Воин Бездны

– Может, и буду, – Эрван старался говорить с безразличной ленцой. – Картина у вас вон интересная. Она продаётся? Взглянуть можно?

Глаза хозяина алчно сверкнули.

– Тут все продаётся. Взглянуть можно. Погоди только, сам вынесу. Нечего тебе внутри делать.

Лавочник недовольно пробурчал что-то, однако быстро и сноровисто, будто кошка, взлетел по каменному крыльцу, проник в комнату, метнулся к стене, сорвал картину и вернулся. На всё про всё не ушло и пяти секунд.

Эрван осторожно, обеими руками, взял костяную пластину. Она оказалась неожиданно тяжёлой и чуть тепловатой.

Может, от камина нагрелась?

Эрвану не раз доводилось видеть фоморскую резьбу: через горные перевалы, вечно пребывающие в состоянии полувойны-полумира, иногда проникали их купцы. Само собой, вглубь материка чужаков не пускали, и торг разворачивался прямо на заставе. Северяне везли грубо выделанные шкуры, перемётные сумы, до отказа набитые гагачьим пухом, связки мехов диковинных белых лисиц.

И резную кость.

Все сюжеты изображений сводились к одному – охоте. На птиц, рыбу, диковинных зверей ростом с медведя… Иногда попадались ещё пластины с непривычными узорами из тонких штрихов. Такие ценились особенно: говорили, что, если смотреть на рисунок достаточно долго, – линии на нём оживают. Следить за их извивами – и удовольствие, и отдых. Утверждали даже, что обладатель такого чуда не нуждается в сне.

Эрвану, само собой, не довелось это проверить: откуда деньги у мальчишки с захудалой заставы?

Но Эрван, хоть и видел подобное лишь издали, знал твёрдо: такие узоры никогда ничего не изображают – хаотичное переплетение линий, и всё.

А здесь… Изящный контур судна, скользящего по бурным водам. На заднем плане менее детально, но вполне узнаваемо – горные пики и остроносые рифы в бурлящих венцах. Выше – чёрное небо, изрезанное плетями молний. Совсем далеко, почти на линии горизонта – полупризрачные силуэты диковинных кораблей с парусами, похожими на крылья.

Вряд ли неизвестный фомор мог часто видеть людские суда – откуда? Тем не менее оснастка корабля была видна в мельчайших подробностях: грот и фок зарифлены, кливера и стаксель на бушприте туго надуты ветром, над ними – белая полоска штормового вымпела.

Судно явно силилось уйти от преследователей, но мрачное ощущение, пронизавшее картину, не оставляло сомнений – попытка безнадёжна.

– Откуда это у вас? – Эрван с трудом отвёл взгляд от обречённой шхуны.

– Да так, купил по случаю, – хозяин лавки дёрнул плечом: то ли от холода, то ли от каких-то неприятных воспоминаний. – Ну как, берёшь?

– Смотря сколько просишь… – осторожно начал Эрван, стараясь не выдать интереса. Торговаться он умел с детства, без этого бедняку жизни нет. Однако лавочник торгом себе на хлеб зарабатывал и, конечно, заметил всё: и жгучий интерес Эрвана, и нарочито небрежный вид, который тот пытался на себя напустить.

– Семь ауреусов! И по рукам! – Лавочник довольно подмигнул.

– Семь? Да за фоморскую кость в жизни больше одного не давали!

– Парень! – Лавочник нахмурился. – Я и сам не дурак поболтать, но не сейчас. Или плати, или проваливай, мне всё равно. Висела эта картина на моей стене, пускай и дальше висит.

– Семь фунтов серебром? Я похож на ходячий рудник? – Эрван решительно замотал головой. Поднял руку, показал три пальца. – Вот красная цена.

– Парень… – Лавочник заговорил тихо и вкрадчиво. – Хочу, чтобы до тебя дошло: я не зарыдаю от восторга, если продам эту штуку. Ты её на витрине видел? Так-то вот.

