В поисках социалистического Эльдорадо: североамериканские финны в Советской Карелии 1930-х годов

Для самих красных финнов, воспитанных и получивших образование в финской культуре, которая испытала сильное влияние карелинизма XIX в., эта роль была естественной, поскольку она соответствовала их культурным стереотипам о Карелии как отсталой территории, которую нужно было поднять до уровня цивилизованного Запада, разве что Запад теперь понимался в социалистических терминах.

Наконец, в долгосрочной перспективе и советское руководство, и красные финны планировали, что российский север станет своего рода форпостом мировой революции, а Карелия превратится в «образцовую социалистическую республику, способную революционизировать соседнюю Финляндию и скандинавские страны»[75 - НАРК. Ф. П-3. Оп. 5. Д. 276. Л. 22.].

Первые политэмигранты начали прибывать в Карелию уже в 1918 г., но до начала 1920-х гг. их было немного, скорее всего, не более 500 человек. В начале 1920-х гг. приток красных финнов в республику вырос, и к 1926 г. численность финской диаспоры Карелии увеличилась до 2,5 тыс. человек (0,9 % от всего населения края)[76 - Подсчитано по: Перепись населения АКССР 1933 г. Вып. 3. Б.м.: Изд. УНХУ АКССР, 1935. С. 16–17.]. Основными местами расселения политэмигрантов были столичный Петрозаводск и Петрозаводский уезд (49 % всего финского населения республики, причем половина из них в самом Петрозаводске), а также крупные национальные карельские районы – Ухтинский (20,4 %) и Олонецкий (13,2 %)[77 - Подсчитано по: Всесоюзная перепись населения 1926. М., 1928. Т. 1. С. 178–181.]. Доля финнов в составе Карельского правительства (ЦИК АКССР) в 1923–1924 гг. составляла около 26 % и около 21 % – в уездных исполнительных комитетах. Позже, в 1925–1928 гг., она была в среднем 17 % в ЦИК и около 6 % в УИКах[78 - Подсчитано по: АКССР. Статистический обзор 1923-24. Петрозаводск: Изд. Стат. упр. АКССР, 1925. С. 11–12; Статистический обзор 1925 и 1926 гг. Петрозаводск: Изд. Стат. упр. АКССР, 1927. С. 8–9; АКССР. Ежегодник 1929. Петрозаводск: Изд. Стат. упр., 1931. С. 18–19.]. Многие иммигранты, оставаясь членами ФКП, вступали в РКП(б). В 1924–1929 гг. доля финнов в республиканской парторганизации составляла в среднем 14 %[79 - Подсчитано по: Ровио Г. Основные моменты в работе Карельской организации ВКП(б) // Десять лет Советской Карелии. 1920–1930. Петрозаводск: Изд. ЦИК АКССР, 1930. С. 92 (таблица).].

В начале 1930-х гг. финское население Карелии существенно увеличилось за счет новых волн иммиграции – перебежчиков и североамериканских переселенцев. К 1935 г. в республике проживало около 15 тыс. финнов – половина всей российской диаспоры[80 - Такала И. Р. Финны в Карелии и в России. С. 28.]. Составляя в начале 1920-х гг. менее одного процента, а в 1933 г. лишь 3,2 % от всего населения края, финны на протяжении 15 лет занимали видные должности в советском партийном государственном аппарате, руководили крупными предприятиями, учреждениями, организациями вроде МОПРа и Осоавиахима, работали в области культуры, образования, науки, оставив заметный след в истории своей новой родины (так называемый финский период истории Карелии, 1920–1935 гг.)[81 - Подробнее о становлении карельской автономии и роли финнов в развитии республики см.: Левкоев А. А. Финляндская коммунистическая эмиграция и образование карельской автономии в составе РСФСР (1918–1923) // Общественно-политическая история Карелии XX века. Петрозаводск: КарНЦ РА, 1995. С. 24–50; Kangaspuro M. Neuvosto-Karjalan taistelu itsehallinnosta. Nationalismi ja suomalaiset punaiset Neuvostoliiton vallank?yt?ss? 1920–1939. Helsinki: SKS, 2000; Такала И. Р. Финны в Карелии и в России. История возникновения и гибели диаспоры. СПб.: Нева, 2002; Baron N. Soviet Karelia. Politics, planning and terror in Stalin’s Russia, 1920–1939. London; New York: Routledge, 2007; Такала И. Национальное строительство или политический проект? Финский фактор в становлении карельской автономии // Проникновение и применение дискурса национальности в России и СССР в конце XVIII – первой половине XX в. / Ред. И. Яатс, Э. Таммиксаар. Тарту: Эстонский национальный музей, 2011. С. 125–148.]. Многие становились кадровыми военными – значительную часть рядового состава и почти весь офицерский корпус Карельской егерской бригады (национальных войск республики) составляли военнослужащие финской национальности.

