Видимо, он вообще не собирался с недоперепою махать кулаками средь бела дня. Просто пошалил, пытаясь как-нибудь развлечься, может сшибить с лоха «на шару». И не промахнулся. От нежданно свалившейся удачи он отпал, открыв рот, не зная, что и сказать по такому поводу.

Первым нашелся толстый. Того как ветром со скамьи сдуло.

«О-о, – оценил он, выхватывая богатый откуп из руки лейтенанта, – Это дело. Это мы завсегда приезжему рады. Это мы мигом тебе тачку организуем, – вынул из кармана мобильник, пискнул кнопкой, – Кирилыч? Я это. Давай трактор гони. Срочно. Дело есть, – коротко распорядился в трубку, – Я, говорю, гони, тебе говорю, – пресек явное возражение, – Надо, тебе говорю. Без понтов. К пристани гони, тебе говорю. Давай, давай. С Михалычем я сам разберусь, – дал отбой, – Я же говорил. Все будет в порядке», – заулыбался, демонстрируя редкие почерневшие зубы.

«Мальчик с виду, не пахан, показал, что он Хуан», – осклабился тощий, приходя в первоначальное состояние.

Витя тем временем застегнул сумку и, почувствовав себя хозяином положения, несколько расслабился.

«Будем знакомы. Капитан рейда Иванов. Тимофей… Петрович, – протянул мордатый рыхлую ладонь. – Начальник, так сказать, порта».

«Виктор», – кратко представился офицер.

Обменялись рукопожатием.

«С приездом».

«Спасибо».

«Треха», – просунул ручонку мужичонка.

«Отвали, – грубо отпихнул его начальник, – Служить к нам?»

«Любопытство не порок, как сказал Илья пророк», – вставил словцо с боку отжатый.

«Отвали, говорю. Не видишь, с человеком разговариваю. Чего лезешь? Видишь, человек на службу приехал. Сам ни хрена не делаешь… Оставь человека в покое», – снова отшил его толстый.

«И вечный мат; покой нам только снится, – поскуливая, вернулся тот к скамейке, – Летит, летит бухая колесница, и ржет ОМОН. Тимоха, долбанный гандон, ты нафига крошишь батон?»

«Слушай, Треха, лучше бы ты на ферму пошел… У меня все равно нехрен сегодня делать, – как-то вяло отмахнулся от него смотритель причала, – Вон, мешок отнеси в правление. Видишь, мешок доставили».

«Ага, – скривил тот кислую физиономию, – Лучше водку кушать с ватой, чем дерьмо грести лопатой», – выдал скороговоркой, заново раскуривая потухшую папиросу.

«Придет Михалыч, будет тебе шухер… – продолжил ленивое наставление Тимофей Петрович.

«Такая нам досталась доля, нам не прожить без алкоголя», – пыхнул густым дымом губастенький.

«Ты, главное, не боись, – потряс перед приезжим бутылкой мордатый начальник, – За нами не заржавеет. Доставим до места в лучшем виде. Вместе с вещами. У нас это железно. Это ты правильно сделал, что обратился к нам. Так бы топал себе по лесу. А так с ветерком. Главное, Кирилычу ничего не говори. Я сам с ним потом разберусь. Понял?»

«Долг платежом страшен», – уточнил со скамейки Треха, не спуская голодных глаз с добычи.

Витя согласно кивнул головой.

Телефон выбросил обрывок блатной мелодии. Иванов приложил его уху.

«Этого почему? – скрипнул гнилыми зубами, – Я говорю надо. Надо, значит надо… У меня человек тут с чемоданом стоит. Ты понял?.. Я говорю, довести надо… Он щас сам придет к тебе. Понял?.. Не отвезешь, ночевать у тебя будет. Понял?.. Ты мне, Кирилыч, не гони. Я твои штучки знаю. Я говорю, надо. Я говорю… Понял?.. Ну, есть… Давай, – сунул мобильник в карман, – Значит так, сюда слушай, – повернулся к приезжему, – Топаешь прямо до фактории, там налево. Спросишь Кирилыча. Он возле дома тебя ждать будет. Я договорился. Он отвезет. У меня тут все схвачено. Делай, как договорились. Понял?»

«Хорошо», – пожал Витя плечами.

«Ну, так и давай. Шуруй, пока он не уехал, – хлопнул его по плечу начальник причала, – Хороший ты мужик, Витя. Успешной тебе службы, – протянул на прощание ладонь, – Давай, бывай здоров».

На том и расстались.

Молодой офицер зашагал с вещами по пыльному проселку в сторону деревни, а мужики, не долго думая, свинтили с бутылки пробку и смачно приложились, как говориться, не отходя от кассы. После чего, обнявшись, шлепнулись на скамейку, и выпали за пределы светового круга, поглощенные сумраком вожделенного похмелья. Но еще долго лилась над рекой их пьяная забористая песня, пробивающаяся сквозь частокол прибрежного леса:

Как у тети Нади