Он безразлично пожал плечами.

– Короче, некогда мне с тобой препираться, темнеет уже: берёшь или нет?

Эрван смешался: семь золотых монет, семь фунтов серебром – громадная сумма. Он и одного ауреуса в руках не держал, а за три года в академии, отказывая себе во всем, еле-еле скопил два фунта с мелочью. Ещё фунт добавил Хлыст, дай Бог ему здоровья. Конечно, не для того, чтоб Эрван швырял деньгами на рынке, а на подкуп Кемо, но разве Эрван виноват, что с татуировщиком ничего не вышло? К тому же эти деньги к Хлысту и вернутся – в каком-то смысле.

Он глубоко вздохнул. Лавочник молча наблюдал.

Ладно, три фунта есть, а толку? Всё равно мало. Плюнуть бы хапуге в рожу и уйти, но где найдёшь теперь подарок? А время уходит…

Торговцы потихоньку складывали товар и подсчитывали выручку. В окнах ближайших домов загорались огни.

– У меня три с мелочью, – выдавил наконец Эрван.

– Иди-ка ты, парень. Время позднее, – почти ласково посоветовал лавочник.

– Хорошо, – решился Эрван. – Есть ещё кое-что. Два клинка.

Он быстро, словно боясь передумать, скинул с плеч мешок. Развязал тряпицу и достал мечи.

Даже в зыбком полумраке было видно, насколько они хороши. Полированные лезвия, будто тронутые морозным узором, отливали серебристо-синим, режущие кромки были идеально ровными, без единой зазубрины. Простые и надёжные гарды без единого украшения. Рукояти им под стать – ничего лишнего, зато обернуты акульей кожей тройной выделки.

Лавочник, как и большинство мужчин в Морском Ключе, в оружии толк знал.

– Плетёная сталь! – присвистнул он. – Интересненько… Ну и как к тебе, молодой человек, попала в руки эдакая прелесть? На толстосума ты не похож, прости уж за прямоту!

– Не украл, не бойся. И довольно с тебя, – отрезал Эрван. – Отдаю оба и три фунта серебром в придачу. Идёт?

Лавочник, лукаво поглядывая на Эрвана, взял клинки. Уверенно и ловко рассёк лезвиями воздух. Описал пару изящных восьмёрок. Подбросил оба меча, поймал на вытянутые указательные пальцы, будто фокусник. Одобрительно цокая языком, проверил баланс. Кивнул:

– Хорошие штучки.

Он широко улыбнулся и дружески хлопнул Эрвана по плечу.

– Забирай обратно. Мне почему-то кажется – тебе они нужнее.

Он склонился к уху Эрвана и шепнул то ли в шутку, то ли всерьёз:

– Хорошо, жена не видела, как ты эту дрянь сторговываешь! Она б ещё приплатила, лишь бы ты забрал её с глаз долой. Боится она. Что поделаешь, бабы…

Сначала шли быстрым шагом, пытаясь не растерять друг друга в праздничной толпе. Ближе к гавани припустили рысью, затем перешли на галоп. И все равно еле успели: когда добрались до порта, солнце почти утонуло в океане.

– Что за… Снова они? – выдохнул Свисток, отирая пот со лба.

Подле ветхой караулки с тёмными провалами окон стояли четверо. Длинные плащи на узких плечах, неразличимые лица под низко надвинутыми капюшонами, в руках корявые посохи – словно ветви деревьев нарезали на куски да так и оставили, даже не очистили толком…

Эрван остановился. Остальные сгрудились позади – он слышал их тяжёлое дыхание.

Люди не любят стоять неподвижно: то с ноги на ногу перемнутся, то головой повертят, то зевнут со скуки… А эти – не шевелились.

Совсем.

Опять фаэри! Что им тут надо и… где охранники порта?

По спине пробежал холодок, в горле будто застрял склизкий ком. День паршиво начался и неизвестно как закончится…