Модус скитальцев

Под окном с профилем располагались тянущиеся десятками нитей дорожки связей. Все люди, с которыми связан объект. Среди них наверняка окажется объект 2. А также плачущие или радующие родственники умершего – в зависимости от их религиозных, философских воззрений.

На это не имело смысла отвлекаться. Ролдана удивило то, что связей всего десяток. И все толстые, то есть, установленные лично умершим. При этом не имелось косвенных связей.

Ролдан проверил. Нет, фильтр отключен. Обычно приходится запускать алгоритм, что разрубал гордиев узел. Для понимания последнего понятия не приходилось обращаться к справочной базе. Данную метафору Ролдан узнал на прошлом деле. Память еще свежа.

Фильтр действительно отключен. И это не ошибка системы. Покрутив ползунок, причем фактически используя собственные манипуляторы, Ролдан добился уплотнения видимых связей и их последующего обесцвечивания.

Иных связей не возникло.

А это странно. Всегда есть знакомые знакомых, что отмечают тебя в своих воспоминаниях, фиксируют твою деятельность. Не важно. Таких связей полно, как бы далеко в дебри человек не забрался.

Да любой техник, ремонтирующий технику, оставит след в истории объекта.

Вывод напрашивался неприятный. Объект 1 или 2 удалил следы.

Об этом следует информировать Берека. Он сможет раскопать потертые следы. Ролдан поморщился. Отвлечь сейчас ангелочка, значит растянуть его работу еще на двое суток. В лучшем случае.

Оставив уже фактическую зарубку в памяти, Ролдан отложил мысль и вернулся к профилю.

Дальше все просто: интересы, развлечения, последняя активность. Ничего оригинального, к чему могло прицепиться внимание. Объект 1 жил в десятом округе, в небольшой комнате. Ролдан вывел изображение, а также схему жилища. Стандартная мебель, подобранная в соответствии с цветовым кругом. Желтые и коричневые тона, обои с изображением старого леса. Из-за сосен едва пробивается небо.

Увидев сосны, Ролдан поморщился.

Прокрутив изображение во все стороны, Ролдан убедился, что это обычное жилище обычного человека.

Начало закрадываться неприятное подозрение.

В углу стояла гитара, стойка из алюминия, вставки искусственного дерева. Приблизившись, Ролдан убедился, что входные разъемы имеют следы износа. Незначительные, если уж быть привычно педантичным, то чуть больше тысячи подключений через этот разъем происходило.

Ролдан отбросил статистику, предоставленную по запросу. Сверившись с профилем, он убедился, что объект 1 всего как стандартный месяц занимается с инструментом.

Если подозрение верно, то тысячу подключений следовало растянуть на три месяца. Однако, люди не действуют по стандартным схемам.

Вновь сверившись с профилем, списком интересов, Ролдан убедился, что объект 1 характеризовался как целеустремленный, умеющий концентрироваться гражданин. Можно заставить алгоритмы нагреться, рассчитывая время, что объект затрачивал на прокрастинацию. Это казалось излишним. Сейчас.

Подозрения можно отбросить?

Ролдан хотел надеяться, что – да.

Если не искажение данных, тогда что это может быть?

Простая случайность?

Шутка?

Совпадение?

Все варианты сводились к одному. Понимая, как работают факты, Ролдан склонялся, что все его подозрения являлись плодом воспаленного воображения. Он устал, замерз и голоден.

Надеясь, что по свежим следам удастся установить истину, Ролдан только запутался. Пошел по следу не только не ложному, но вообще не существующему. Жизнь намного проще и в этом ее жуткая правда.

Не существуют никаких заговоров. Эти двое не пытались хитрым способом указать на уязвимость. Никто не стирал данных. Подумав о последнем, Ролдан стер заметку о том, чтобы переговорить с Береком. Хотя не сомневался, что эта мысль будет донимать его постоянно. Вечерами, темными и одинокими. Особенно в такое время, когда давление воздуха снизилось, магнитные бури усилились.

Вздохнув, Ролдан оторвался от терминала. Разрывать соединение грубо он любил. Это как бы ставило точку в сознании, отвлекая от необходимости разбираться с мутными делами ведомства.

