Будённовский рубеж

Четырнадцатого июня, когда террористы вошли в Будённовск, президент Ельцин ещё в России – в Ново-Огарёво. Он готовится к вылету в канадский Галифакс, на саммит «большой семёрки». Тогда Россия ещё не входила в элитный клуб, но Ельцина пригласили восьмым. О том, что в Будённовске произошёл теракт, ему сообщил Сергей Степашин, глава ФСК[24 - Здесь и далее вставки автора выделены жирным шрифтом.].

ФИЛАТОВ:

– Вы первый доложили Борису Николаевичу о Будённовске?

СТЕПАШИН:

– Да, я ему позвонил. В это время я был как раз на Лубянке. Мне сообщили мои ребята. Я звоню Ельцину, говорю: так и так, ситуация очень тяжёлая.

ФИЛАТОВ:

– Как Ельцин отреагировал на ваш звонок?

СТЕПАШИН:

– «Вылетайте, оцените обстановку, разберитесь». Он это спокойно сказал, зачем панику наводить. Я полетел.

ФИЛАТОВ:

– Накануне теракта у вас была информация о том, что боевики что-то готовят?

СТЕПАШИН:

– За неделю до штурма в Будённовске была шифровка по линии ФСБ, тогда ФСК. Я, кстати, Ельцину докладывал. Даже документы есть в архиве ФСБ о том, что планируется прорыв. Четыре группировки. Но в связи с тем, что было много разной информации…

ФИЛАТОВ:

– Дезинформации?

СТЕПАШИН:

– Да, как обычно в такой ситуации <войны>[25 - Здесь и далее в угловых скобках – слова автора, поясняющие смысл высказывания. <…> – означает пропуск фрагмента текста.]. И, вроде как, знаем. Мы знаем – мы задержим.

ФИЛАТОВ:

– Помимо вас, Ельцин отправил в Будённовск и Виктора Ерина, министра внутренних дел России. Вы всё это время находились вместе? Кто принимал решения?

СТЕПАШИН:

– Мы постоянно сидели в штабе – я, Ерин, Егоров[26 - Михаил Константинович Егоров в 1995 году был заместителем министра внутренних дел. Генерал-полковник. В августе 1995 года (после отставки Ерина) освобождён от должности и выведен за штат.] и Олег Гайданов, зам. генерального прокурора. Даже в гостиницу не ходили. Там у нас два кабинетика было. Егорова назначили руководителем штаба.

ФИЛАТОВ:

– А почему назначили именно Егорова руководителем штаба? Почему не Ерин руководил?

СТЕПАШИН:

– Министр есть министр. Министр – это уже крайность. Вообще, поначалу даже хотели начальника ГУВД назначить, но слабоват оказался[27 - Виктора Константиновича Медведицкова. Далее Попов даёт ему совсем иную характеристику.]. Егоров – первый зам. министра, генерал-полковник. Ему, кстати, поручили спецподразделение, и это правильно.

Итак, произошло то, что произошло. На территорию России беспрепятственно проникли чеченские боевики и устроили бойню в тихом городке – расстреливали людей в их домах и на улицах, подожгли Дом детского творчества, захватили больницу, где к собранным по всему городу заложникам прибавился медперсонал и сотни пациентов, среди которых были дети, грудные младенцы и роженицы.

Информация о том, что боевики планируют прорыв, была у командующего войсками в Чечне Куликова, у главы ФСК Степашина, о ней было доложено президенту, тем не менее, она не была отработана. Теперь предстояло решить, как освобождать заложников и что делать с террористами. Усложняло ситуацию и то, что это был первый подобный теракт в истории человечества – и по числу заложников и террористов, и по дерзости исполнения. Позже будут Беслан и Норд-Ост, но Будённовск стал первым шоком для страны и мира. Опыта решения подобных ситуаций не было ни у МВД, ни у «Альфы». Чтобы спланировать операцию, предстояло выяснить, сколько в больнице заложников, сколько террористов, кто они такие и как вооружены.

15 Июня. День второй. Плен

СКВОРЦОВ:

– Светало. Я открыл глаза, и сразу пришла тяжёлая мысль: скорее всего, сегодня будет так же, как вчера, если не хуже. Я лежал на диване в своём кабинете и видел, как в кино, нашу ночную встречу с коллегами, бегущего себя и коллег с биксами со стерильным материалом, укладками с инструментами. Они прибежали сами, по своему долгу, помогать нам. Вспомнилось, как вдруг возник передо мной стоматолог Бедоидзе: «Я не хирург, но помогать-то я могу». За окном совсем посветлело, стрельбы не было.

