Ненастье

– Пригласил – хорошо, – сказал Басунов и вышел из курилки в коридор, перегораживая Герману дорогу. – Постой и подожди, когда он позовёт.

– Он же не знает, что я здесь, – рассудительно заметил Герман.

– Ну, ты как-нибудь определись, приглашал тебя Сергей или нет.

Герман разглядывал Басунова. Парень тренированный и крепкий. Морда русская, приятная, только очень напряжённая и застывшая. Длинную косую чёлку, обесцвеченную по моде, Басунов культурно закладывал набок.

– Я что-то не понял прикола, – холодно сказал Герман, хотя всё понял.

– Так погуляй и подумай.

Басунов, конечно, знал, что он не прав. Но задержать человека, которого ждёт Серёга, означало поставить себя выше Серёги, а это было приятно.

– Серый! – закричал Герман, не желая отталкивать Басунова. – Серый!..

Басунов в досаде сам толкнул Германа в грудь. Герман отлетел назад и чуть не упал, взмахнув чемоданом. Охранники в курилке вскочили на ноги.

– Чего творите, хандроиды?

Серёга Лихолетов стоял в коридоре – босой, в камуфляжных штанах и в майке-тельняшке. Он был лохмат, небрит, с мощным коньячным выхлопом.

– Немец? – удивлённо спросил он. – Й-ёпс!.. Бегом сюда, боец!

Он распахнул руки и крепко облапил Германа. Герман ответил тем же.

Это был всё тот же Серёга, из тех бешеных дней у развалин Хинджа.

– Пошли ко мне, сука, – отстраняясь, восхищённо сказал Серёга. – Ну ты п-поршень ваще, я скажу! Виктор, запомни моего друга, зовут Немец, понял?

Басунов пожал плечами, не отводя взгляда. Серёга усмехнулся:

– Это, бля, такой у меня начальник охраны. Помнишь шутку: «поставьте шлагбаум или толкового подполковника»? Про тебя смехуёчек, Басунов.

Басунов молча вернулся в курилку. Он остался вполне доволен стычкой: командиру пришлось за него извиняться – значит, он нагнул командира.

Серёга завёл Германа к себе, закрыл дверь и завершил тему:

– В общем, не напрягайся из-за Виктора. Он у меня овчаркой работает.

«Мостик» был кабинетом на два окна. На подоконнике – электрочайник и подгорелая плитка. Тахта покрыта байковым одеялом в пододеяльнике, будто в купейном вагоне. Журнальный столик со стопой столовской посуды, литровая банка с букетом ложек. С полок книжного шкафа торчали обувные коробки, в которых Серёга хранил свои вещи. За шкаф был задвинут рюкзак.

Большой стол в виде буквы «Т» – такие, наверное, бывают у секретарей обкомов – загромождали грязные тарелки на газетах, стаканы и бутылки.

– Снаряды кончились… – пробурчал Серёга. – А «тигры» атакуют…

Он отыскал бутылку, в которой бултыхалось, и плеснул в стакан. Среди тарелок тихо шипел транзисторный приёмник. Серёга покрутил верньер.

– Батарейки за ночь сдохли… Как там наша контрреволюция, Немец?

– Какая?

– Да вчерашняя. ГКЧП. Путч вонюч и злоебуч. Я «Коминтерн» по тревоге поднял, то-сё, боевая готовность. «Эхо Москвы» слушали. Но раз уж собрались вместе – заодно и бухнули… «Коминтерн» за Горбачёва.

Серёга посидел, ожидая, когда опохмелка расправит его изнутри.

– Накати давай писюрик, – предложил он. – И я тебе «Юбиль» покажу.

Охрану Серёга оставил возле «мостика», но дверь на «мостик» запер. Он повёл Немца к служебному подъезду и вниз по лестнице – на первый этаж.

– «Юбиль» – весь «коминтерновский», – рассказывал он. – Считай, что я просто отжал у города Дворец. Пионерию и пенсильванию отсюда выпер.

– А куда им?

– А куда нам? Мои-то работают, а не фишки двигают. Щас тут конторы всяких фирм моих парней. Часть помещений беру в аренду, а пустующими нахаляву пользуюсь. Рядом-то с нами никто не арендует. Боятся «афганцев».

На первом этаже Серёга открыл боковую дверь и пропустил Германа в большой спортивный зал с тренажёрами в два ряда. На многих занимались.

– Наш кач, – пояснил Серёга. – Парни тягают железо, набивают банки. В «Коминтерне» есть боевое крыло. Без бойцов сейчас никуда. В городе самая борзая группировка – у Бобона, такой типа блатарь. За вокзалом поднимается группировка спортсменов. Есть черножопые, есть залётные, есть отморозки.

– У вас в Батуеве – как у нас в Тольятти на автозаводе. Это плохо.

– Не бзди. Мой «Коминтерн» всех круче, у меня армия. Бойцов спецом на убой кормим, а остальные всегда готовы к мобилизации. Все разделены на боёвки, если тревога – каждый знает своё место и своего командира.

– То-то у тебя весь «Юбиль» бухает, – поддел Герман.

– И что? – усмехнулся Серёга. – Забыл, как мы сами родину защищали?

Да, там, под Гиндукушем, они с Серёгой пили как про?клятые…

Возле пустого тренажёра, подкручивая специальным ключом какую-то блестящую гайку, стоял тренер – седеющий, благородно-красивый мужик в костюме «Адидас». Он был высокий и стройный, словно стрелок из лука.

– Ярослав Саныч Куделин, – не пожимая тренеру руки, сухо и даже слегка насмешливо представил Серёга. – Верховный начальник этого зала.

– Какой я начальник, если мне никто не подчиняется? – надтреснутым и громким голосом раздражённо ответил тренер. – Лодягин так и не пришёл противовес перетянуть! Пружину рвать он может, а ремонтирует пусть дядя?

– Саныч, я ведь уже объяснял тебе, – сдерживаясь, сказал Серёга. – Гоша Лодягин – из Штаба, он не будет в зале вверх воронкой стоять. Нехер тебе с ним меряться, кто из вас важнее. Возьми с него бабки и вызови мастера.

– Вообще нельзя так к инвентарю относиться!

– Нельзя, кто спорит? Но мозги Лодягину чинить буду я, а не ты, а ты почини тренажёр. Устроил тут кусалово из-за какой-то херни.

– Инвентарь не херня! – со скандальным раскатом заявил Куделин.

– Всё, залепили контрабасы, – отрезал Серёга. – Где Татьяна?

Тренер как-то сник, отвернулся и забрякал ключом по блестящей гайке.

– У меня в тренерской, – глухо ответил он.