Оценить:
 Рейтинг: 0

Бронепароходы

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 >>
На страницу:
31 из 34
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Может, мне дом у Севастьяна спалить?

– Зачем, дурачина?

– У погорельца денег на тебя не будет.

– Для меня он вывернется, да отыщет.

– Стешка, горе моё, ну брось ты Севастьяна! – страдальчески взмолился Дорофей. – Севастьян уже кончился! Якутова, пароходчика его, убили, а все деньги большевики скоро отменят! На кой ляд тебе Севастьян? Вот он я!

– У большевиков кишка тонка деньги отменить, – усмехнулась Стеша.

Она не была корыстной. Ещё в арфистках она родила, и сынишка теперь жил у знакомой бабки в Кунавинской слободе возле Нижнего. В навигациях Стеша зарабатывала деньги для сына. Дорофей это знал и всё понимал.

– От тебя-то, мой милый, ни рубля не дождаться, – мягко сказала Стеша.

Дорофей тяжело вздохнул: всё правда. Ни о чём не заботясь, он пропивал и прогуливал жалованье, а оставшиеся крохи потом покаянно уносил домой. Как и брат Севастьян, он тоже был женат, и у него тоже было трое детей.

Где-то в глубине тёмного леса вдруг протяжно завыл волк. Этот тонкий и тоскливый вой будто бы выявил какой-то другой мир, в котором нет радости, нет любимой бабы, нет борьбы, а есть одно лишь сожаление о несбывшемся.

– Стешка, а ежели я всё переменяю? – испытующе спросил Дорофей.

– Что переменяешь?

– Революции на старое наплевать. Теперь всё сделалось можно.

Я уйду от Прасковьи, от детей уйду и по новой на тебе женюсь.

Стеша придвинулась к нему и погладила по лицу.

– А совести-то хватит?

Дорофей яростно поскрёб пятернёй кудлатую голову.

– Не хватит – дак сопьюсь, – честно ответил он.

Стеша звонко и свободно захохотала, груди её закачались. Волк в глубине леса, наверно, услышал человеческий голос и не посмел опять завыть.

…Они спустились с горы в Галёво уже перед рассветом. Дорофей довёл Стешу до судомастерских, где у причальной стенки стоял буксир «Звенига», поцеловал, потискав Стешин круглый зад, и отправился на свой пароход.

Ещё с берега он заметил, что в рубке горит лампа вахтенного. Спать не хотелось, и Дорофей пошагал наверх. Вахту нёс лоцман Федя Панафидин. Он притащил в рубку табурет и дремал под иконой Николы Якорника.

– Ты чего тут торчишь? – удивился Дорофей. – Лоцманам на стоянках вахты не положены. Где Бурмакин, пёсий сын?

– Он меня упросил за него помучиться. – Федя зевнул и перекрестил рот. – Никуда ведь завтра не идём. Я высплюсь ещё, а у него работа.

Дорофей замер перед Федей во весь рост и, забыв о хитром Бурмакине, смотрел на тёмный лик Николы Якорника, словно видел в первый раз.

– Слушай, лоцман, а правда, что твой образ может пароход остановить?

– Правда, – подтвердил Федя.

Думая о своём, Дорофей поглядел Феде в глаза:

– А человека может?

07

Последние тусклые отсветы заката сделали простое лицо князя Михаила странно значительным, будто из бронзы. Катя подумала, что в людей вроде Великого князя история вселяется сама – властно и против их желания. И от таких людей требуются стойкость и жертвенность, иначе они существуют зря.

– Он забрал меня из гостиницы, и мы два часа ехали рядом в фаэтоне, – вспоминал Михаил. – Он не может не узнать меня, Екатерина Дмитриевна.

– Но вы изменились, – заметила Катя.

Михаил и вправду изменился: похудел, отпустил усы и ладную бородку разночинца. Волосы его совсем поредели. В глазах и в чертах затаилась какая-то горечь. На вид Михаилу можно было дать не его сорок лет, а все пятьдесят.

– Он меня убивал. Я бы не забыл человека, которого расстреливал.

