Антон де Виер и создание полиции России. Первый полицеймейстер

Фонари в городе усилиями петербургского генерал-полицмейстера А. М. Дивиера (Девиера) впервые установили в конце 1723 Петр I требовал установить 595 фонарей голландского образца на конопляном масле, но точно неизвестно, сколько именно установили. Расстояние между малыми фонарями должно было, по замыслу царя, составить 16—18 сажен; между большими 50 сажен. Таким образом, по впечатлениям О. де ла Мотрэ, на Невском проспекте фонари стояли на расстоянии задуманному относительно малых фонарей.

Сенатский указ №4391. 15.12. 1723. «Понеже Его Императорское Величество указал: на содержание в Салктпетербурге на Адмиралтейском и на Васильевском островах фонарей и в улицах чистоты росписатъ Бригадиру и Генерал-Полициймейстеру».

«1723 год. Иностранцы неохотно являли пашпорты в полицию. Петр отменил сие». (А. С. Пушкин. История Петра Великого)

1724 год.

05.01.1724 г. Петр написал Указ, записанный А. М. Девьером. Петр «соизволил усмотрить, что у татарских невольников, которые присланы в вечную работу, ноздри выняты мало знатны, того ради изволил Е.в. указать во всех местах, ис которых в каторжную вечную работу присылаютца, вынимать ноздри до кости, дабы когда случитца таким збежать, чтоб везде утаитца было немочно и для лучшей поимки были знатны».

13.01.1724 г. Петр написал Сенату указ (через А. М. Девьера) о посылке в Канцелярию от строений приговоренного к каторге Гильома Белина для обучения учеников.

Петр написал резолюцию на доклад А. М. Девьера о деле С. П. Болтунова в блудном деле с Лопухиной и о разрешении идти ей за него замуж.

14.01.1724 г. Петр написал Указ (записал А. М. Девьер) о переписи шляхетства (с указанием душ м.п.), жившего на Адмиралтейской стороне.

17.01.1724. В этот день «ювелир Рокентин возбудил подозрение, что вор – он сам, потому, что путается в своих показаниях», вечером его арестовали. Петр написал Указ (через А. М. Девьера) о вторичном допросе и пытке Рокентина.

18.01.1724 г. Петр был в Вышнем суде, также у розыска, где пытали золотаря Рокентина, кушал дома.

Петр написал Указ А. М. Девьеру выставить 1000 рублей при указе на публичном месте: «Ежели кто видел где Рокентина-золотаря от 10-го часа пополудни до 6-го пополуночи, или кто знает, где вещи лежат, которые у него будто украли воры и тому за то кто объявит, дастся 1000 рублей, а ежели прямые воры явятся сами, и те вины их простят».

15.02.1724 г. Петр допрашивал ювелира Рокентина.

Петр написал Указ (через А. М. Девьера) по слушанию докладной выписки о строительстве в СПб. А. М. Девьеру указ о ссылке Рокентина в Сибирь и об отправке собак царя в Москву.

02.03.1724 г. Петр написал А. М. Девьеру письмо о смотрении двора денщика Андрея Древнина по его челобитью.

30.03.1724 г. А. М. Девьер написал Екатерине об оспе у великой княжны Наталии Алексеевны в Екатерингофе и что цесаревна Наталия Петровна живет в другом месте в Анненгофе.

А. М. Девьер написал Екатерине о переселении великого князя Петра Алексеевича в Летний дворец.

04.04.1724 г. Петр написал А. М. Девьеру письмо, что донесли крестьяне Яжелбиц о том, что они слышали от староруссцев, что якобы в Старой Руссе найден погреб с деньгами, приказ послать туда человека для расследования.

А. М. Девьер написал Екатерине об оспе у великой княжны Наталии Алексеевны и о скором вскрытии Невы.

К. Б. Растрелли писал в 1732, что к нему пришел А. М. Девьер по указу Е. и. в., «приказал мне сделать четыре рисунка, являющие четыре части в ней вселеннаго, которые сколь скоро сделаны, тотчас посланы к Москве, где Е. и. в. в то время был».

10.05.1724 г. Петр написал Письма информационные о совершившейся коронации: Ф. М. Апраксину, К. И. Крюйсу, кн. Б. И. Куракину, А. А. Матвееву, А. М. Девьеру, Л. Н. Алларту.

29.05.1724 г. Петр написал А. М. Девьеру указ об отправке в Шлиссельбург шнявы «Наталия».

«1724. Июнь. 30-го, в 7 часов утра, полицеймейстер отплыл с прибывшими сюда португальскими графами в Петергоф, чтобы показать им все здешние окрестные места, как-то: Петергоф, Кронштадт, Стрельну-мызу, Дубки и другие. Так как они отправились на так называемой прусской яхте, то из крепости салютовали ей, на что она, с своей стороны, отвечала тремя выстрелами». (Дневник Берхгольца)

Петергоф

09.07.1724 г. Петр написал А. М. Девьеру и М. Т. Грекову указ в Москву относительно высылки дворян фамилиями из Москвы в СПб, «а ныне слышим, что высылаете таких жен, которым приходит время скоро родить, что было самому натурально разсудить можно, что таким надобно дать время, також и болным, которые гораздо болны, без притвору, не высылайте, но дайте им время выздороветь».

