Варшавские «Пантеры»

– Орудие в «Пантере» может зарядить только заряжающий. Он справа от орудия сидит, вот, где я сейчас. Этот рычаг по правой стороне орудия надо потянуть назад до упора, откроется затвор. Потом надо взять снаряд из боеукладки, вставить в ствол и закрыть затвор этим же рычагом. Все, орудие готово к выстрелу. Спуск тут электрический. Если надо сменить снаряд, то все то же самое: открыть затвор, вынуть снаряд, вставить в боеукладку, дальше зарядить новый. Снарядов в танке сейчас всего два типа, осколочно-фугасные и бронебойные. Черные снаряды – бронебойные, желтые – фугасные. Вдоль стенок боевого отделения под башней везде специальные держатели, снаряды хранятся в них. Там же висят магазины с патронами для пулеметов, и вон еще несколько магазинов внутри башни подвешено.

– Понял. Вылезай, Эрих, покажешь мне, как с двигателем работать, и как управлять танком. Motor starten, los, los, los!

Эрих оказался незаменимым помощником в освоении новой техники. Через десять минут Якуб, сев за рычаги, самостоятельно тронул «Пантеру» с места и, заглохнув-таки пару раз с непривычки, все же рывками переставил танк поближе к руинам баррикады – так, чтобы тот перегородил улицу, и длинный ствол пушки был направлен туда, откуда могли появиться немцы. Часовым на периметре он выдал четкую инструкцию – поднять тревогу, если вдруг появятся немцы.

– До утра будет тихо, – рассудил он и приказал остальным, свободным от караула, отдохнуть – лишь двоих оставил потихоньку восстанавливать разбитую баррикаду, наваливая найденный по соседним домам и сараям хлам в проделанную танками брешь. А Витольда послал с подробным донесением к Коэхеру, благо идти было недалеко.

– Надо танки как-то спрятать, – резонно заметил Адам, когда все было сделано, и они вдвоем опять забрались в башню «Пантеры» – один на место наводчика, второй на место заряжающего. – На месте немцев я бы уже сюда направил отряд пехоты, чтобы отбить танки и экипажи, или хотя бы уничтожить танки. Ну, в крайнем случае, артиллерией или авиацией прошелся по кварталу.

Якуб пожевал губу, приложившись глазом к прицелу. Адам был прав, немцы могли наведаться сюда в любой момент, или просто превентивно сравнять квартал с землей. Впереди сквозь тьму не было видно ни зги. «Послать, что ли, кого туда на угол, чтоб там костерок зажгли… – подумал он. – Нет, не стоит пока… Подождем!».

– Ты прав, Адам. Но куда тут танки прятать, пока не знаю.

В густо застроенном старом городе танки могли передвигаться только по улицам. Северная часть Карольковой улицы, вплоть до поворота у старого кладбища, была в руках повстанцев, как и Окоповая улица, но что творилось в других сторонах, ни Якуб, ни Адам толком не знали: ни радиосвязи, ни телефонной связи у повстанцев между собой практически не было. Варшава вообще последние сутки здорово напоминала слоеный пирог – на этой улице немцы, тут повстанцы, а тут вообще никого, а там снова немцы, тут снова повстанцы. И все движутся по улицам, стремясь захватить под контроль побольше территории и закрепиться на ней.

– Дождемся ответа от Коэхера, а там решим, куда танки деть.

– Очень надеюсь, что он танкистов нам найдет…

Ночь вступила в свои права. Далекие перестрелки почти стихли. В танке быстро холодало – двигатель повстанцы давно заглушили, чтобы не тратить драгоценное топливо, и потому машина быстро остыла.

– Иди, поспи пока, сменишь меня через три часа, – приказал Якуб. – Я подежурю.

– Да я вроде не устал еще.

– Иди спи. Неясно, что завтра будет, а ты мне нужен отдохнувшим, – Якуб снова приник к прицелу, пытаясь высмотреть что-нибудь в темноте.

– Есть, – вздохнул Адам и выбрался из башни через свой люк. Шаги его затихли в ночной тьме.

***

Витольд вернулся от Коэхера через полчаса. Вместе с ним прибыл поручик[18 - Звание, соответствующее лейтенанту.] Владислав Романский, бывший танкист польской армии. Грохоча ботинками по броне, оба они забрались на танк, в котором сидел Якуб.

