Наследник

– Второе, – ответил хозяин. – Я ведь местный. Коренной Коломенец. Я родился в селе Дьяково, которое стояло как раз рядом с оврагом, и до конца семидесятых проживал там. Сейчас этого села уже нет. Во время подготовки к московской Олимпиаде его пустили под бульдозер, а всех жителей переселили в многоэтажки. Так что истории, связанные с Голосовым оврагом, мне известны не понаслышке. Одна из них затронула нашу семью. Это случилось в мае 1936 года, незадолго до моего рождения. Мой дед, которого звали Митрофан Никитович, ушел вечером на работу. Он работал старшим мастером на хлебозаводе, и в тот день у него была ночная смена. Погода выдалась ужасной. Небо заволокло тучами. Землю окутал густой туман. Моросил дождь. Вот он ушел, и с тех пор его больше никто никогда не видел.

– Его путь лежал через овраг? – спросил я.

– Да, – кивнул Карпычев. – Он всегда ходил через него. Это была самая короткая дорога. Поиски результатов не дали. Был человек – и нет человека. Как сквозь землю провалился. Даже фотографии никакой не осталось. Я обращался в различные архивы, но отовсюду получил отказ. Мол, в войну все сгорело.

Известный актер замолк и задумчиво уставился перед собой.

– Да-а-а, – протянул я, чтобы как-то заполнить возникшую паузу.

Карпычев очнулся, поднял глаза, тяжело вздохнул и поднялся с кушетки.

– Ладно, – сказал он, – хватит об этом. Пойду, узнаю, что было надо этой особе.

И он вышел из будки, оставив меня во взбудораженном состоянии.

Ночью мне понадобилось выйти во двор.

Возвращаясь обратно в будку, я взялся за ручку двери и с ужасом почувствовал, что к ней прилип.

Клей!

Моя кровь вскипела. Хоть бы это поганое отродье кто-нибудь придушил!..

Глава одиннадцатая

Судя по повышенному вниманию, которое источал по отношению ко мне Баруздин на следующем разводе, Катерина не преминула сообщить ему о том, что Карпычев удостоил меня личной аудиенции.

– Жень, останься, – попросил он, когда инструктаж был завершен, и все поднялись с мест, чтобы отправиться к месту службы.

Я снова придвинул к себе стул.

– Ну как, освоился? – приветливо улыбнулся шеф.

– Немного освоился, – ответил я.

– Какие впечатления о работе? Нравится? Не жалеешь, что к нам пришел?

Я пожал плечами.

– Работа – это не развлечение. Нравится – не нравится, ее нужно выполнять.

– Золотые слова! – воскликнул Баруздин. – Все бы так рассуждали. Ну что ж, пока я тобой доволен. Будем считать, что испытательный срок ты выдержал. Да и хозяину ты, вроде, приглянулся. Обычно он с охранниками подолгу не беседует. А тебя, видишь, выделил. На чем, интересно, вы с ним сошлись?

– Да мы особо с ним не сходились, – возразил я. – Просто немного поговорили на одну интересующую нас тему, только и всего.

– Какую тему? Если, конечно, не секрет.

Я не посчитал, что наш разговор с Карпычевым содержит в себе тайну, и со спокойной душой передал Баруздину его суть. Впоследствии я неоднократно об этом сожалел. Не прояви я тогда беспечность, глядишь, все сложилось бы и по-другому. Но откуда мне было знать, что у него на уме?

– Ну и ну! – удивленно усмехнулся мой шеф. – Вот уж, никогда бы не подумал. Лично мне Геннадий Матвеевич никогда не говорил, что увлекается потусторонними мирами. Если он тебе в этом открылся, значит, он тебе доверяет. А как отношения с его домочадцами? Все нормально? Не сильно они тебе докучают?

– Все нормально, – сжав зубы, ответил я.

– Ну, давай. Успешного дежурства.

Я поднялся с места и вышел из «офиса».

Мое «все нормально» было, конечно, неправдой. С каждым днем запасов моего терпения становилось все меньше и меньше.

