Юля. Повесть

– Ты это… поешь слив-то, – хмуро позаботился о пассажире пропечённый солнцем дядька с проступающей седой щетиною; казалось, его щеки были присыпаны солью. – Ешь, ешь, для своих не жалко. Учителем, значит? Это ж как ты к нам попал-то? – без лишних церемоний поинтересовался возница.

– Как попал?.. Волею обстоятельств и в силу особенностей личного характера, – полушутливо ответил Виктор.

Возница замолчал, наверное, обиделся на столь мудрёную речь.

Виктор решил добавить:

– Места у вас красивые. Напросился.

– Теперь понятно, коль говоришь занятно, – дядька улыбнулся, соль на щеках вздыбилась волнами.

Телега шла в гору. Дорожные канавы были забиты серым запылённым тополиным пухом. Виктор жевал сливу, молчал. Вопросов больше не было, а самому возобновлять разговор с возницей ему было лень.

Лошади устало, медленно тянули свой постылый воз.

– Н-но, проснись, падаль! – решил подбодрить возница своих кляч и со смаком приложил кнутом по крупам.

– А чему учить-то будешь? – опять заговорил дядька.

– Русскому языку. Литературе.

Мужичок ещё раз стегнул лошадей и объявил, повернувшись к Виктору:

– Я тоже школу закончил. Вечернюю, – улыбнулся он жёлтыми зубами. – Помню эти… как оно… иксики всякие, угрики…

– Игреки, может быть? – переспросил Виктор

Мужичок посерьёзнел, посмотрел в глаза Виктору и потом провозгласил, насупившись:

– Игрики, мил человек, были, да кончились, и начались сурьёзности… – Дядька хохотнул. – Не обижайся, шучу я так… Ну всё, слезай, приехали. По тропинке пройдёшь до школы.

Виктор пожал его сухую ладонь. Он знал, что в таких случаях платить нельзя, можно обидеть человека. Ведь наверняка в школе кто-то из его семьи учится – дети, внуки, племянники.

«Надо бы запомнить – игрики закончились, начались сурьёзности», – отметил Виктор. С раздутым от поклажи саквояжем, где были и личные вещи, и учебники с методичками, Виктор пошёл в сторону дома, где ему отвели для жилья пристройку. А через несколько дней начинался учебный год. Нужно было всё обговорить с хозяевами арендованной для проживания пристройки, привести себя в порядок.

Это был десятый класс деревенской школы. Такие же дети, как и в городе, только простодушнее и одеты хуже. Меньше мобильников и планшетов на партах. Первого сентября Виктор решил начать с того, что предложил ребятам рассказать о своём летнем отдыхе. Не оригинально, но поспособствует установлению контакта с классом, – решил он.

За столом преподавателя сидела директор школы Антонина Петровна – невысокая, крепенькая, слегка полноватая, с красивым и ухоженным лицом блондинка лет сорока. Виктор вёл урок стоя. Его стул рядом с директрисой пустовал.

Долговязый, с мягкими усиками, юноша по имени Толик, слегка захлёбываясь от непонятного волнения, тараторил:

– Этим летом я по путёвке с родителями в Турции был. Отдыхали, значит. Море, эт-самое, было тёплое, эт-самое, солнце, фрукты, ягоды там, всё такое… купались много. Водителю автобуса надо было давать бакшиш.

В классе хихикнули. Не все, видимо, знали значение этого слова, в отличие от Толика, происходившего, как позже выяснилось, из семьи торговцев местного магазина.

Антонина Петровна недовольным тоном обратилась к хихикнувшему классу:

– Не вижу ничего смешного. Гордиться надо своим одноклассником. А не завидовать… Ну хорошо. Виктор Николаевич. – Директриса быстро взглянула на наручные часики, – ещё одного ученика успеем послушать.

Виктор остановился взглядом на одиноко сидевшей на задней парте девушке с причёской-«луковкой».

– Вот вы, пожалуйста.

Виктор, ещё недавно прибывший сюда на древней телеге в состоянии неясной эйфории, внезапно почувствовал приступ тоски от того, что ему, кажется, предписано застрять здесь, в этой глуши, надолго. Он выглянул в окно, словно ожидая облегчения: был виден лес, возносящийся по склону холма. В открытое окно доносился тревожный перестук колёс невидимого поезда, – лес своим телом проводил издалека далёкие, казавшиеся таинственными и почти потусторонними, звуки.

Вышедшая к доске девушка представилась Юлей, она нервно скручивала в трубочку тетрадку.

Дальнейшее мигом разогнало тоску Виктора.

– Этим летом я прямо в своём дворе нашла дерево, которое пело, – вдруг сказала девушка.

Класс молчал.

Виктор в повисшей тишине спросил девочку:

– Как так… пело?

– Это молодой дубок, – с нежностью в голосе сказала Юля. – Если приложить ухо к его стволу, можно услышать, как играют скрипка, аккордеон и труба.

Антонина Петровна сделала лёгкую гримаску и сокрушённо покачала головой, показывая недовольство тем, что происходит у классной доски.

Школьный звонок неуместно и грубо оборвал урок, но при этом разрядил странную, неловкую ситуацию, в которую попал Виктор на первом в своей жизни занятии в сельской школе.

Вскоре Виктор уже перезнакомился со своими коллегами. Их было всего пятеро: полный, тяжело дышавший и потевший в чёрном костюме Павел Иванович с измождённым лицом – преподаватель одновременно биологии, физкультуры и черчения (не иначе обладал энциклопедическими познаниями и разносторонними навыками); безвкусно одетая и обутая в резиновые боты Валерия Порфирьевна, лет 60 – физика и математика; курносая и не признающая косметики Ольга Юрьевна, лет 40—45 – история и обществоведение. Сорокалетний завуч Иван Матвеевич с лицом вечно насупленного крестьянина – немецкий язык. Ближе познакомился и с директором школы Антониной Петровной.