– Коэхер приказал мне перегнать обе «Пантеры» к нему на Окоповую улицу, – без обиняков сообщил Владислав, передав Якубу смятый листок бумаги с несколькими скупыми строчками и аккуратной подписью Евгения. – Разрешите осмотреть трофеи?

– Без проблем, поручик, – кивнул Якуб, ознакомившись при свете карманного фонарика с рукописным приказом. – Каким маршрутом планируете следовать?

– К чему вопрос? – насторожился Романский.

– Эти танки во время атаки разбили нашу баррикаду, – поднял на него глаза Якуб. – Она вон, перед вами, сами посмотрите. Если поедете через нее, то разрушите окончательно. А нам до утра ее восстановить надо. Плюс, я не знаю, что там по улице дальше творится. Может, там уже немцы. Один их танк как раз туда, за угол и отступил сегодня после боя.

– Понял, – кивнул поручик. – Перегоню танки мимо кладбища, по тылам. Коэхер также приказал послать к вам подкрепление с ручным пулеметом и парой фаустпатронов[19 - Немецкий одноразовый противотанковый гранатомет.], скоро они будут тут.

– Благодарю, поручик. Позвольте-ка, я вылезу…

…Первая «Пантера», порыкивая мощным двигателем, растворилась в ночной темноте через десять минут. На всякий случай Якуб приказал Витольду и Вацлаву сопроводить Романского, потом вернуться за второй машиной вместе с ним, и те заняли места в башне – учитель на месте наводчика, паренек на месте заряжающего.

– Нацепи вот эти наушники. Это переговорное устройство. Вот так, да, теперь жми сюда, на кнопку – пока держишь, можешь говорить, и тебя услышат все, кто в танке в таких же наушниках, – объяснил Витольду Вацлав перед тем, как они выехали с Карольковой улицы.

Он же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать.

Внутри танка Витольду с непривычки показалось тесновато: куда ни повернись, какие-то углы, выступающие части, непонятные механизмы. Под ногами вдоль танка проходили громоздкие агрегаты трансмиссии[20 - Механизмы для передачи крутящего момента от двигателя к ведущим колесам.], на стенках корпуса под башней грозно поблескивали в боеукладке массивные снаряды и магазины к пулеметам. Над головой Вацлава, сидевшего по левую руку от орудия, мягким светом светился во мгле периметр командирского люка, выкрашенный светящейся краской.

Кататься по темным варшавским улицам оказалось тревожно, но интересно. У «Пантеры» с ее шестнадцатью сдвоенными опорными катками, расположенными в четыре ряда, был весьма плавный ход – она мягко шла по мостовым, глотая неровности и легко объезжая немногочисленные препятствия. Романский искренне наслаждался процессом вождения, несмотря на то, что с осени тридцать девятого года уже не садился за рычаги танка.

Ехать было недалеко – в конце квартала Каролькова улица заворачивала вправо и пересекалась трамвайными путями, после чего вливалась в Окоповую улицу. Там Романский повернул направо и подвел «Пантеру» к заранее заготовленному укрытию – узкому переулку между двух домов, куда и заехал задним ходом. Вокруг в темноте рассредоточились повстанцы Коэхера, охранявшие подступы к улице от возможных вылазок немцев.

– Хороша машинка, – крякнул Романский, вылезая из танка. – Теперь айда за второй.

Идти обратно на Каролькову улицу пришлось через стоявший у самых железнодорожных путей дом, разрушенный еще с утра шальным снарядом. Взрыв разворотил здание сверху донизу, и теперь трое повстанцев шагали через него по черепкам посуды и осколкам стекла, предательски хрустевшим под сапогами, а сверху свисали ошметки перекрытий и проводов.

– Днем тут на путях немецкий снайпер двоих наших снял, – негромко сказал Романский, когда они подошли к пролому в стене и осторожно выглянули наружу. В лунном свете блестели рельсы, но ничего больше разглядеть не удавалось – только темные очертания кустов поодаль, и за ними – погруженные в ночной сумрак дома без единого огонька в окнах.

– Да вряд ли он до сих пор тут караулит, – бодрясь, громким шепотом отозвался Вит, чувствуя, однако, холодок внутри. «А ну, как я неправ?» – подумалось некстати.