«Лёвшино» и «Медведь» стояли на якорях поодаль от низкого берега, а «Соликамск» пришвартовался к дебаркадеру Оханской пристани. На жёлтой полосе вечернего зарева темнели силуэты кряжистой колокольни и купола. Катя и Михаил сидели на цепном ящике у кормовой лебёдки. Из открытого короба орудийной полубашни торчали ноги караульного и доносился его храп. Другой караульный – Сенька Рябухин – застыл с удочкой на колёсном кожухе.

– Вы можете бежать с нашего судна, – сказала Катя.

Михаил печально покачал головой:

– Не лучшее решение. Я ведь не умею жить в России. В Петербурге или в Москве я бы не пропал, и даже в Перми бы как-нибудь устроился… Но не в селе Оханском. И не в гражданскую войну – без денег и документов.

Катя почувствовала облегчение. Она не желала, чтобы Великий князь исчез из её судьбы. Но за это облегчение Кате стало немного стыдно.

В убогом лазарете при затоне Катя выходила Михаила Александровича и поставила на ноги. Зачем?… Она не смогла бы объяснить. Не только из-за отца, который предпочёл умереть, но не выдать невинного человека чекистам. И, конечно, не из-за девочек в «Шерборн скул гёлс», которые восхищались романтическим романом русского аристократа. Там, в закрытой британской школе, девочки были как бы не при жизни. И жизнь мамы в Каннах тоже была насквозь фальшивой и выморочной. Подлинной жизнью с борьбой и победами жил только Дмитрий Платонович. Спасение Великого князя стало для Кати его прощальным подарком, потому что это дело тоже было настоящим.

Катя почти не вспоминала Романа Горецкого. Даже не верилось, что он существует. Роман ушёл в прошлое вместе с той Катей, которая училась в «Шерборн скул» и восхищалась отцом безответно. Прежней Кати больше нет – значит, нет и Романа Андреевича. Есть Катя, которая потеряла отца, спасла Великого князя и теперь плывёт по гражданской войне на бронепароходе.

– Впрочем, Екатерина Дмитриевна, мои личные затруднения – не главная причина для отказа от бегства, – рассуждал Михаил. – Чекисты обнаружат моё исчезновение. Допросят команду. И тогда капитана Нерехтина и вас покарают за пособничество врагу революции. А кара у большевиков одна – пуля.

– Команда не подозревает, кто вы, – возразила Катя.

– Достаточно того, что меня принимают за беглого офицера.

Катя упустила возможность уехать на «Суворове», однако по-прежнему желала перебраться в Сарапул к тёте Ксении Стахеевой. Иван Диодорович предлагал Кате остаться в Перми и поселиться в его пустой квартире: он имел неплохое жильё в добротном полукаменном доме возле трамвайного депо на Разгуляе. Катя отказалась. Что ей делать в Перми одной? А бронефлотилия Чека отправлялась потрошить хлебные амбары Сайгатки, Николо-Берёзовки и Мензелинска – и Сарапула тоже. Скрепя сердце Нерехтин согласился взять Катю на буксир; буфетчица Дарья как раз попросила у капитана себе в помощь посудницу, и Катя настояла, чтобы капитан позволил ей работать на камбузе. Вот так Катя и заняла вторую койку в маленькой каютке тёти Даши.

– Неладно я чту память твоего батюшки, – проворчал Нерехтин.

– Папа меня тоже не баловал, – улыбнулась Катя.

Конечно, это она уговорила дядю Ваню забрать Великого князя на свой пароход. Катя не хотела бросать Михаила в Перми: а вдруг здесь кто-нибудь опознает его? К тому же из Сарапула до белых было ближе. Нерехтин же, выручая Михаила, понимал всю меру опасности. За спасение князя Дмитрий Платонович заплатил жизнью. Но Нерехтин был безразличен к себе – считал, что терять ему нечего. И строгой девочке Кате Якутовой он почему-то не мог сказать «нет».

Видимо, покорившись ей один раз, он покорился насовсем.

– Это родственник Дмитрия Платоныча, – пояснил Нерехтин про князя старшему машинисту Прокофьеву. – Застрял у нас. Пристрой к делу.
<< 1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 >>
На страницу:
31 из 34