Ролдан осознавал, что можно придумать тысячи гипотез, что сводятся по факту к одной двумя. Дело не сдвинется с мертвой точки. По горячим следам не удастся разобраться. Если объект 2 известен, Захей с ним познакомится.

Из этого следовал вывод – пока коллеги не предоставят отчет, смысла трепыхаться нет.

А это значило, что лучше расслабиться и забыть обо всем.

Уходя – еще не из кабинета, а из дела, – Ролдан вызвал на экран страницу с профилем объекта 1. Пусть уж дело имеет ярлык. Имя станет хорошим отличным маркером. Не хуже других.

Ушедший носил имя Баррид Суттон. Именно так, с излишними согласными в двойном имени. Многие используют атавистическое обозначение двойного имени. Например, сам Ролдан. Это по большей части бессмысленно, потому что сеть может выдать десятки аналогичных профилей.

Тех же Ролданов Баснажей не меньше тысячи. Не все из них проживают на планете, бесспорно. Не углубляя запрос, можно утонуть в обилии граждан.

Оставив метку, окрашенную в розовый цвет, Ролдан направился к шкафу, чтобы переодеться.

Почему розовый?

Потому что этот цвет не совпадал со всем тем, что характеризует дело и профиль Суттона. Никто не учил этому методу Ролдана. Не знал он почему во все времена проекты маркируются аналогичным образом.

Иначе не заставить обратить на них внимания.

Чтобы вечер не закончился так, как предполагала судьба. Если уж она существовала, как утверждали некоторые члены общества. Ролдан сбросил уютный комбинезон, выудил из шкафа узкие, блестящие черные штаны, нашел неудобные сапоги с длинными голенищами. Торс теперь прикрывала откровенная майка ярко зеленого цвета, довершал все длинный плащ. Прозрачный.

Диссонирующий наряд. Что и требовалось в такое время серости, дождя и желании упороться депрессантами.

Именно к встрече с последним тянуло Ролдана, а зная, чем это чревато, он на общественном транспорте направился в иное место.

Транспортер в этот час был пуст. Полуночники предпочитали иначе доставлять себя в развлекательные заведения. Выбор данного транспорта был вызовом обществу. И свидетелей данного действа были сотни граждан, любой желающий.

Ролдан отмечал перемещение в профиле. Ничуть не заботясь о личном пространстве. Последнее время все так трясутся над этим явлением, словно оно чего-то стоит. А потом зарываются с головой в песок депрессантов или стимуляторов, откуда их выуживают спасатели в виде растворенного в напитке обезболивающего.

Пусть уж весь мир знает, что Ролдан едет веселиться на длинном, скрипучем и гудящем транспортере. Грузовик для мяса и полимеров, куда при желании можно запихать две сотни потеющих, источающих вонь благовоний тел.

В редкие времена эти транспортные машины перевозили более двадцати особей. Слишком робких особей, чтобы развлечь друг друга в течение двух десятков стандартных минут.

Ролдан подавил желание обратиться к сети. Не для того он покинул кабинет, чтобы вновь утонуть в фиолетовом свечении небытия, созданного для развлечения.

Скользя взглядом по салону, Ролдан изучал знакомые, блестящие поверхности. Слишком простые, чтобы тратить усилия на имитацию естественности.

При всем желании не удастся обнаружить потертости, трещины. Ни один поручень не расшатан. Даже собственный пристяжной ремень имел идеальное натяжение, не сдавливая тело, не мешал дышать, но обеспечивал полную защиту. Ролдан намеренно сел там, где по статистике механизмы ремня изнашиваются быстрее.

Глянец и блеск салона затмевал унылую черноту с той стороны. Освещение дороги скромно пыталось разогнать мрак. Ни людям, ни механике не требовались освещенные пространства, чтобы действовать эффективно.

Наблюдая за скользящими за окном пятнами света, Ролдан ощутил, для чего они существуют. Ни в каком ином месте не ощутить одиночества, кроме как на дороге. Осевшие на земле всегда вынуждены толкаться локтями, а вот дорога порождала это ощущение пустоты.