Таким образом, своеобразие этнической и политической ситуации в Советской Карелии в 1920-е – начале 1930-х гг. заключалось в том, что у руля в республике с русским и карельским населением (причем карелы даже не составляли большинства, хотя и дали название автономии) находилась небольшая группа финнов-политэмигрантов, которые сыграли ключевую роль в строительстве национальной карельской автономии. Подобная ситуация могла сохраняться только при условии полного одобрения политики красных финнов в республике со стороны руководства страны. Как только отношение московских властей к приграничной автономии и деятельности правительства Гюллинга изменилось, пришел конец финскому периоду в истории Карелии.

Глава 2

Переселенческая политика советской власти и правительства АКССР

Особенности иммиграционной политики советской власти

Для России явление иммиграции уходит своими корнями в глубокое прошлое. Несмотря на многочисленное население, в стране всегда ощущался дефицит рабочих рук. Для амбициозных планов российских правителей часто не хватало квалифицированных специалистов, а обширные необжитые районы испытывали недостаток даже в неквалифицированных работниках. Обе эти проблемы старались решить за счет привлечения иностранцев еще со времен Ивана Грозного – первые Иноземные слободы (места поселения иностранцев в русских городах) появились в России в XVI в. При Петре I приток иностранцев в страну существенно возрос, а при Екатерине II началась широкая колонизация европейцами (прежде всего немцами) пустовавших земель Поволжья и Причерноморья[82 - Bartlett R.P. Human Capital: The Settlement of Foreigners in Russia, 17621804. Cambridge: Cambridge University Press, 1979.]. Столь же масштабной была и экономическая миграция в приграничные районы Российской империи во второй половине XIX в., в первую очередь корейцев, китайцев и финнов[83 - Поскольку Финляндия входила в состав Российской империи на особых правах как Великое Княжество (некоторые юристы даже трактовали ее статус как личную унию под властью династии Романовых), иммиграция из Финляндии в российские губернии регулировалась тем же законодательством, что и иммиграция иностранных подданных.]. Колонисты и переселенцы получали значительные льготы от правительства для освоения новых земель, включая освобождение от воинской повинности, право не платить налоги в течение длительного времени и др.

Перед советской властью также довольно быстро встала проблема формирования собственной иммиграционной политики. Еще в годы Гражданской войны во многих западных странах началось движение в поддержку «республики рабочих и крестьян». Нередко на митингах солидарности рабочие объявляли о своем желании отправиться в страну советов строить новую жизнь. Во многих случаях такие резолюции принимались во время забастовок, чтобы лишний раз припугнуть работодателей радикализмом. Однако было много и тех, кто действительно желал переселиться в Советскую Россию, в частности в Германии, которая в начале 1920-х гг. переживала тяжелый экономический кризис. О своем намерении ехать в Советскую Россию заявили тысячи немцев, а многие отправлялись в путь безо всякого разрешения с германской или советской стороны[84 - Тарле Г. Я. Друзья страны советов: Участие зарубежных трудящихся в восстановлении народного хозяйства СССР в 1920–1925 гг. М.: Наука, 1966. С. 32–50; Sammartino A. H. The Impossible Border: Germany and the East, 19141922. Ithaca: Cornell University Press, 2010. P. 71–72.].