– Береженого бог бережет, – сказал поручик, внимательно вглядываясь в мглу и вслушиваясь в ночные звуки – далекую стрельбу и легкие дуновения ветерка. – Вроде тихо. Пошли!

Без особых приключений все трое добрались в потемках до Карольковой улицы и, доложив Якубу, что все в порядке, забрали второй танк. Романский еще что-то обсудил с Якубом напоследок перед тем, как вернуться к танку – Вацлав в это время торчал в башне, Витольд же сбегал к деду попрощаться. Тот при свете керосинки пил чай в своей комнатушке в мастерской.

– Ну, что там? Как? – спросил старик, когда паренек вошел к нему в мастерскую. – Надавали бошам по шеям?

– Да, только Тадеуш погиб… – вздохнул Витольд, садясь рядом на ящик из-под инструментов и глядя на морщинистое лицо старика. Тот уже плохо видел, поэтому частенько смотрел куда-то мимо собеседника при разговоре, и потому казалось, будто он мыслями не здесь. Вот и сейчас он повернул голову на звук, с удивлением широко распахнул глаза, глядя в стену рядом с Витольдом:

– Как погиб?!

– Пуля в шею. Сразу умер. Боши прорвались через баррикаду.

– Бедный парень! – вздохнул дед, рука его дрогнула, и чай плеснул из кружки на брюки, но он словно не заметил этого. – Бошей много было?

– Три танка. Без пехоты шли. Два мы захватили, один сбежал, – гордо ответил внук. – Я… Мы танки перегоняем сейчас в другое место.

– Куда? Когда вернешься?

– Я вернусь, дед, обещаю. Позже. Куда гоним – военная тайна, – торопливо сказал Витольд. И, подумав, добавил:

– Я добровольцем в экипаж записался.

– Так ты ж танки впервые видишь! – с сомнением в голосе произнес дед.

– Так у меня дед механик, и отец механик. Разберусь как-нибудь!

Они помолчали. Все собирались они с семьей в тридцать девятом году из приграничного захолустного городка переехать в Варшаву, к деду. Папа Витольда даже уехал уже туда устраиваться на новом месте – ему обещали хорошую должность на одном заводе. На второе сентября были билеты на поезд и у самого Вита с мамой и сестрой – а первого сентября немцы пересекли границу и начали вторжение. Поезда ходить сразу перестали. Колонну польских беженцев, беспорядочно отступающую к столице, немецкие самолеты разбомбили на следующий день, перепуганный мальчишка скатился тогда в канаву и лежал там до глубокой ночи, боясь высунуться, потом в потемках нашел в месиве обломков и рухляди на дороге маму и сестру – уже неживых. Похоронил обеих в придорожном лесу – в обломках грузовика нашлась лопата, ей и рыл. Потом шел неделю, питаясь, чем придется, в столицу. Когда пришел – там уже хозяйничали немцы. Отыскал с трудом отца и деда во взбаламученном войной городе, и вроде поначалу все стало налаживаться, но через три месяца после того отца вдруг схватили нацисты и упекли в концлагерь. Уже после оттуда пришло от верных людей известие, что отца немцы казнили той же зимой. Так Вит и рос с дедом – больше никого не осталось у него из родни. Перебивались случайными заработками, – одно время Витольд воровал уголь из составов на железной дороге с друзьями, потом дед нашел работу в мастерской и стал попутно наставлять внука, как с инструментами работать. Подпольная школа «Армии Крайовой» стала спасением для Витольда – там он учился понемногу, чем дед оказался крайне рад. Но потом Витольда стали привлекать к диверсиям, как связного, а иногда подручного или наблюдателя. К пацанам у немцев вопросов было меньше. От этого дед уже был далеко не в восторге, но деваться было некуда. В те страшные дни очень многим приходилось выбирать между «плохо» и «очень плохо».

– Ладно, – тяжело вздохнул дед, отставив кружку. – Большой уже. Не дури, под пулю зазря не суйся. Бошам наваляй, сколько успеешь. За нас двоих. С меня уже вояка как с говна пуля. Не вижу ни черта. В танке, может, хоть жив останешься… – он замолчал, осекшись на полуслове и отвернувшись, чтобы внук не видел его слез.

– Хорошо, дед, – встал с ящика Витольд и обнял его. – Мне пора. Береги себя.

Дед слабо похлопал его по спине – мол, иди уже.