Вилы

Береги честь смолодуИванов беллетрист хорош необычайно. но его художественная проза - лишь верхушка айсберга. Малая часть творческого потенциала, о котором даже такие мощные произведения, как двухтомник "Тобола" могут дать лишь приблизительное представление. Да, он потрясающе владеет словом; отменно выстраивает интригу и закручивает сюжет; а его герои порой кажутся более плотными и плотскими, чем кое-кто из реально окружающих. Но все это из числа вещей, какие умеет делать всякий хороший писатель. Отнести Алексея Викторовича по разряду гениев в личной табели о рангах меня заставило знакомство с его документальной прозой. Между "Message Чусовая" и "Вилами" для писателя пролегло девять лет, мне читателю, случилось прочесть их на протяжении полугода. В этом великая разница между ними, творцами и нами, потребителями - что у одного берет месяцы и годы кабинетного подвига. другой проглатывает хорошо, если в неделю. Хотя в случае Иванова говорить о кабинетном подвиге вряд ли уместно, не пройдя этого пути своими ногами, так о нем не расскажешь. В документальной прозе автор выступает как географ, историк, историограф. этнограф, топограф, экономист, лингвист - краевед в широком смысле слова. В случае с "Вилами", в широчайшем, и если вы подумаете, что эта книга представляет собой рассказ о пугачёвском бунте в его хронологическом развертывании, вы будете правы. И неправы. Потому что тщательно восстановленная история пугачёвщины с именами, географией, событиями, только канва. срединная линия, оплетаемая исторической подоплекой (часто с погружением много глубже непосредственно происходящего); и последствиями, какие оно имело для близкого или отдаленного будущего. Но суть даже не в том, чтобы рассмотреть происходящее во всех возможных к рассмотрению контекстах. дело в другом. "Вилы" анализируют пугачёвщину как беспощадный, но далеко не бессмысленный бунт, прошивший Россию. которая представляла (и, несмотря на глобализацию, в немалой мере продолжает представлять) собой комплекс разных идентичностей.На этом стоит остановиться подробнее. потому что концепция России как комплекса идентичностей в той же мере, в какой Европа, например, является комплексом разных стран, ключевая для понимания не только смысла пугачёвщины но и многих процессов, имеющих место в современной действительности. Русскость, как этническая общность, к которой носителей русского языка причисляет мир - это метахарактеристика, слишком общая, чтобы быть действенным инструментом анализа и прогнозирования. Россия неоднородна и рассматривать ее имеет смысл как конгломерат регионов, для каждого из которых подходит свой способ освоения. Понятие идентичности не исчерпывается конфессией, географией или культурой. Идентичность - это система ценностей.Оптимальный способ взаимодействия с представителями определенной идентичности базируется на понимании того, что представляет для них базовую ценность и умении предложить продукт, отвечающий их представлению о ней. Как ни трагично, в последней трети XVIII века таковым оказалось восстание Пугачёва, в каждом из регионов мимикрировавшее под конкретные чаяния. Вся история и география пугачёвщины рассматривается Ивановым именно через эту призму: жаркое плодородное степное поречье южных границ наиболее эффективно для освоения хуторскими и станичными хозяйствами; а для Урала казачья вольница не подходит, но оптимальный вариант для заводов и рудников - горноуральская заводская цивилизация. Что хорошо рабочему, то совершенно не тронет душу крестьянина; заволжские старообрядцы с их культом труда сильно отличаются от крепостных крестьян черноземья; даже казачество, которое нам сегодня может казаться всюду одинаковым, на деле разительно отличалось: донское. кубанское, яицкое, оренбургское. И погубили Пугачёва в конечном итоге те самые казаки, без которых бунт не разгорелся бы. Но случилось это тогда, когда восстание перестало отвечать требованиям их базовых ценностей.Подробное рассмотрение истории и географии пугачёвщины с точки зрения идентичностей и составляет основу, скелет книги. Ни в коей мере этим не исчерпываясь.Такой массив имен. географических названий, переплетения судеб; описаний кровожадности и зверств, чинимых представителями воюющих сторон; легенд и фольклора, которым обрасли те события. На одно только освоение этого пласта информации, на то, чтобы разобраться и запомнить нужны были бы месяцы неспешного чтения. Но я не могу себе такого позволить, моя жизнь конечна, а хочется столько всего успеть, потому просто прослушала книгу. Да и нет нужды держать все в памяти, когда можешь обратиться к источнику, а он у нас теперь есть.Из того. что мне показалось наиболее интересным: знакомые по "Тоболу" имена Рейнсдорф и Демарин; Иван Андреевич Крылов, семья которого в его раннем детстве задета была огненным колесом бунта; русский Фауст Рычков; рассказ о Казахстане и действительном положении дел с его присоединением к России, резко отличный от канона советской Истории Казахстана (родина моя) и о казахской Жанне д`Арк. Невероятно грустная история дворянской девушки Танечки, которая пошла к Емельке в полюбовницы, спасая братишку, но это не уберегло обоих от казаков, которые посреди морозной степи выбросили их, да так они и вмерзли в насыпь у обочины дороги, обнявшись смертельным объятием.И, конечно, подвиги, которым на всякой войне находится место. В жизни всегда есть место подвигу.