25.07.1724 г. Петр написал указ (через А. М. Девьера) о том, что рынку на Адмиралтейском острову на прежнем месте не быть, и о строительстве нового Мытного двора.

«1724. Август. 23-го. В пять часов после обеда его высочество поехал в дом тайного кабинет-секретаря Макарова (фаворита императорского), на свадьбу которого был приглашен. Против всякого ожидания, ни императора, ни императрицы, ни императорских принцесс там не было; поэтому возле жениха с правой стороны сел великий адмирал Апраксин, как посаженый отец невесты, а возле него вице-адмирал Сивере, как брат невесты; с левой стороны подле жениха поместились князь Меншиков, как посаженый его отец, и генерал-лейтенант Ягужинский, как его брат. Его королевское высочество, не принадлежавший к свадебной родне, сел прямо против жениха, а прочие господа разместились как кому пришлось. За дамским столом подле невесты по правую руку сидела герцогиня Мекленбургская, как посаженая ее мать, а возле нее фельдцейхмейстерша Брюс, как сестра невесты; по левую руку рядом с невестою сидели герцогиня Курляндская, как посаженая мать, и генеральша Балк, как сестра жениха. Все прочие дамы разместились также как случилось, так что нашей тайной советнице Бассевич пришлось сидеть между тайною советницею Остерман и бригадиршею Румянцевой. Подругами невесты были девицы Мамонова и Головина, маршалом – генерал-полицеймейстер Антон Мануилович Девьер, дружкой – наш Измайлов, шаферами – 12 капитан-поручиков, поручиков и прапорщиков гвардии. Во время стола все обыкновенные свадебные церемонии были в точности соблюдены, и когда залу опростали от столов и вымели, начались церемониальные танцы. По окончании их маршал свадьбы дал позволение танцевать что угодно, и тогда его королевское высочество, наш герцог, сначала пригласил на польский герцогиню Мекленбургскую, а затем, протанцевав еще менуэт с герцогинею Курляндскою, стал уже танцевать с невестою и прочими дамами». (Дневник Берхгольца)

«Она была совершена 26 мая 1724 года в Москве, столице Российской империи. После чего император и новая императрица отправились в Петербург, где по существу возобновилась церемония коронования…

Именно в это время, через три месяца после коронования, один непредвиденный случай открыл и установил происхождение этой государыни. Вот как это произошло. Некий крестьянин, конюх на одном из постоялых дворов в Курляндии, будучи пьяным, поссорился с другими подобными ему людьми, такими же пьяными. На этом постоялом дворе находился в то время чрезвычайный польский посланник, который ехал из Москвы в Дрезден и оказался свидетелем этой ссоры. Он слышал, как один из этих пьяниц, переругиваясь с другими, бормотал сквозь зубы, что, если бы он захотел сказать лишь одно слово, у него были бы достаточно могущественные родственники, чтобы заставить их раскаяться в своей дерзости. Посланник, удивленный речами этого пьяницы, справился о его имени и о том, кем он мог быть. Ему ответили, что это польский крестьянин, конюх, и что зовут его Карл Скавронский. Он посмотрел внимательно на этого мужлана, и по мере того, как его рассматривал, находил в его грубых чертах сходство с чертами императрицы Екатерины, хотя ее черты были такими изящными, что ни один художник не мог бы их схватить.

Пораженный таким сходством, а также речами этого крестьянина, он написал о нем письмо не то в шутливой, не то насмешливой форме тут же, на месте, и отправил это письмо одному из своих друзей при русском дворе. Не знаю каким путем, но это письмо попало в руки царя. Он нашел необходимые сведения о царице на своих записных дощечках, послал их губернатору Риги князю Репнину и приказал ему, не говоря, с какою целью, разыскать человека по имени Карл Скавронский, придумать какой-нибудь предлог, чтобы заставить его приехать в Ригу, схватить его, не причиняя, однако, ему никакого зла, и послать его с надежной охраной в полицейское отделение при суде в качестве ответчика по судебному делу, начатому против него в Риге. Князь Репнин в точности исполнил приказание царя. К нему привели Карла Скавронского. Он сделал вид, что составляет против него судебный акт по обвинению его в том, что он затеял спор, и послал его в суд под хорошей охраной, якобы имея обвиняющие его сведения.

Прибыв в суд, этот человек предстал перед полицейским генерал-лейтенантом, который, согласно указанию царя, затягивал его дело, откладывая со дня на день, чтобы иметь время получше рассмотреть этого человека и дать точный отчет о тех наблюдениях, которые сделает. Этот несчастный приходил в отчаяние, не видя конца своему делу. Он не подозревал о том, что около него находились специально подготовленные люди, которые старались заставить его побольше рассказать о себе, чтобы потом на основании этих сведений провести тайное расследование в Курляндии.

