Темный город

Бульканье матриарха должно было означать приглашение воспользоваться способностями подчиненных существ.

– Откажусь, – ответил человек. – У вас спаянный коллектив.

Он развернулся и ушел, стараясь не слушать, но не имея возможности не слышать. Сквозь гул машин, живущих своей тайной жизнью, бульканье и хлюпанье звучали отчетливо. Невозможно ошибиться, невозможно отвернуться и уйти.

Болящие ноги заставляли концентрироваться на этих ощущениях. А уж собственная вонь напоминала о стыде. Такому нечистому созданию не место среди выживших.

Когда началась их метаморфоза? Судя по состоянию очистительного механизма – недавно. Некоторые еще могли двигаться, отлипаясь от клубка тел, чтобы активировать машину. Обслуживать ее, сгружать переработанную продукцию.

Злой гений матриарха наверняка выделил с десяток последователей, что не имели права влиться в сообщество. Она использовала их, лишь по мере износа остальных существ, заменяла одного за другим. Пока из неизмененных не осталось никого.

Но это всего лишь домыслы. Хотя подобные мысли забавно гонять.

Сами механизмы не способны выжить в измененной обстановке. Тот же переработчик банально завязнет в гнили и грязи. Всегда им требуется многозадачный и отличающийся выживаемостью человек.

Хотелось бы верить, что матриах не соврала. Зачем ей? Ее предложение было скорее данью вежливости. Делиться своими трутнями она бы не пожелала.

Обратный путь занял больше времени. Батарея наконец-то издохла. Проклятый механизм, фетишизируемый городским управлением, всего лишь бесполезный кусок пластика с небольшими вкраплениями металла. Совсем чуть-чуть, чтобы настраивать интенсивность луча.

Даже линзы – о чем выживший не знал, – изготавливались не из стекла, а из пластика. Что снижает мощность луча, зато надежнее.

Человек остановился, на ощупь вытащил батарею. Хотелось ее выбросить, потому что это самый тяжелый элемент оружия. Сам лучевик весил незначительно. В этом ощущалась насмешка, издевательство.

Намерено так сделано? Кто проектировал оружие вложил в это смысл?

Видимость могущества власти, что без внутреннего стержня из себя ничего не представляет? Такая фига в кармане не в привычках местных конструкторов.

Скорее уж сама Управа вкладывала в это смысл, что без ее подпитки, стражи ничего из себя не представляют. Всего лишь закованные в броню, безликие биомеханоиды.

Или это просто случайность. Одна из многих.

Выбрасывать батарею человек передумал. Вдруг удастся обнаружить зарядник, но не запасные батареи. Или удастся «подогреть» батарею. Чтобы оружие могло работать хотя бы в осветительном режиме.

Стены оставались прежними. Режущие пальцы разбитые цоколи – тоже. Боль направляла к выходу, запах собственной крови отмечал путь. В воздухе повис шлейф немытого тела.

Никуда от него не деться.

Даже в худшие времена так не воняло. Кожа стала липкой. Каждое движение сопровождалось хлюпаньем, похуже того, что ощущался в сапогах.

Всегда имелась возможность помыться. Пусть одним ковшом, пусть взятым с кухни, где работники заканчивали процедуру санации. Тело хотя бы сохраняло иллюзию человеческого.

А сейчас это мясо больше напоминало червяка, копошащегося в гниющих потрохах.

Под каждой складкой – подмышками, в промежности, груди, скапливался пот, превращающиеся в липкую массу.

Почему катастрофа не уничтожила тех бактерий, что питаются потом. Почему уцелели именно они?! На эти вопросы ответить никто уже не мог. Знатоки давно растворились в липкую жижу, подохнув где-то в своих надежных башнях. А такие мелкие людишки, как этот человек, не обладали нужными знаниями.

На выходе из подземелья телесные миазмы переплелись с гниющей вонью города. Дверь пришлось искать на ощупь, встав на карачки, обследуя металлический настил. С него пальцы уже перешли на дверь, нашли винтовой штурвал.

Десяток оборотов пришлось совершить, прежде чем дверь сдвинулась на достаточное расстояние. Изможденное тело легко проскочило в щель. А после – дверь спокойно замкнулась.