Замечательная книга. Часто историческая, документальная литература даже на интересную тему написана довольно сухим языком, так что сложно читать. Здесь же очень богатый русский язык, читается как художественная проза.
О восстании Пугачева известно в основном из школьной программы, и и нет уж много. Просто, что был такой бунт. Тут рассматривается все его аспекты, скажем "тонкие настройки". На самом деле сначала я не очень интересовалась темой, просто хотела что-то почитать у Иванова, в результате получила подробный анализ этого периода истории.

В золотой век правления Екатерины II Российская Империя достигла небывалого расцвета. Воздвигались новые города, строились заводы, аграрная страна превращалась в мощную индустриальную державу. Казалось бы, в такую эпоху патриотизм должен был взлететь до небес- ну откуда могут взяться в это прекрасное время недовольные?
Ан нет, недовольные были, причем в таком количестве, что их хватило на поддержку самого мощного в истории России бунта, продлившегося два года. Казаки, крестьяне, рабочие, представители малых народов- все как один взяли вилы, топоры и сабли и отправились воевать за Петра Федоровича Романова, то есть за казака-разбойника Емельяна Пугачева, присвоившего себе венценосное имя.
Что побудило таких разных людей оставить налаженный быт и пойти на войну с Империей? У всех были разные мотивы, но объединяло их одно-имя Емельяна, ведущего их в бой. А самому то Емельяну что было нужно? С какой идей он пронесся по стране, собирая тех, кто был готов его поддерживать? И почему же в итоге его благородная миссия провалилась?
Все ответы найдутся в книге Алексея Иванова.Читателям, выросшим на художественной литературе(таким, как я),исторический научпоп, порой, дается тяжеловато. От обилия дат и имен голова идет кругом, а сплошной текст с отсутствием диалогов мешает привычному чтению по диагонали- зазеваешься и вот уже ничего не понятно, приходится перелистывать назад и перечитывать. Но пишут то об интересном! И часто встает дилемма: и читать сложно, и бросить никак нельзя, хочется узнать, что будет дальше.
В произведении "Вилы" Иванов нашел идеальный компромисс: будучи прекрасным литератором, он детально расписал пугачевский бунт так, будто творил исторический роман. В тексте по прежнему полно имен, географических названий и цифр, но им на помощь пришли бытовые вставки. Сквозь череду мельтешения одноразовых полководцев, градоначальников и народных героев автор показывает историю возникновения города, в котором на следующих страницах будут проходить бои или истоки возникновения недовольства отдельной группы повстанцев, причем делает это так, что у читателя не остается никаких сомнений в правильности их поступка- а как иначе?
При этом писатель в своем произведении не придерживается ничьей стороны- ни державной, ни повстанческой. Он просто рассказывает о том, как было дело. Достаточно безэмоционально, как того требуют от историков, но при этом захватывающе и пробуждая интерес там, где он задремал от обилия сухих фактов.
На мой взгляд, восстанию Пугачева уделено преступно мало внимания в отечественной культуре- пара параграфов в учебнике истории да знаменитая "Капитанская дочка". А ведь он ( как выяснилось) был уникальным феноменом, оказавшимся в нужное время в нужном месте и два года не выпускал удачу из рук, противостоя огромному государству. Такой человек определенно стоит того, чтобы о нем говорили больше, и Иванов берется восстановить несправедливость.

После «Географа…», который оставил неоднозначные впечатления, но в общем понравился, захотелось прочесть у Алексея Иванова что-нибудь ещё. Присматривался к «Тоболу», но тут взгляд упал на «Вилы». История пугачёвщины мне была известна лишь в самых общих чертах, а представление о личности Емельяна Пугачёва основано на «Капитанской дочке» и поэме Есенина. Прочитанная в дикой юности эпопея Шишкова не оставила следов в памяти. Почему бы не освежить?
Ну что ж, это было занимательное чтение, и точно не бесполезное. Несмотря на неторопливость текста, на излишние порой «красивости», на вкрапления эмоциональных авторских оценок, книга меня в конце концов затянула. Последние 200 станиц я уже читал запоем, – хотя предыдущие 300 растянулись на пять недель, в промежутках прочитал много чего ещё. Возможно, длительность чтения повлияла на оценку, снизив её на полбалла.
Автор с первых же страниц окунает читателя в широкий исторический и географический контекст бунта. Этим он не только увеличивает количество страниц в книге, но и придаёт объём изображаемым событиям. Лучше всего Иванову удалось погружение в мир уральских горных заводов, об этих краях он повествует неспешно и подробно. Но с тех пор, как бунт перекинулся в Поволжье, подробные исторические и краеведческие экскурсы почти исчезают. Жаль, ведь именно там бунт превратился в масштабную крестьянскую войну.
Рассказ о собственно пугачёвском бунте не только прерывается экскурсами в историю (в обоих направлениях по шкале времени), но и в целом он не вполне линеен. Так, предыстория появления Емельяна Пугачёва на Яике помещена ближе к концу книги.
Впрочем, «Вилы» – это ведь не научная монография. Это пространное эссе, в котором на примере одного исторического события обсуждаются важнейшие вопросы – проблема свободы, возможность сосуществования различных культурных и национальных идентичностей. Если вас заинтересует мнение Алексея Иванова по этим вопросам, можете сразу открыть последние страницы книги и получить его в достаточно концентрированном виде (на мой взгляд, размышляет Иванов логично, но приходит к несколько странным выводам).
А если вы хотите погрузиться в мир русского бунта, «бессмысленного и беспощадного», читайте «Вилы» сначала. Кстати, насчёт «беспощадности» Иванов согласен с Пушкиным, а вот первый пункт оспаривает, и довольно убедительно.