В 1919 г. в советских государственных учреждениях, ВСНХ и Наркомземе начались переговоры о переселении в Россию западноевропейских рабочих для работы в промышленности и сельском хозяйстве. Весной 1920 г. Совнарком принял ряд постановлений, определявших условия иммиграции сельскохозяйственных и промышленных рабочих из Западной Европы[85 - Декреты Советской Власти. Т. VIII. М.: Политиздат, 1976. С. 298–299, 340–343.]. Изначально они касались переселенцев из Германии, но впоследствии послужили основой при заключении договоров и с другими иммигрантами. Основной смысл всех документов, регламентировавших иммиграцию германских квалифицированных рабочих определенных профессий, сводился к распределению их на работу группами на фабриках, заводах и в совхозах, чтобы обеспечить таким путем рост производства. Переселенцам предоставлялся ряд льгот по сравнению с остальными гражданами РСФСР: освобождение на 5 лет от уплаты государственных и местных налогов, освобождение от отбывания воинской повинности при условии выполнения норм производства и исполнения законов. Предусматривались и повышенная оплата их труда и дополнительное снабжение, «связанное с увеличением производительности труда». Предпочтение отдавалось холостым и малосемейным рабочим[86 - Тарле Г. Я. Российские документы о правилах въезда и выезда за границу в 20-х годах XX в. (Анализ источников) // Сообщения ростовского музея. Вып. XIII. Ростов: Ростовский кремль, 2003. С. 119–140.].

Стремление правительства привлечь в страну трудовых иммигрантов, вооруженных дефицитными инструментами и передовыми знаниями, изначально натыкалось на сопротивление различных ведомств, каждое из которых старалось сделать так, чтобы льготы переселенцам оплачивал кто-нибудь другой. В документах Совнаркома, приложенных к постановлениям, отчетливо видна «конкуренция» ведомств и параллелизм в решении вопросов, связанных с переселением из-за рубежа[87 - Там же. С. 131; Тарле Г.Я. Друзья страны советов. С. 152–154.]. Некоторые исследователи, указывая на бюрократическое сопротивление со стороны советских ведомств, а также на общую экономическую разруху в России в годы Гражданской войны, считают это доказательством того, что переселенческое движение носило исключительно идеологический характер и не имело никакой экономической мотивации[88 - Felshtinsky Yu. The Legal Foundations of the Immigration and Emigration Policy of the USSR, 1917–1927 // Soviet Studies. 1982. Vol. 34, no. 3. P. 331. Автор этой статьи, к сожалению, полностью проигнорировал советскую историографию об иммиграции из стран Запада в РСФСР и СССР.]. Однако сами советские руководители неизбежно подчеркивали экономический характер иммиграции рабочих в Советскую Россию. Решающим в тех условиях оказалось заявление Ленина о том, что «десяток, сотня иностранных высококвалифицированных рабочих могли бы обучить сотню и тысячу рядом с ними работающих наших русских рабочих», а потому привлечение иностранцев и желательно, и необходимо[89 - Цит. по: Шишкин В. А. В. И. Ленин и внешнеэкономическая политика Советского государства (1917–1923 гг.). Л.: Наука, 1977. С. 37.]. Впрочем, важна была и идеологическая составляющая иммиграции: тот же Ленин опасался, что из-за трудных условий жизни иммигранты начнут массово возвращаться домой и тем самым нанесут ущерб международной репутации Советской России. Именно поэтому он неоднократно настаивал на необходимости получения от германских делегатов, которые приезжали в Россию для ведения переговоров о переселении, расписки, подтверждавшей, что они знакомы со всеми трудностями жизни рабочих в России[90 - Тарле Г. Я. Друзья страны советов. С. 39.].

Другим потенциальным источником массовой иммиграции были США. Правда, ехать в Россию здесь собирались в основном не американцы, а не сумевшие вписаться в американскую жизнь эмигранты, в том числе и из самой России. Иммиграция и реэмиграция происходили под девизом помощи восстановлению советского хозяйства. В конце 1920 и начале 1921 г. в Россию прибыло примерно 16 тыс. иммигрантов из США, часто не имевших на руках разрешения на въезд. Все реэмигранты (возможно, за исключением политических) и иностранные иммигранты по собственному решению и в соответствии с условиями въезда в советскую страну приобретали технические средства для предстоящей работы и обеспечивали себя всем необходимым на два года[91 - Там же. С. 56–70, 133; статистика по иммиграции на с. 66; Kukushkin V. From Peasants to Labourers: Ukrainian and Belarusan Immigration from the Russian Empire to Canada. Montreal: McGill-Queen’s University Press, 2007. P. 184–187.]