Тэмуджин. Книга 2

– Иди, лови своего коня, – сказал Тэмуджин и пошел за своим жеребцом, поджидавшим его в отдалении.

Домой они ехали порознь.

С того дня они без крайней нужды не разговаривали друг с другом, хотя внешне их вражда оставалась почти незаметной. Тэмуджин по праву старшинства отдавал приказания, распределяя работы между братьями, а тот, тая в бесстрастных глазах злую усмешку, молча исполнял.

IX

В середине месяца суни[5 - Суни – «молочный» месяц у древних монголов, соответствовал августу по григорианскому календарю.] Унэгэн с двумя молодыми нукерами объезжал курени и айлы по правому берегу Хурха. В последнее время Таргудай стал особенно подозрителен к людям и с каждым разом требовал от него все больше сведений и подробностей о том, что делается в куренях, наказывая не упускать ничего важного. Унэгэну иногда нечего было и докладывать – нечасто в унылых буднях соплеменников, заполненных ежедневной нудной работой вперемешку с мелкими сварами между родами и айлами, находилось что-то годное для ушей нойона. Да и люди в последнее время стали скрытны. Опасаясь Таргудая, нетерпимого ко всему, что не по его нутру, при появлении его нукеров они замолкали, хмурили лица и норовили отойти в сторону. Приходилось выдумывать разные уловки, чтобы выудить что-нибудь путное из мутного людского омута.

Унэгэн тяготился своей службой у Таргудая и уже давно подумывал о том, как бы потихоньку отойти в сторону, отговорившись нездоровьем или старостью. Но для этого сначала надо было задобрить хозяина, чтобы уйти по-хорошему, да и на будущее заручиться его расположением.

И на этот раз у него не было заготовлено для нойона сколько-нибудь стоящей вести. Чтобы хоть что-то ему сообщить, он отобрал из всего услышанного по куреням два не очень-то важных, но и не совсем уж пустых дела: оронарские нойоны съездили к кереитам с торговлей и пригнали оттуда с сотню лошадей с найманскими тамгами, скорее всего, ворованных, да бэлгуноды опять захватили часть пастбищ у хатагинов, оставленных ими на осень, и те будто даже собирались с оружием идти на обидчиков, да потом утихомирились. Унэгэн чувствовал, что этого будет мало для прожорливого на людские тайны Таргудая и не хватит ему надолго, и с беспокойным чувством возвращался в главную ставку.

Оставалось еще заехать в стойбище бывших подданных Есугея, пасших по речке Баяну табуны дойных кобылиц. В помощь к ним Таргудаем были приставлены пастухи из породных его рабов, которые должны были присматривать за матерыми киятскими нукерами и в случае какой-либо смуты от них немедленно доносить в главную ставку. На них и теплилась у Унэгэна искорка надежды: хоть ничем и не выказывали враждебности новые подданные, он знал, что те всегда готовы к какому-нибудь подвоху.

Солнце подбиралось к закату, когда они подъехали к десятку серых, много раз латаных юрт. Выбрав жилище более приличное на вид, они зашли выпить кумыса, поговорили с хозяином, суровым, неулыбчивым мужчиной о погоде и травах на пастбище, и, не задерживаясь, выехали из стойбища.

Отъехав вверх по речке два перестрела, в начинающихся сумерках они остановились у прибрежных тальников. Коней привязали в чаще, а сами присели у кромки кустарника, вглядываясь в темнеющую степь. Не разжигая огня, поели из переметных сум.

Уже совсем стемнело, когда со стороны стойбища послышался тихий, вкрадчивый топот копыт. В сотне шагов к ним по берегу ехал одинокий всадник. Он то и дело останавливался, будто высматривал в кустах затерявшихся овец. Вглядевшись в него, Унэгэн подал одинокий голос кряквы. Тот направил коня к ним, за несколько шагов спешился и почтительно поклонился.

– Ну, что у тебя? – спросил его Унэгэн. – Есть что-нибудь?

– У меня есть для вас новости, Унэгэн-нойон, – подобострастной скороговоркой придушенно-тихо заговорил тот. – Хорошие новости…

– Говори.

– Четыре дня назад приезжали гонцы от киятского Хутугты-нойона и гостили у есугеевых нукеров целый вечер. Прислуживала им молодая рабыня из наших, она и выведала из разговоров, что киятские нойоны ищут своих племянников, детей Есугея. Даже коня с седлом обещают тому, кто укажет место, где они скрываются…

Наутро Унэгэн был в юрте у Таргудая. Рассказав ему об оронарах, пригнавших найманских лошадей и о бэлгунодах, захвативших чужие пастбища, он выжидательно посматривал на него. Тот недовольно хмыкнул, зло опустив веки и сжимая губы, видно, готовясь попрекнуть его, обвинить в безделии. Тогда Унэгэн выложил последнее – о поисках киятских нойонов.

Таргудай заметно встревожился, выслушав его, и долго молчал, хмуря свои широкие брови.