«Какой я, к черту, охранник? – мысленно возмущался я. – Я не охранник, а самая настоящая домработница, гувернантка! Если в Балашове узнают, чем я здесь занимаюсь, меня же засмеют».

Помой машину, почисти двор, полей клумбы, скоси траву, подстриги ветки на деревьях, сходи в магазин, развесь белье – это далеко не полный перечень распоряжений, которые я, волею Катерины, вынужден был исполнять.

Не переставал меня доставать своими идиотскими выходками и Радик. Он постоянно придумывал что-нибудь новое. Это утро было не исключением. Подойдя к калитке, я увидел прикрепленный к забору листок бумаги, на котором крупными буквами значилось: «Осторожно, злой охранник!». Ниже была нарисована карикатурная рожица, в которой без труда угадывались черты моего лица. Я в сердцах сорвал «объявление» и нажал на кнопку звонка.

– Га-га-га! – встретил меня заливистым хохотом Панченко. – Ну, что, видел?

– Видел, – проворчал я, выкидывая смятый листок в урну.

– Я специально его оставил, чтобы тебя позабавить.

– Позабавил, спасибо, – огрызнулся я.

– Ну до чего юморной пацан! Надо же такое придумать! – продолжал веселиться мой напарник. – Ты явно ему чем-то приглянулся. На нас с Мишкой он вообще никакого внимания не обращает.

– Хорошее внимание! – раздраженно воскликнул я. – То арахисом из рогатки запульнет, то дверную ручку клеем обмажет. А хитер – не по возрасту! Хулиганит только тогда, когда этого никто не видит. Как только кто-нибудь появляется – сразу принимает облик невинной зайки. Он меня когда-нибудь выведет. Не посмотрю, что хозяйский сын. Так уши надеру, что новые пришивать придется.

– А вот этого делать не стоит, – посерьезнел Толик. – Какой—никакой, но он, все-таки, ребенок.

Где-то через неделю Баруздин снова задержал меня после развода. Дождавшись, когда все уйдут, он взял свой портфель и стал рыться в его содержимом.

– На, держи, – сказал он, протягивая мне большой конверт. – Передашь Геннадию Матвеевичу. Он в курсе. Я ему уже звонил, сказал, что отправлю с тобой небольшой сюрприз.

В конверте лежала увеличенная фотокопия какой-то анкеты. С левого верхнего угла на меня смотрел человек лет пятидесяти, с немного одутловатым, морщинистым лицом, большим подбородком, круглыми, неглубокими, чем-то напоминающими рыбьи, глазами, широким мясистым носом и толстыми губами.

«Карпычев Митрофан Никитович, – прочел я. – Дата рождения – 27 апреля 1887 года. Место рождения – село Дьяково. Партийность – член ВКП (б) с 1929 года. Социальное положение – крестьянин. Семейное положение – женат, имеет дочь…».

– Откуда это у вас? – изумленно спросил я. – Хозяин говорил, что обыскал все архивы, но так ничего и не нашел.

– Он обыскал все общедоступные архивы, – разъяснил Баруздин. – Но есть еще архивы, в которые вхожи далеко не все. По прошлой работе в милиции у меня остались кое-какие знакомства. Вот, попросил поискать. И, как видишь, нашли.…

Вся зловещая суть этого невинного, на первый взгляд, подарка открылась мне лишь несколько месяцев спустя.

Глава двенадцатая

Голосов овраг продолжал притягивать меня к себе, точно магнит. Прогуливаться по нему вошло у меня в привычку. Он внушал мне благоговение и трепет. Когда я шел по пролегавшей через него узкой, вьющейся тропинке, меня неизменно охватывало чувство тревоги. Я словно чего-то ожидал. Чего-то опасного и нехорошего. Мои глаза не отрывались от земли. Я лелеял надежду обнаружить на ней следы чего-то необычного и таинственного. Но овраг чудесами больше себя не проявлял.

Кстати, температура воды в протекающем по нему ручье действительно оказалась четыре градуса. Я замерял.