Форс-мажор (сборник)

В интонациях голоса Марвина прозвучало что-то, чему трудно было найти точное определение, но что мне резко не понравилось. Я понял, что момент, когда можно было просто встать и уйти, безнадежно упущен.

Совершенно неожиданно Марвин улыбнулся и сделал легкий жест рукой, как будто отгоняя так и норовящую залететь в нос пушинку.

– Нет, ты меня неверно понял.

Я молча пожал плечами.

Собственно, я вообще ничего не понимал.

– Помнишь, что говорил майор Ворный о воздействии информационного поля на спору башни? Нужен первоначальный импульс для того, чтобы спора активировалась и начала развиваться. А за тобой, чувачок, тянется длиннющий след из информационных башен, которые гэбэшники выкорчевывать не успевают. Смекаешь, что тут к чему?

– Меня ни в чем невозможно обвинить, – я медленно покачал головой.

– Точно! – радостно кивнул Марвин. – У них на тебя ничего нет. Поэтому тебя по-простому ликвидируют. Там, – Гена почему-то махнул рукой влево, – в Облонске. Так сказать, вдали от обжитых мест.

Услышав такое, я только и смог произнести:

– Как?

Понятное дело, Марвин порол откровенную чушь. Но, черт возьми, крайне неприятно слышать о том, что на тебя готовится покушение. Особенно когда история, сама по себе бестолковая, прошита не только белыми нитками, но и вполне достоверными фактами. Глупо, а все равно осадочек мерзкий остается.

– Не знаю, чувачок, – пожал плечами Марвин. – Полагаю, что это будет несчастный случай. Например, в трясину угодишь. Там же вокруг болота непролазные.

– Я не собираюсь бродить по болотам.

– Ну, тогда грибами отравишься. Местные предложат – отказываться некрасиво. А вертолет, которым тебя в больницу повезут, по дороге сломается. И ка-ак ахнется!..

Бамс!

Марвин хлопнул ладонью по столу.

На лице его появилось странное выражение – не то удивление, не то обида. Голова его сначала наклонилась к плечу, а затем упала, ударившись лбом о стол. Я еще подумал: хорошо, что тарелку с креветками убрал, а то бы точно в нее угодил. В воцарившейся вдруг мертвой тишине сочно чмокнула, ударившись о стол, тяжелая, темная, жирная капля. За ней еще… Еще… Я, как завороженный, не мог оторвать взгляд от темной струйки, вытекающей из-за левого уха Марвина, сбегающей по щеке и большими каплями падающей на стол.

– Мне жаль…

Я медленно поднял взгляд.

За спиной мертвого Марвина стоял официант с прижатым к животу круглым подносом. Из-под белой накрахмаленной салфетки, переброшенной через левую руку, высовывался край пистолетного глушителя – черный металлический цилиндр с кажущейся бездонной дыркой.

– Мне жаль, – повторил негромко официант. – Но он оказался не в меру болтлив. Я предупреждал его, что не стоит злоупотреблять уиновыми инъекциями, особенно перед важной встречей. Но эти уин-торчки… – официант с досадой цокнул языком и покачал головой. – Говорят, вылечиться от уиновой зависимости труднее, чем отказаться от самого тяжелого наркотика. Как вы считаете?

– Не знаю, – растерянно ответил я.

– Очень жаль. Я думал, вы рассеете мои сомнения на сей счет. Знаете, в работе с уин-торчками есть как свои плюсы, так и свои минусы. Главный плюс в том, что любого из них легко убедить в том, что все происходившее с ними было не более чем бредом. Минус – не угадаешь, когда на него накатит. А о том, что происходит с человеческим разумом в таком состоянии, вы, Петр Леонидович, лучше меня осведомлены.

Темная, влажно поблескивающая лужица, растекающаяся вокруг головы Марвина, становилась все больше.

Странно, но, видя направленный на меня ствол пистолета, я не испытывал страха. Мне только было несколько не по себе. Как если, позвонив по телефону малознакомому человеку и услыхав голос в трубке, начинаешь сомневаться, правильно ли набрал номер, и вместо того, чтобы представиться, пытаешься подыскать извинения.

– А в чем суть? – спросил я у официанта.

Он сосредоточенно сдвинул брови к переносице.

– Суть чего?

– Всего, – я сделал широкий жест рукой, как будто хотел объять им если не весь мир, то весь зал ресторанчика «Острова Длинного Ганса» вместе с молотками, пилами, балалайками и рожками, развашенными по стенам.

– Вопрос неконкретен, – покачал головой официант, как будто с сожалением даже.

Хорошо, я иначе сформулировал вопрос:

– Зачем вы убили Марвина?

Официант быстро глянул на простреленный затылок любителя креветочных голов, как будто хотел убедиться в том, что дело сделано как надо.

– Это был не Марвин.

– Кто же тогда?

– Маврин. Павел Геннадьевич Маврин.

– И что?

– Что?

– Вы прострелили ему голову.

– Я знаю.

– Зачем?

– А вот это, Петр Леонидович, – лукаво прищурился официант, – знать вам не полагается.

– Ну, здорово, – удрученно кивнул я. – Вы подходите, убиваете моего собеседника, а я даже не могу узнать, в чем его вина.

– Вы снова неверно формулируете. Маврин ни в чем не виноват. Во всяком случае, сам он не чувствовал за собой никакой вины… Я так думаю… Понимаете, Петр Леонидович, для того, чтобы убить человека, вовсе не обязательно считать его в чем-то виноватым.

– Только не говорите, что вы с ним были друзьями.

Официант снова, на этот раз оценивающе, посмотрел на мертвеца.

– Нет, – едва заметно качнул головой он. – Друзьями мы с ним не были. Я впервые его сегодня увидел.

– Но вы знаете его имя.

– Да.

– И вы его застрелили.