– Зачем-то они им понадобились… – наконец, тяжелым голосом он нарушил молчание и длинным коричневым ногтем почесал свой седеющий висок, задумчиво глядя в очаг. – А зачем?.. Что они замышляют делать, найдя их?

– Чего им теперь замышлять, – пожал плечами Унэгэн. – Может ведь быть, что просто жалко их стало. Все-таки, одна кость…

– Жалко?.. – недоверчиво усмехнулся Таргудай. – А раньше им почему не было жалко?

– Тогда они о себе думали.

Таргудай помолчал.

– Значит, эти кияты уверены, что племянники их живы?

– Не думаю, что сейчас они в чем-то могут быть уверены, – пренебрежительно сказал Унэгэн, пробуя успокоить его. – Наверно, просто хотят совесть очистить, ради приличия стараются.

Но тот был уже не на шутку встревожен. Недовольно молчал, раздумывая. Бегая глазами, настороженно оглядывался по сторонам. По-медвежьи шевелил толстыми ноздрями, будто пытался нюхать воздух.

– А ты помнишь про тех трех убитых разбойников, – вдруг встрепенулся Таргудай. – на которых напали киятские подростки? А это не дети Есугея были, а?.. Ведь по возрасту они как раз подходят…

Унэгэн сделал удивленное лицо, соображая про себя.

– Что мы с тобой об этом говорили?

– Будто ничего особенного…

– А что ты сейчас скажешь?

– Все может быть… возможно, вы верно говорите…

– А ну, разведай мне по куреням, а еще лучше, по дальним табунным айлам, не встречались ли такие подростки еще где-нибудь.

Отпустив Унэгэна, Таргудай в одиночку обдумывал услышанное. Новость расшевелила в нем старую, казалось бы, уже перегоревшую тревогу, которая раньше много досаждала ему, точила сердце всякий раз, когда был жив Есугей.

«Сам ушел на небеса, а теперь щенки его не дают покоя…» – озлобленно подумал он и привычно ощутил жажду выпить архи, погасить беспокойство на душе.

Подумав, он велел вызвать к нему Алтана и накрыть в малой юрте стол.

Когда он, не спеша одевшись и свершив возлияние онгонам, пришел в малую юрту, Алтан уже сидел там, поджидая его. Окончательно прирученный, лишенный остатков молодого норова, которые то и дело прорывались в нем в первые месяцы после присоединения к нему, теперь он подобострастно улыбался, с поклоном приветствуя его. Таргудай тоже приветливо покивал ему, проходя на хоймор. Усевшись, он еще раз улыбнулся, одобрительно оглядев его, как старший младшего.

– Ну, как выспался, мой племянник? – стал расспрашивать, напустив на себя беззаботный вид. – Жена еще ничего, горячит кровь? А то я тебе могу подарить молодых рабынь, ты говори, если что, не стесняйся.

– Да нет, дядя Таргудай, в этом нет нужды, – счастливо улыбался Алтан. – Пока хватает своих.

– Ну-ну, сам знаешь… – Таргудай прищурился, еще раз оглядел его. – А я вот что хотел у тебя спросить: вы давно ищете своих племянников, детей Есугея?

На лице Алтана застыла улыбка, глаза расширились, непонимающе глядя на него, и Таргудай сразу понял, что он не замешан в поисках братьев.

– Детей Есугея? – переспросил Алтан и еще раз улыбнулся, растерянно заморгав. – А кто их ищет?.. Я никого не ищу и братья мои тоже…

– Ладно-ладно, я пошутил, – остановил его Таргудай. – Я знаю, что ты и твои родные братья не ищете, а вот ваши двоюродные и троюродные, те ищут.

– Кого? – еще раз переспросил Алтан. – Детей Есугея? Да они еще живы, что ли?.. И кому они нужны, если и живы?

– Братьям твоим зачем-то понадобились. Они о чем-то сговорились между собой и ищут их по всей степи, а вот вам, детям Хутулы-хана, ничего не сказали, значит, не доверяют. Что это за тайна у них, что даже вас, своих сородичей, не известили они, а? Что же они, чужими вас уже считают?

Таргудай, склонившись вперед, глядел прямо в лицо Алтану, дыша на него застарелым перегаром, умело подзуживал:

– Что это за сородичи такие, что даже вас, ханских детей, за равных не принимают? И что за дело такое важное, что никого об этом не извещают? Не лучше ли разведать самим, чтобы заранее знать, если они снова какую-нибудь смуту готовят?

Таргудай резко повернулся к столу, схватил домбо и налил в две серебряные чаши арзу, выплескивая через край, кивком указал ему. Алтан послушно взял чашу, все еще морща смуглый лоб, переваривая в себе новость.

Выпив, Таргудай уже строго внушал ему:

– Ты должен войти к ним в доверие и все разузнать… Скажи, что случайно услышал разговор среди бывших подданных Есугея и приехал чтобы помочь… припугни, если что… Если сделаешь все как надо, то я тебе верну всех твоих людей, что осенью пришли ко мне, понял? Верну всех до одного!

– Вернете подданных? – недоверчиво переспросил Алтан. – А моим братьям?..