Человек с удивлением воззрился на дверь. Как и раньше, на ней не было никаких запоров, управляющих элементов.

Его пустили внутрь, а затем выпустили. Очень странная реакция. Хотя в душе возникло понимание, почему матриарх пожелала впустить гостя внутрь, заманив в свои сети. Будто паук, питающийся соками пойманной жертвы. Ей недостает неплодоносящих особей. Те издыхают, изможденными пиявками присосавшись к ее телу.

Увидев гостя, она поняла, почуяла – никак иначе, тот ей не подходит.

Пусть так. Человек не расстроился. Сообщества выживших его не манили.

Из солидарности, матриарх указала направление на бастион. Повернув направо, человек зашагал в нужном направлении.

Опять под ногами булькала пропитанная нечистотами почва. Шаги поднимали в воздух вонючие облачка, отчего слезились глаза. Человек остановился, натянул маску на лицо. Запах собственной гнили уже не казался таким ужасным. Это лучше чем едкий мускус монстра из подземелья.

Тот так же обречен. Не похоже, что машина в этот раз сможет вернуться. Грязь затянула раны, оставленные гусеницами. Аппарат застрял где-то далеко, там останется гнить. Вряд ли найдутся умельцы, способные вытащить его, восстановить.

Судьба машины вызывала жалость. Человек вздохнул и пошел дальше. Двести шагов. Точно. Вот овраг, за которым вздымаются многоэтажные строения. Те или не те? Направления в желтушном тумане одинаковые. Ориентиров нет. Ветер разметал облачка, открывая новые этажи, а затем тут же прятал их, открывал другие участки строений.

Внизу в овраге скопился зеленоватый туман. Наверняка ядовитые газы, что тяжелее воздуха.

Слева и справа никаких мостов или переправ. Склон выглядел обычным земляным. Кое-где торчали обрывки труб, осколки рукотворной породы, ржавая арматура. В зеленоватом мареве сверкали огоньки, будто гнилостные твари резвились в привычной им среде.

Скорее всего обрывки кабелей под напряжением.

– Железки, газ, провода. Прекрасно, – пробормотал человек.

Спускаться туда – опасно. Лучше повернуть назад, продолжить месить смесь земли и гнили, наслаждаясь влажными звуками. Лучше туда не спускаться. Или поискать переправу.

И ради чего? Батареи для оружия.

Человек пожал плечами и сел на край склона, свесив ноги. Чуть ниже под обрывом склон круто уходил вниз, по нему можно скользить, пока не достигнешь дна. Слева раздавалось бульканье. Будто живое существо переваливало тушу через край. Что там находилось, скрывал туман.

Аккуратно съезжая на заду человек спускался по склону. Костлявый зад больно ударялся о каждый камень, осколок кирпича. Арматура хватала за широкие одежды, норовила разорвать ткань и задерживала спуск. Приходилось подолгу выпутываться из плена.

Раны на пальцах жгло от прикосновения с поверхностью. Ладони уходили по запястья во влажную поверхность. Слишком липкую, чтобы по ней скользить. Цепкая, клейкая, как паутина.

Больше не осталось пауков, что населяли жилые блоки. Это обитатели щелей и углов сгинули. Наверняка не догадались сбежать, пока катастрофа растекалась по городу. И куда им бежать? Они приспособлены к этому бытию.

Как оставшиеся здесь люди.

Вне города они обречены. А здесь могут продолжать существовать. Сохранять иллюзию нормальности, проходя мимо руин бастионов, общественных сооружений. А со временем голод и лишения изгонят из разума ненужные вопросы. Они забудут о собственных претензиях, что выкрикивали в лицо холодному небу.

Благо у человека, что сейчас спускался по склону в ядовитое марево, не было таких проблем.

Его экзистенциальный кризис прошел моментально. Ситуация из плохой, стала едва выносимой. Черта не настолько зримая, чтобы обращать на нее внимание.

Голод как и раньше жег потроха. Организм работал вполсилы, растрачивая ресурсы на неотложные запросы.

Потому эта рана в теле города, по которой струится ядовитый газ, была всего лишь трещиной в земле. И ничем больше. Никакого символизма она не несла.