В моём кабинете начали собираться сотрудники отделения. Мы обсудили ситуацию, определили, кто чем займётся. Стало понятно, что без договорённостей с террористами работу не наладить. Я знал, что штаб они устроили в нашей ординаторской, и пошёл туда.

На входе стоял человек.

– А где у вас командир? – спросил я.

– Зачем он вам?

– Надо решить вопросы производственного характера.

– Зайдите, сидит в ординаторской.

Я открыл дверь и увидел человек семь. Все они смотрели на меня.

– С кем мне разговаривать? Мне нужен старший.

– Доктор, а что вы хотите? – спросил меня крупный парень в военно-полевой форме (потом мы стали называть его Большим Асламбеком).

Я объяснил.

– Работайте, мы никому мешать не будем. Если будут мешать, скажите мне, помехи устраним.

Сидевший рядом бородатый чеченец, до этого смотревший на меня очень внимательно, тоже включился в разговор. Я понял, что это Басаев. Они разговаривали вежливо, решили важный для меня вопрос, и я немного успокоился. В этот момент раздался телефонный звонок. Звонили из штаба. Басаев стал договариваться о пресс-конференции. Ему, конечно, нужен был общественный резонанс, по телевизору шло враньё. Я услышал, что журналисты должны прийти в 12 часов дня.

Вернувшись, я сказал коллегам, что обо всём договорился, а потом пошёл на обход больных. Все пережили ночь, самые тяжёлые были стабильны. Это всегда очень хорошо.

Где-то через час отделение отмыли и оно стало более или менее похоже на прежнее. На стенах виднелись отметины от пуль, некоторые окна были разбиты. Людей оказалось даже больше, чем мне показалось ночью. Проходя по палатам, я видел на их лицах тревогу, страдание, страх. Некоторые женщины плакали.

Утром я внимательнее рассмотрел чеченцев. Их экипировка впечатляла: у каждого автомат, пистолет, на груди в разгрузке как минимум четыре-пять магазинов, на брюках спереди по два магазина на каждом бедре, ручные гранаты. На каждой разгрузке сзади капюшон, из которого торчат одна-две ручки противотанковых гранат. У многих заряженные РПГ[28 - Ручной противотанковый гранатомёт.], у каждого рация и обязательный традиционный кавказский кинжал. Рядом с ординаторской лежало безоткатное реактивное орудие, в коридорах и в других точках были установлены пулемёты ПК, в нашем отделении их было шесть.

После обхода я отправился в свой кабинет. У дверей стояли коллеги и что-то обсуждали, я присоединился к ним. Вдруг меня кто-то тронул за руку, я повернулся и увидел мужчину. Лицо его мне было знакомо. Он отозвал меня в сторону и сказал: «Спасите меня». Я отвёл его подальше от группы – заметил, что нас слушают. «Вы кто?» – «Я сотрудник милиции, ваш сосед». Я пригляделся и узнал в мужчине соседа по дому, криминалиста Анатолия Михайлова. Как же я могу спасти его, где спрятать, ведь все на виду? Но в его лице было отчаяние, я, кажется, взял его за руку и сказал: «Пошли». Завёл к себе в кабинет, открыл шкаф. «Вот моя рабочая форма, переодевайся и крутись всё время рядом со мной, старайся делать вид, что помогаешь». Он начал переодеваться и достал из кармана удостоверение. Я не знаю, как Толя дожил до утра – на милиционеров постоянно шла охота. Удостоверение мы спрятали.

Примерно к обеду мои медсёстры подкрасились, как-то подтянули фигурки. Испуг у них уже прошёл, они поняли, что сейчас никого здесь не убьют. У меня молодёжь работала, все симпатичные. Я говорю: «Девки, вы что творите? Сейчас зажмут где-нибудь в углу, два-три человека «шарахнут» вас, и вы орать будете. Кто вам поможет? Я приду, меня застрелят сразу же». А про себя думаю: так оно и будет. Тут как раз идёт Асламбек Большой. Я говорю:

– Асламбек, девушки у нас молодые, я боюсь такой-то ситуации. Крик начнётся, мне придётся вмешиваться, боюсь, что меня пристрелят.

– Сто процентов сразу пристрелят, как только рот откроешь, чтобы не узнали.

– А почему прям так сразу? – спрашиваю.