Благодаря этому было установлено совершенно точно, что этот человек являлся братом императрицы Екатерины. Когда царь в этом совершенно убедился, то Карлу Скавронскому внушили, что, поскольку он не смог добиться справедливости от генерал-лейтенанта, то должен подать ходатайство самому царю. Ему обещали для этой цели заручиться протекцией таких людей, которые не только найдут для него способ поговорить с царем, но подтвердят также справедливость его дела.

Те, кто осуществлял эту маленькую интригу, спросили у царя, когда и где хочет он увидеть этого человека. Он ответил, что в такой-то день он будет обедать инкогнито у одного из своих дворецких по имени Шепелев, и приказал, чтобы Карл Скавронский оказался там к концу обеда. Это было исполнено. Когда наступило время, этот человек украдкой был введен в комнату, где находился царь. Царь принял его просьбу, и у него было достаточно времени, чтобы рассмотреть просителя, пока ему как будто бы объясняли суть дела. Государь воспользовался этим случаем, чтобы задать Скавронскому ряд вопросов. Его ответы, хотя и несколько запутанные, показали царю довольно ясно, что этот человек был, несомненно, братом Екатерины. Когда его любопытство на этот счет было полностью удовлетворено, царь внезапно покинул этого крестьянина, сказав ему, что посмотрит, что можно для него сделать, и чтобы он явился на другой день в тот же час.

Царь, убедившись в этом факте, захотел устроить сцену в своем экстравагантном вкусе…

Скавронскому приказали оставаться в том же доме, где он жил. Его заверили, что у него не будет ни в чем недостатка, и, кроме того, попросили не слишком показываться на людях и поступать во всем так, как ему скажет хозяин, у которого он находился. Утверждают, что все прежнее царское величие Екатерины было уязвлено и оскорблено этим опознаванием и что, конечно, она избрала бы себе другое происхождение, если бы только была на то ее воля». (Записки Вильбуа)

1725 год.

6 января 1725 года А. Девиер произведён в генерал-майоры.

«1725 год. 31 Января. Приказ караульному капитану.

1. Которые будут приходить в дом Eя Величества Государыни нашей императрице и будут требовать, чтоб видеть Ея Величества, то караульному капитану чинить по сему: Светлейшего князя (Меншикова), Ивана Ивановича (Бутурлина), Павла Ивановича (Ягужинского), Антона Мануиловича (Девьера) пропускать без докладу, Алексея Васильевича Макарова и Лвовичев (Нарышкиных).

2. Правительствующего Сената и протчия сенацкие члены и правительствующий Синод члены, то пущать з дакладу.

3. И протчие чины пущать з докладу по регламенту по шестой клас.

У подлиннаго приказу подписано тако: Маэор Юсупов.

Галштинскому герцуку отдовать честь всем фрунтом и знамя распустить.

Генваря 31 дня». (Оригинал приказа Екатерины I)

«Приказ караульному капитану.

Которые будут приходить в дом Ея Величества Государыни нашея Императрицы и будут требовать, чтоб видеть Ея Величество, то караульному капитану чинить по сему:

1. Генералов Фелтьмаршалов и генерала адмирала и всех сенацких членов, також и правительствующего Синода господ членов без докладу Государыни Императрицы не пущать, а доносить им, чтоб изволили проходить в переднюю, а потом з докладу, буде повелено будет пущать.

2. Ивана Ивановича, Павла Ивановича, Антона Мануиловича и протчия придворныя пущать без задержания.

3. А других генерално кто будет приходить до 6 класу по регламенту, тех пущать в переднюю и докладывать ея величество Государыни Императрицы, и ежели повелено будет, пущать, а оной доклад чинить чрез придворных». (Официальный текст приказа Екатерины I)

21 мая 1725 года награждён орденом Святого Александра Невского.

«1725 г. Мая 2. По перенесения мощей Государь Император Петр Великий принял намерение учредить в честь этому Российскому герою кавалерской орден Его имени: сперва болезнь, а потом кончина Императора не допустили совершать cиe учреждение; преемница Его, Императрица Екатерина Алекскевна произвела в действо волю Августейшаго своего супруга, по случаю бракосочетания Дщери их Цесаревны Анны Петровны с Герцогом Шлезвиг-Голштинским Карлом-Фридрихом, 2 Мая 1725 года происходившего. В сей день пожалованы Кавалерами сего ордена генерал-лейтенанты: Бон, Лессий, Генерал Кригс-Коммисар Головин, Генерал-Майоры Чернышев, Волков, Ушаков, Дмитриев-Мамонов, Юсупов, Салтыков, Девиер, Бригадир Лихарев, Обер-Гофмейстер Цесаревны Анны Петровны Нарышкин, Вице-Адмиралы Сиверс, Змаевич и Шаутбенахт Синявин». (Дневник Берхгольца)