– Говорил я ему, что курение до добра не доведет, – сталкер посмотрел на растерянно взирающего на происходящее Васю. – Первый раз мертвого видишь?
– Мертвого?.. – едва слышно пролепетал парень. – А?.. Он что, мертвый?..
– Мертвее не бывает.
Стараясь не испачкаться в крови, сталкер перетащил тело хозяина через стойку и положил на стол. Сдернув скатерть с другого стола, Григ накрыл ею труп. На клетчатой материи тотчас же проступило кроваво-красное пятно. И стало расползаться. Медленно, неумолимо. Как плесень. Или – рак.
– Поставь лампу.
– А разве…
Вспомнив об оплеухах, Василий проглотил окончание начатой фразы и поставил лампу на стол. Но гасить ее не стал – об этом Григ ничего не сказал.
– Теперь сбегай к лифтам и закрой люк, через который мы сюда вошли. Там в стене есть рычаг…
– Я помню, – перебил сталкера Василий.
– Давай быстро. Потом забеги в наш бокс и забери вещи.
– А…
– Спрашивай, только быстро и по делу.
– Кто убил Пеккера?
– Постоялец, которого он пустил до нас.
– А что, если…
– Нет. Он ушел.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Все. Делай, что сказано, потом поговорим.
Василий был уже достаточно напуган, чтобы не задавать лишних вопросов. Страх, прогнав любопытство, поселился у него в душе. Поэтому он со всех ног кинулся выполнять распоряжение Грига.
Забежав в открытую кабину лифта, он увидел, что люк действительно открыт. И это было здорово – убийца ушел, не закрыв за собой дверь. Василий сжал рукоятку Григова ножа и почувствовал себя почти храбрецом. Парню ничего не стоило убедить себя в том, что это именно он выставил злодея. Василий дернул рукоятку рычага, и тяжелая крышка упала, отрезав «Подземную парковку» от ночной темноты. Довольный собой, Василий посмотрел на нож, поплотнее обхватил рукоятку и резко, с выдохом, пронзил острием воздух. Как будто перед ним был враг.
Добежав до бокса, Василий схватил ранцы, свой и Грига, и вдруг сообразил, что на нем из одежды только банный халат. Чертыхнувшись в сердцах, журналист побежал в душ, сдернул с сушилки еще слегка влажную одежду и начал торопливо переодеваться.
Когда он, прихватив ранцы, вернулся в кафе, труп Пеккера, как и прежде, лежал на столе. Только красное пятно на покрывавшей его скатерти стало больше. А вот сталкера видно не было.
– Григ! – Василий испугался, что сталкер бросил его.
– Ну? – Григ выглянул из-за барной стойки.
– Что ты там делаешь? – растерянно спросил Василий.
– Пытаюсь вскрыть сейф.
– Какой сейф?
– В котором Пеккер деньги хранил.
Григ снова нырнул под стойку.
Василий поставил ранцы на пол, подошел ближе. И робко спросил:
– Слушай, Григ, а может, не стоит?
– Что не стоит?
– Ну… Это все же не наши деньги.
– А чьи тогда?
Василий искоса глянул на труп.
– Пеккера.
– Пеккера больше нет, – сталкер вылез из-под стойки, вытер полотенцем кровь с дубовой панели и кинул его в угол. – Если ты еще не в курсе, ему перерезали глотку, – для наглядности Григ провел ногтем большого пальца по горлу. – И помер он, между прочим, по собственной глупости. Незачем было новообращенного пускать.
Григ снова нырнул под стойку.
Василий плотно сжал губы. Семья, в которой он вырос, была добропорядочной и набожной. Он даже знал, как должен креститься истинно православный, и, постаравшись, мог по памяти прочитать «Отче наш». О вечной жизни и страшных муках он тоже кое-что слышал. Поэтому ему было неприятно слушать то, что говорил сталкер о человеке, уже представшем перед глазами Господа.
– Быть может, это не глупость, а человеколюбие?
Поднявшись в полный рост, сталкер высыпал на стойку пригоршню мятых купюр и насмешливо, как на деревенского дурачка, посмотрел на парня.
– Подставить себя под нож – это человеколюбие?.. Может быть, у вас, за кордоном, это так называется. А у нас говорят, что это глупость.
Григ быстро собрал купюры в пачку, пересчитал и сунул во внутренний карман.
– Открывай ранцы! – скомандовал он.
И начал быстро выкладывать на стойку пакеты с сублимированным армейским пайком. За ними последовали пять банок сгущенки, одиннадцать плиток шоколада, два пакета сухого картофельного пюре и две бутылки виски «McCellan». Василий суетливо укладывал все это в ранцы. До тех пор, пока они не оказались набиты до отказа.
– Все, больше не влезет.
– Жалко добро оставлять, – с досадой цокнул языком Григ.
Василий считал то, что они делали, мародерством. Но, чтобы не ссориться с Григом, сказал:
– Можно, наверное, запереть тут все, а после вернуться за оставшимся.
Честно говоря, он не понимал, кому Григ собирался сбывать замороженные пиццы, лазаньи, сухую картошку и быстрорастворимую лапшу.